Б о г о м о л о в. Попробуйте работать.

Б у к е е в. Непривычен.

Б о г о м о л о в. Положение безвыходное.

Б у к е е в (в упор смотрит на Богомолова). Посмотрим. Может, и нет ещё.

(Смех и голоса. Ладыгин, Ольга, Нина.)

Б о г о м о л о в. Приехали. (Идет встречу.)

(Букеев, тяжело подняв руку, показ[ывает] ему кулак. Стукачёв и Дуняша накрывают на стол.)

Б у к е е в. Шампанское похолоднее.

С т у к а ч ё в. Слушаю.

Б у к е е в (вставая). Болван ты, Стукачёв.

С т у к а ч ё в. Почему же-с?

Б у к е е в. Не твоё дело.

С т у к а ч ё в. Обидно-с, ежели без дела ругаете!

Б у к е е в. Мне нужно кого-нибудь обругать...

С т у к а ч ё в. Дуняшу бы, она моложе меня...

Б у к е е в. Ну, молчи... (Уходит.)

С т у к а ч ё в. Пьян.

Д у н я ш а. За что это меня ругать надо?

С т у к а ч ё в. А меня за что?

Д у н я ш а. Вы дольше моего служите здесь.

С т у к а ч ё в. Тс...

[(Жан и Ольга входят.)]

Д я д я Ж а н. Ну, вы, живее! Марш отсюда... Устали, благодатная? Присядьте, прошу.

[(Стукачёв и Дуняша уходят.)]

О л ь г а. Мне надо переодеться...

Ж а н. Минуточку! Позвольте сказать десяток слов от души...

О л ь г а (разгляд[ывая] его). Да? Что такое?

Ж а н. Послушайте, божественная! Я - романтик.

О л ь г а. Серьёзно?

Ж а н. Вполне! Я... мне тягостно видеть страдания людей, а если мучается близкий человек - я совершенно впадаю в отчаяние. И вот, будучи душевно предан Никону, я умоляю вас: обратите на него внимание, приласкайте ребёнка! Он страдает с Тамбова...

О л ь г а. Откуда?

Ж а н. С Тамбова, с первого дня знакомства с вами...

О л ь г а. Вы много выпили?..

Ж а н. Обыкновенно... Позвольте - вы, кажется, это иронически спросили?

О л ь г а. Нет, серьёзно...

Ж а н. Несравненная, будьте великодушны...

Б о г о м о л о в [(входит)]. Вот она где.

О л ь г а. Ты меня искал?

Б о г о м о л о в. Я не видел, как ты сошла на берег.

Ж а н (уныло). Как богиня!

О л ь г а. Слышал - как?

Б о г о м о л о в. Устала?

О л ь г а. Нет. Ты что делал?

Б о г о м о л о в. Закончил схему водонос[ного] горизонта, потом гулял с Верочкой, беседовал.

Ж а н (смеётся). Извините, - смешное вспомнил!

(Ладыгин, Нина; Жан идёт встречу им.)

Л а д ы г и н. Скоро ужинать? Я голоден.

Н и н а. Это у вас хроническое.

Л а д ы г и н. Я человек здоровый...

(Подошёл Букеев, угрюмый.)

О л ь г а. О чём же вы беседовали?

Б о г о м о л о в. Знаешь, - она милая девушка.

О л ь г а. Да?

Б о г о м о л о в. Очень. Только - она нетактична, на мой взгляд... Например, она сказала, что надо мной здесь немножко издеваются, считают меня чудаком...

О л ь г а. Вот как?

Б о г о м о л о в. Да.

Л а д ы г и н. Позвольте, - мой брат, офицер гвардии, дрался на дуэли трижды...

Б о г о м о л о в. Я ей советовал влюбиться в Ладыгина, а она сказала, что он очень ухаживает за тобой.

О л ь г а. Вы и обо мне беседуете?

Б о г о м о л о в. Она обо всём говорит довольно решительно.

О л ь г а. А ты, по обыкновению, очень откровенно, да?

Б о г о м о л о в. Ты сердишься?

О л ь г а. Полно, - какие у меня причины сердиться! Ну, а ещё о ком сплетничала она?

Л а д ы г и н (Ольге). Посмотрите, до чего Букеев мрачен сегодня. Это даже нелюбезно. Ах, извиняюсь, я помешал вам?

Б о г о м о л о в. Нет, ничего...

Л а д ы г и н. Сейчас будем ужинать. Букеев пробирал за что-то Верочку - гудел, гудел над ней! В сущности, он очень скучный человек... Вы знаете Нина Аркадьевна думает, что я трус. Я - оскорблён. Спортсмен не может быть трусом. У меня брат, гвардейский офицер... (Заметив, что его не слушают.) Я, кажется, лишний?

О л ь г а. Вы уже спрашивали об этом.

Л а д ы г и н. Да? Забыл. А хорошо здесь! Море, холмы, за холмами степь. Нужно бы ещё лес - это идеально... Ужасно утомляет ожидание.

Б о г о м о л о в. А вы чего ждёте?

Л а д ы г и н. Ужина. Я часа два работал веслами...

(Букеев подходит.)

Б о г о м о л о в (жене). Между прочим, я сказал ей, что здесь люди, точно пчёлы, кружатся над каким-то цветком, невидимым для них.

О л ь г а. Ты умеешь сказать...

Л а д ы г и н. А что это за цветок?

Б у к е е в (угрюмо). Я слышал краем уха вашу беседу; мне показалось, что вы объясняетесь Вере в любви...

(Богомолов смеётся.)

Б у к е е в. У вас странная манера говорить со всеми обо всём.

О л ь г а. Это выговор тебе, - ты понимаешь?

Б у к е е в. Что вы, Ольга Борисовна. Просто я так... сказал... Ведь в самом деле для Якова Сергеича как будто нет зап[ретных] вопросов. Он... удивительный. Веру этот разговор расстроил, ну... вот я и говорю. Она ведь очень нервная...

Л а д ы г и н. Заставьте её делать гимнастику, плавать, и - всё пройдёт!

Ж а н. Господа! Посмотрите, как красиво рыбаки развели костёр на берегу, и - посмотрите! Великолепие.

(Все нехотя идут.)

Ж а н (удерж[ивает] Букеева). Ника, я перекинулся с ней парочкой слов насчёт тебя. Конечно, она и так и эдак и - ничего особенного не сказала, но - поверь моему опыту! Терпение, дружище!

Б у к е е в (уходя, махая рукой). Ты пьян, брат!

Ж а н (пожимая плечами). Я двадцать лет пьян... Странно!

Н и н а. Куда они пошли?

Ж а н. На берег.

Н и н а. Опять? Я так устала. Почему Никон Васильевич не в духе?

(Вера осматривает стол, накр[ытый] для ужина.)

Ж а н. Всё ваша сестра виновата.

Н и н а (оглядываясь). Неужели он серьёзно увлекается ею? Это было бы ужасно.

Ж а н. Да, не очень весело. А вот вы рискуете проворонить кусок.

Н и н а. Фу, как грубо! Что с вами?

Ж а н. Я, Нина Аркадьевна, - циник! Уверяю вас. И я - огорчён! Чёрт бы взял водопроводчика и супругу его, - вот что я говорю! Если случится...

Н и н а (тревожно). Вы думаете, что у него серьёзно, да?

Ж а н. Последняя женщина, - вот что я думаю! А вы...

Н и н а. Пожалуйста, оставьте меня в покое! Что за тон у вас?

Ж а н. Я сказал - я циник, и - кончено!

Н и н а. Но - как же Ладыгин?

Ж а н. Уж не знаю как. Это меня не интересует... Нисколько!

Н и н а. Так откр[ойте] ему глаза.

Ж а н. Не угодно ли вам взять на себя это приятное дельце?

Н и н а. И возьму!

Ж а н. И возьмите!

Н и н а. Жанчик, вы знаете, как я отношусь к вам, - вы не должны допускать...

Ж а н. Эх, что там! Если б моя воля, я завтра же подстроил бы ей такую пакость, что - слоны ахнут!

Н и н а. Я говорю вам - вы не должны.

Ж а н. Оставьте. Знаю я, что должен и чего не должен. Воспитывать человека чуть не тридцать лет, а тут вдруг является герцогиня из Чухломы... и - пожалуйте!

В е р о ч к а (глядя к морю). Дядя Жан, ужин готов.

Ж а н. Прекрасно. Идёмте, позовём их.

(Верочка садится на скамью за кустами. Идут Ольга и Ладыгин.)

Л а д ы г и н. Я не понимаю этого.

О л ь г а. Чего вы не понимаете?

Л а д ы г и н. Я вас люблю, я страстно желаю вас, а вы капризничаете.

О л ь г а (смеясь). Вы называете это - каприз, и только.

Л а д ы г и н. Ну да, а - как же? Уверяю вас, что я вообще очень нравлюсь женщинам, - они меня любят, а тут вдруг...

О л ь г а. А вы умеете любить, да?

Л а д ы г и н. Господи, - какой странный вопрос. Я не мальчишка, не старик.

О л ь г а (смеётся). Вы очень просто понимаете любовь, удивительно просто!

Л а д ы г и н. Я же не... этот, не... как это?

О л ь г а. Не - кто?

Л а д ы г и н. Ну, вы знаете! Я забыл слово... имя.

О л ь г а. Робинзон Крузо?

Л а д ы г и н. Нет, - при чём тут Робинзон Крузо, если дело идёт о женщине. Другое.

О л ь г а. Вильгельм Телль?

Л а д ы г и н. Это - сказка. Ну - всё равно.