Я открыл необходимую ветку и почесал голову. Самого главного не учел. Философия привязана к Патриотизму как второстепенное исследование и открывается лишь при Патриотизме четвертого уровня. Хотя мне даже лучше и вкуснее. Прокачка Патриотизма даст увеличение умножаемого коэффициента получаемой Славы при положительной популярности. Вот, кстати, куда пойдут купленные очки исследований в первую очередь. А вообще, много чем заняться надо. Нужно и вместимость склада качнуть, чтобы нервы Рамиреса поберечь, и прокачкой производства еды заняться, да и в военке много белых пятен, которые хотелось бы закрасить. К примеру, изучение «Сооружение форта» даст не только более крепкий ДОТ, но и улучшенную автоматическую пушку. Добью «Защиту», чтобы моих стрелков на башнях было труднее убить. И еще «Контратака» с этими роботами-камикадзе. Это обязательно. Ох, это ж столько денег надо.

Я вполне отдавал себе отчет, что все игровые «улучшения», по сути, лишь шелуха. Получалось так, что и ДОТ, и роботы-секаторы, «Защита» уже были на самом деле. Только оказывались вроде как заблокированными тем самым пресловутым У.К.П., что бы эта аббревиатура ни значила. И мои исследования лишь открывали возможность пользоваться данными примочками. Ни больше, ни меньше. Возможно, и существовал способ как-то обойти существующие игровые правила, но я их пока не знал. Кстати, а почему бы не спросить об этом у Софии? Хотя тут может возникнуть нехилый конфликт интересов.

Обычное голосовое сообщение системы заставило меня вздрогнуть.

Игрок Немезида просит разрешение для допуска на военный форт «Трансформаторная будка2».

Мне по какой-то причине не хотелось с ней разговаривать. Нет, не потому что она стала противна или неприятна. Просто я понимал, что после этого разговора все будет кончено и, видимо, неосознанно пытался оттянуть неизбежное. Но выбор сделан, Рубикон пройден, осталось лишь закончить начатое. Поэтому и голос мой почти не дрогнул, когда я произнес вслух.

— Впустить игрока.

— Бао-бэй, как ты достала лекарство? — Послышался молодой голос матери. Если не знать, что ей пятьдесят два года, то можно подумать, что говорит девушка. Меж тем Тинг Сэнь выглядела далеко на так привлекательно, как ее голос. Тяжелый артроз заставлял женщину совершать как можно меньше движений. Полная неподвижность вызывала не так много боли, из-за чего мать неприятно пополнела и одряхлела.

— Просила же меня не называть так. Я уже давно не бао-бэй!

— Ты не ответила на вопрос, — послышались сначала шаркающие звуки, а потом в утлой комнатке, что заменяла матери и дочери кухню, появилась Тинг Сэнь, — сегодня седьмое число. Зарплата пятнадцатого, да и старое лекарство еще не кончилось.

— А кончается оно у тебя десятого. И пять дней ты потом воешь от боли. Как твои ноги?

— Так же как и всегда. Хорошего от них ждать уже не приходится… Киу, ты не ответила. Где ты достала лекарство?

— У меня новая работа. Будет. Это в честь аванса.

— Что за работа. Ты ведь не потащишь меня опять в Чунцин?

— Где я могла бы получать нормальные деньги, а не искать постоянные подработки? — На мгновение девушка гневно сверкнула глазами, со вздорной матерью у нее редко удавалось найти общий язык, после чего тут же взяла себя в руки, — нет, не потащу.

— Вот и хорошо. Помнишь, как я тебе говорила, каждый хорош на своем месте. Мы люди из провинции, ими всегда и будем в глазах остальных. Гнаться за неким мифическим благополучием, имея крышу над головой и кусок хлеба, глупо.

— Да, поэтому надо всю жизнь прозябать в этой глуши, — Пробурчала Киу, занятая готовкой.

— Что ты говоришь?

— Что ты права. Если хочешь жить здесь, то так тому и быть.

— Ну то-то же. Я рада, что ты наконец-то поумнела. А то все эти твои мечты о жизни в большом городе… Подожди, — спохватилась Тинг Сэнь, — а что за новая работа?

— Я стану игроком в «Фортификации».

— Что это значит?

— В двух словах не объяснишь. Вроде тестера. Помнишь Гунага, сын старика Чи. Он этим занимался.

— Слышала, слышала. Только он уехал на целых три года, бросив своего отца. Ты ведь так не поступишь?

— Я не оставлю тебя одну, — стала осторожно подбирать слова Киу, — мне удалось договориться с Кингжао готовить тебе и убирать квартиру.

— Эту старую толстую дуру?

— Она младше тебя на два года.

— Что не делает ее ни на грамм умнее. Получается, ты решила бросить меня?

— Не бросить, а оставить на время. У нас нет выбора. Мы уже еле-еле сводим концы с концами. Аренда растет каждый год, и скоро мы не сможем оплачивать квартиру. Это единственный шанс вырваться из этого болота.

— Это не болото…

— Хватит! — Вдруг решительно рявкнула Киу. Всю свою жизнь она потакала капризной матери, поэтому решительная перемена ее тона подействовала на Тинг Сэнь удивительным образом. Та села, широко раскрыв рот и на мгновение позабыв о больных суставах. — Всю свою жизнь я только и слышу от тебя, что надо терпеть и довольствоваться малым. И посмотри, где мы оказались. Когда твой брат предлагал переехать в его дом, ты отказалась, не сумев усмирить свою гордыню. Когда мне предложили работу в Чунцине, ты вновь не захотела переезжать. Я не понимаю, чего тут еще ждать? В кой-то веки у меня появился шанс все изменить. Думаешь, так легко стать игроком? Там отбор круче, чем в охранную гвардию доминиона. А у меня получилось, меня взяли!

Она замолчала, ее белые щеки алели румянцем, а раскосые глаза метали молнии. Тинг Сэнь воспользовалась этой паузой, кряхтя, поднялась и довольно проворно, несмотря на больные ноги, подобралась к дочке. Она обняла девушку и, глядя в глаза и попеременно всхлипывая, стала оправдываться.

— Неужели ты не понимаешь, что я хочу тебе только добра. Я же знаю эту жизнь в столице. Я ее видела. И ничего хорошего там не было.

— Я не ты. И если отец обманул тебя и бросил со мной на руках, это не значит, что я повторю твою судьбу.

Лицо Тинг Сэнь застыло, словно восковая театральная маска, в одно мгновение утратив весь свой цвет. Женщина захотела отстраниться, но теперь Киу прижала ее к себе, поняв, что сказала совсем не то, что хотела.

— Прости меня, прости, прости… Ты же знаешь, что у меня нет никого дороже тебя. И я сделаю все, чтобы с тобой все было хорошо. Я пойду на все, понимаешь?

Вошедшая Кингжао, троюродная сестра Тинг Сэнь, застала в объятиях двух плачущих женщин и лишь укоризненно покачала головой. Что поделать, если вся семейка с придурью?

Я задумчиво смотрел на опускающийся ложемент, сидя в одном из кресел и держа в руках прихваченный сверху бластер. Обычно он помещался в ящик рядом с экзоскелетом, но ради такой горячей встречи пришлось изменить традициям, сняв конвертер. Судя по свободным рукам Киу, на которые я сразу обратил внимание, зря. Ну ничего, лучше быть живым параноиком, чем мертвым простофилей.

— Андрей, что это? — Указала она на оружие.

— Небольшая перестраховка. Люблю, знаешь ли, чтобы играли по моим правилам.

— Не объяснишь? — Киу хмурилась все больше, и у меня появилось стойкое ощущение, что я великовозрастный дебил, а она невинная овечка.

— Обязательно. Только ты сначала, пожалуйста, выверни карманы комбинезона. Давай, давай, не стесняйся, — присовокупил я к своей просьбе взмах бластера.

Киу сморщилась, отчего на ее красивом лице промелькнуло нечто неприятное, но послушалась. Медленно, будто на нее со всех сторон были направлены плазмоганы, она засунула руку в правый карман и вытащила оттуда скальпель, который положила на панель.

— Все же выверни карманы, выверни, — я облегченно выдохнул, успокоенный в своих подозрениях, и вместе с тем расстроился, до последнего в глубине души надеясь, что мои наветы ошибочны.

— Ты ничего не понимаешь, — ответила Киу, но все же выполнила просьбу.