Шкура вновь шел на него, болезненно морщась, вытянув вперед правую руку, а левой потирая задницу - там, где отпечатался башмак Блейда. Потом он махнул в сторону нужников, откуда к лагерю гасильщиков тоже начала прибывать публика.

- Я тебя поймаю, вошь... и утоплю... там... в собачьем дерьме...

- Давай-давай, - сказал Блейд, - поспеши, пока дерьмо свежее.

Сам он отнюдь не торопился, ожидая еще большего наплыва зрителей. Шкура, похоже, был личностью известной, и победа над ним могла послужить неплохой рекламой. Он почти автоматически отметил, что речь этого варвара казалась гораздо более внятной, чем у Бороды, хотя оба хаста словно выплевывали слова как непрожеванную пищу.

Блейд провел эффектный прием: поймав огромную руку противника и почти повиснув на ней, нанес сильный удар носком в колено. Когда Шкура, зарычав от боли, отбросил его, странник перекувырнулся в воздухе и встал на ноги. Теперь они поменялись местами: за спиной хаста была палатка с застывшими около нее Джефайей и Маком, за спиной Блейда - растянувшиеся цепочкой желтокожие сподвижники Шкуры,

- Пинок! Эй, Пинок! - позвал великан. - Отожмите его на меня! Шевелитесь! Вошь-то попалась увертливая!

Хочет сократить боевое пространство, мелькнуло у Блейда в голове. Не поворачиваясь, он рявкнул:

- Стоять, и не двигаться! Ты, Пинок, побереги свои потроха!

Один из хастов нерешительно двинулся вперед, и странник, мгновенно подскочив к нему, нанес жестокий удар ногой в живот. Гасильщик согнулся и рухнул; его глаза остекленели, пальцы судорожно скребли по земле. Пинок, стоявший рядом, испуганно отшатнулся.

- Я не шучу, парень, - бросил в его сторону Блейд. - Следующий будет убит, а потом я велю своим людям пустить в ход молоты.

Он понимал, что это пустая угроза: Джефу и Маку не выстоять против десятка желтокожих, а Шрам с Бородой, похоже, смылись, затесавшись в толпу зрителей. Во всяком случае, он их больше не видел. Но сейчас до него дошло другое - свидетелей поединка прибавилось. В толпе, полукольцом сгрудившейся у палатки, было уже человек триста, и за спиной Марла Рилата поблескивали панцири десятка кантийских солдат, вооруженных короткими копьями и дротиками. Появились и другие - группа альбагов с гигантскими секирами и какие-то низкорослые поджарые воины в кожаных безрукавках и высоких сапогах со шпорами.

Странник перевел взгляд на Шкуру и усмехнулся прямо ему в лицо.

- Ты мой, туша. Ты этого еще не понял?

- Утоплю... в собачьем дерьме...

- Раньше утонешь в своем собственном.

- Вошь! Ич Блодам!

- Сейчас мы увидим, кто из нас недоумок.

Блейд внезапно упал на руки, прокатился огромным колесом мимо противника, чувствительно задел его каблуком по затылку, прогнулся - и через неуловимую долю секунды уже стоял на ногах. Теперь Джеф и Мак были за ним, а Шкура недоуменно вертел головой, пытаясь обнаружить исчезнувшего врага.

Прием был чрезвычайно зрелищным, и толпа взволнованно загудела. Блейд видел, как альбаг, стоявший впереди группы сородичей, в изумлении забрал в ладонь длинные пшеничные усы и начал что-то говорить своим людям. Они вступили в спор, размахивая руками как ветряные мельницы; солнце отражалось на полированных лезвиях их секир.

Шкура наконец-то обнаружил его и шагнул вперед. Всматриваясь в его широкую физиономию с обвисшими щеками, Блейд с удовлетворением отметил некие новые эмоции - страх и нерешительность. Вероятно, в отличие от Геторикса и Блудакса, у этого человека было слабое сердце. Природа одарила его сокрушительной силой, он полагался на свои могучие мышцы и был уверен в себе, пока не встретил достойного противодействия. Теперь хаст, кажется, начал понимать, что с ним играют.

Да, играют, ибо в подобном поединке от физической мощи зависело многое, но далеко не все. Сила являлась основой искусства побеждать, но столь же важными были скорость, мастерство и та особая концентрация, умение предвидеть реакцию противника, которые отличали настоящего бойца от груды мускулов и костей.

Пора прощупать его ребра, решил Блейд. В следующий миг, почти не задумываясь над своими действиями, он взвился в воздух и нанес сильный удар ступнями в левую часть груди гиганта. Шкура пошатнулся, взмахнул руками, пытаясь сохранить равновесие; его противник уже стоял на ногах - вне пределов досягаемости. Лоб хаста покрылся испариной, пот струйками стекал по щекам и жирной груди. В этом поединке ему приходилось двигаться гораздо больше, чем увертливому врагу, и он явно начал уставать.

Теперь странник подумал, что эта глыба плоти совсем не похожа на борцов сумо. Те были профессионалами, знавшими предел своих возможностей, и вдобавок они хорошо представляли, что такое карате. Очень хорошо! Вполне достаточно, чтобы не устраивать смертельных состязаний с теми, кто носит черные пояса.

Еще Блейд проанализировал результаты своей попытки. Как ни краток был миг прикосновения к телу врага, он почувствовал и оценил толщину барьера из плоти и мышц, защищавшего ребра; казалось, сквозь этот щит и подошву башмаков он уловил биение сердца хаста. Сердца! Сердце было его целью.

Он понял, что не сможет выполнить задуманное, пока Шкура стоит на ногах. Его ребра прикрывала подушка из плоти, смягчавшая удар; возможно, кости треснут или сломаются, но в предстоящей хирургической операции это был только первый шаг. С другой стороны, Блейд чувствовал, что пора кончать: он показал достаточно много необычного, и набежавшие из главного лагеря гости разнесут славу о непобедимом бойце по всему имперскому войску.

Чего он и добивался! Эта громоздкая туша перед ним, одаренная носорожьей силой, являлась только ступенькой на пути Ричарда Блейда к власти и могуществу; второй ступенькой; первой были кружки, раздавленные в деревенской таверне.

Странник метнулся к хасту, и пальцы его правой руки, напряженные и твердые, как стальное лезвие, врезались, тому в горло, под самый складчатый подбородок. На миг он почувствовал давление гигантских ладоней, почти сомкнувшихся на его плечах, потом Шкура захрипел и повалился на спину. Его гортань не была перебита, но с полминуты, он не мог вздохнуть. Чудовищно долгий промежуток времени, особенно для подготовленного каратиста!