О л ь г а. Гамлет? Ловелас?

Л а д ы г и н. Я - честный человек, а Ловелас, кажется, был негодяй.

О л ь г а. Кто же?

Л а д ы г и н. Вы смеётесь надо мной - за что? За то, что я вас искренно люблю. Поверьте, я люблю вас не как других любил, - честное слово.

О л ь г а. Бросьте это. Ваша любовь - на две недели скучных будних дней - не более. В вашей любви не будет праздника...

Л а д ы г и н. Ну, уж извините! Вы не можете знать...

О л ь г а. Вы - почти дитя, хотя и красивый мужчина. Вы очень извините! - сильное животное, но мало человек, очень мало!

Л а д ы г и н. Человек - прежде всего - физика... (Дел[ает] поп[ытку] об[нять] её.)

О л ь г а. Ну, это грубо, и я больше не стану говорить с вами. (Почти с тоской.) Как скучно здесь! Хоть бы кто-нибудь пел, хотя бы немножко музыки... Все живут, точно во сне...

Л а д ы г и н. Вот - идут все эти! Ольга Борисовна, дайте мне возможность поговорить с вами после ужина... Умоляю вас!

О л ь г а. Я подумаю.

Л а д ы г и н. Умоляю.

О л ь г а. Тише!

Б у к е е в (пристально смотр[ит] на Ольгу). Хорошо сейчас один рыбак сказал: "Ежели, говорит, всё от ума делать, так это тоже глупость будет!" Вы согласны?

О л ь г а. Не знаю, право.

Л а д ы г и н. Я - совершенно согласен. Не люблю умных людей.

Б у к е е в. Вам не холодно?

О л ь г а. Немножко...

Л а д ы г и н. У меня дядя математикой занимается и всё о теории вероятностей говорит, - нестерпимо скучно.

Б у к е е в. Даме холодно - скажите, чтоб ей принесли плед или шаль.

О л ь г а. Платок у меня в комнате, Дуняша знает. (Ладыгин, недов[ольный], уходит, насвистывая.)

Б у к е е в. Надоел он вам?

О л ь г а. Почему?

(Букеев молча целует ей руку.)

О л ь г а. Что это значит?

Б у к е е в. Так. Это не обижает вас, надеюсь.

О л ь г а. Нет. Но - удивляет.

Б у к е е в. Не удивляйтесь. У меня душа наполнена чувством благодарности к вам.

О л ь г а. За что?

Б у к е е в. За то, что вы есть, вот такая неотразимо властная, такая красавица, за то, что я имею счастье знать вас. (Торопливо и тяжело бормочет.) Благодарю вас...

(О л ь г а смотрит на него.)

Б у к е е в (усмехаясь). Там, на берегу, вы стояли, задумчивая такая, в сторонке от всех, и уж не знаю почему - но очень тронуло меня это.

О л ь г а. Что именно?

Б у к е е в. Да вот - что в стороне от людей... вы стоите.

О л ь г а. Вы ошибаетесь, если думаете, что я избегаю людей. Особенно я люблю весёлых людей.

Б у к е е в. Жаль, что я не умею быть весёлым!

О л ь г а. Что же вам мешает?

Б у к е е в. Да так... не знаю что...

О л ь г а. Вы богатый, независимый человек.

Б у к е е в. Независ[имых] людей нет, я думаю.

О л ь г а. Вот как? Почему?

Б у к е е в. Ну... например: если чего-нибудь хочешь, так уж зависишь от предмета своих желаний.

О л ь г а. Желайте возможного.

Б у к е е в. Всё кажется возможным, а полное счастье недостижимо.

О л ь г а. Удовлетворитесь неполным.

Б у к е е в. Обидно. Человек жаден.

(Ладыгин нес[ёт] шаль, за ним Жан.)

Ж а н. Давно пора ужинать.

Л а д ы г и н. Да! Пора. Извольте.

О л ь г а. Спасибо.

Ж а н. Но все разбрелись, а Яков Сергеич на ступ[еньках] террасы рассказывает Верочке, Нине Аркадьевне о каких-то чудесах науки, - не рассказ, а мёд и перец! Удивительный муж у вас, Ольга Борисовна! Его даже камни могут слушать.

Л а д ы г и н. Был такой проповедник, который тоже... "Аминь, - ему грянули камни в ответ".

Ж а н. Это было в хрестоматии.

Л а д ы г и н. Не знаю, может быть. Позвольте, хрестоматия - это сборник стихов, книга?

Ж а н. То - книга, а то - остров в Тихом океане.

Л а д ы г и н. Никогда не слыхал. Будемте ужинать, а?

Б у к е е в. Жан - зови! (Пред[лагая] Ольге руку.) Позволите?

О л ь г а. Спасибо.

Л а д ы г и н. "Аминь! - ему грянули камни в ответ". Это очень хорошо сказано. А вообще я не люблю стихов, - ужасно трудно читать их! Запятые не на месте, и слова переставлены нелепо. А вам, Ольга Борисовна, нравятся стихи?

О л ь г а. Хорошие - да. (Вз[дохнув].) Как хочется музыки послушать!

Б у к е е в. Можно послать в город, там есть старичок один.

О л ь г а. Нет, не беспокойте старичка. Ваша племянница - не играет?

Б у к е е в. Верочка? Не знаю... Она у меня недавно живёт, ещё года нет...

О л ь г а. Сирота?

Б у к е е в. Да. Сестра моя умерла, Вера осталась с вотчимом, а он такой авантюрист, гуляка...

Л а д ы г и н. Вот авантюристов я люблю, интересные люди!

Ж а н. Прошу за стол!

(Идут Нина, Верочка, Богомолов.)

Б о г о м о л о в. Каждый из нас чувствует себя творцом или рабом некой "истины", и каждый стремится укрепить её в жизни, - вбить свой гвоздь в мозг ближнего. Это глубоко отвратит[ельное] стремление...

Б у к е е в. Ваш супруг неутомим.

Л а д ы г и н. Какая-то думающая машина.

О л ь г а (оглядываясь на него). Вы очень откровенны.

Б у к е е в. Н-да...

Л а д ы г и н. Виноват! Это я нечаянно сказал...

О л ь г а. Яков!

Б о г о м о л о в. Да?

О л ь г а. Сядь рядом со мной.

Б о г о м о л о в. Прекрасно!

Ж а н. Усаживайтесь, синьоры!

III ДЕЙСТВИЕ

Комната первого действия. Пасмурный вечер. Сквозь стёкла террасы видно, как под ветром качаются тополя. В углу налево Б о г о м о л о в и В е р о ч к а играют в шахматы. За большим столом Л а д ы г и н раскладывает пасьянс. В фонаре на тахте полулежит О л ь г а с книгой.

В е р о ч к а. Так я возьму у вас коня.

Б о г о м о л о в. А я - так!

В е р о ч к а. И так возьму.

Б о г о м о л о в. Да? Гм... Что же мне делать?

В е р о ч к а. Вы сегодня играете очень рассеянно...

Л а д ы г и н. Рассеянность - признак влюбленности.

(Ольга смотрит на него через книгу.)

В е р о ч к а. Шах королеве.

Б о г о м о л о в. Уже? Что такое? Действительно, я играю, как телёнок.

Л а д ы г и н. Сравненьице не лестное, но...

О л ь г а. О чём вы гадаете?

Л а д ы г и н. Конечно, о том, любит ли она меня.

О л ь г а. Она - купчиха?

Л а д ы г и н. Почему?

О л ь г а. Мне так кажется.

Л а д ы г и н. Вы сегодня злая. (Смотрит на часы.)

О л ь г а. Я не бываю доброй.

В е р о ч к а. Вы проиграли. Шах королю... Видите.

Б о г о м о л о в. Вижу. Странно.

Л а д ы г и н. Ужасно медленно тянется этот день...

Б о г о м о л о в (встал). Вот надпись для часов:

Мы временем владеть не можем,

Минуты счастья не умножим,

Но если день наполнен горем,

Работой ход часов ускорим.

В е р о ч к а. Это чьё?

Б о г о м о л о в. Моё. Сам сочинил.

О л ь г а. Когда?

Б о г о м о л о в. Не помню.

О л ь г а. Я впервые слышу.

В е р о ч к а. Вы пишете стихи?

Б о г о м о л о в. Писал. И всё почему-то грустные. Потом - стало стыдно - бросил.

В е р о ч к а. Чего же стыдно?

Б о г о м о л о в. Не умею сказать. Так как-то, знаете... взрослый человек, с бородой, гидротехник и вдруг - пишет стихи! Да ещё лирические.

Л а д ы г и н. Да, это - нелепо! Борода и стихи...

В е р о ч к а. Очень многие поэты носили бороды...

О л ь г а (ир[онически]). Да - что вы?

Л а д ы г и н. Вообще борода - нелепость... (Мешает карты.) Когда дяди Жана нет дома - здесь скучно, как в монастыре.

(Верочка, собрав шахматы, уходит на террасу.)

О л ь г а. Вы очень любезны.

Л а д ы г и н. Я - откровенен. Не умею кривить душой.

Б о г о м о л о в (Ольге). Он - прав. Здесь скучно. По-моему, источником скуки является владыка здешних мест, - в нём неиссякаемый запас эдакой каменной скуки.

О л ь г а. Ты сплетничаешь.

Б о г о м о л о в. Что это за книга?