Волны боли накатывали на Элана одна за другой, порождая муки, которые он никогда раньше и представить себе не мог. Он стонал, рвался – но цепи удерживали крепко, и белесый туман стекал по телу тонкими струйками, облизывая свежие раны.

– Что-то не так, – Кради`о`Лост внимательно наблюдал за юношей, которого отправил на мучительную смерть. – Он не кричит – по крайне мере мы его не слышим – и не пытается сотворить заклинание! Даже для того, чтобы уменьшить собственную боль!

– Скорее всего, он не умеет. Сила и знания – это разные вещи. Не стоит полагаться на него в этом вопросе, лучше утройте усилия. Когда начнется инициация, все станет на свои места.

Верховный иерарх вздрогнул и поклонился фигуре в сером балахоне, неслышно возникшей сзади. Торопливый взмах руки – и…

Огонь! Внезапно каждая, даже самая мелкая ранка словно зажглась, заставляя кипеть кровь. Боль превысила все мыслимые пределы, но сознание и не думало оставлять Хранителя – строители станка пыток предусмотрели и это. Разум, запертый внутри корчившегося от судорог тела, безуспешно метался в поисках выхода.

День клонился к закату, бросая кровавые тени на плиты церковного двора. Хор давно охрип, и служители Триединого сгрудились в кучу, бросая робкие взгляды то на хмурящихся иерархов, то на алтарь, за которым ярился голодный бог. Реже кто-нибудь смелый решался посмотреть на пыточный стол, где умирал и никак не мог умереть странный юноша, так ни разу и не крикнувший.

– Это бесполезно, – хмуро заключил верховный иерарх. – Давно нужно было догадаться – ради себя он и пальцем не шевельнет, только ради других. У вас есть дети для жертвоприношений?

Серая фигура отделилась от стены:

– Конечно, высочайший. Мы всегда держим несколько на случай…

– Увольте от ваших случаев. Остановите станок – все равно это бесполезно, только держите все наготове, и пусть кто-нибудь из палачей займется девчонкой посмазливее перед глазами этого выродка, который не хочет заботиться даже о собственной безопасности.

Океан боли схлынул, оставив лишь щемящие искры пришлых огней на воспаленных ранах, и Элан позволил себе поднять тяжелые веки и оглядеться. Ужас, написанный на лицах монахов, заставил его лицо растянуться в гримасе улыбки, от которой самые смелые из священнослужителей прижались к стене, а остальные начали торопливо покидать двор, просачиваясь сквозь узкие двери.

«Над чем ты смеешься, они ведь ужасаются твоему виду», – Хранитель вздрогнул от собственных мыслей. На кого он стал похож, если даже привыкшие и получающие удовольствие от вида пыток монахи предпочитают не смотреть?

– Несите!

Элан вздрогнул.

Прямо перед ним, около алтаря устанавливали еще один пыточный стол поменьше – а на нем в ужасе вырывалась из ремней девочка лет десяти, с огромными, полными отчаяния глазами. Хранитель дернулся, но сил уже не осталось – цепи даже не натянулись, лишь новая волна боли прокатилась по телу. Элан принялся ругаться – как ему казалось, громко и грозно, но на самом деле – еле слышным шепотом.

– Отлично! С этого и нужно было начинать! Давайте! – Приободрившийся иерарх, внимательно наблюдающий за Хранителем, махнул рукой – и тонкий детский крик завис над двором, а на алтарь Кавншуга брызнула алая кровь.

Палач взмахнул рукой еще раз – и крик взвился еще выше, поднимаясь над двором, но в диссонанс ему раздался еще один, низкий и гулкий рык пробудившегося ужаса. Древний, полный скрытого торжества крик зверя, готового рвать и крушить, разорвал станок, походя уничтожив белесую мглу, пытавшуюся остановить происходящее нитями вязкого тумана. Слишком поздно вспомнили служители Триединого, что Предел – это смесь добра и зла, тьмы и света. Слишком долго они измывались над светом. Будто сполох полоснул по двору, и тела монахов, оказавшихся на его пути, морщились и рассыпались прахом, не оставляя после себя ничего, кроме пепла. Алтарь Кавншуга посерел, рассыпался в песок, и налетевший непонятно откуда ветер разогнал песчинки по двору. Солнце окончательно село, и древняя тьма опустилась на монастырь.

Кради`о`Лост пытался бежать – но копье тьмы ударило ему в спину, и его собственное сердце, прорвав одежду, выскочило из груди. Он протянул руки в тщетной попытке его поймать – однако тело его уже рассыпалось прахом. Когда успевшие убежать монахи, возглавляемые странным незаметным человеком в неприметной серой рясе, осмелились выйти во двор, освещая себе путь фонарями, они не увидели никого и ничего – ни монахов, ни алтаря, лишь два тела неподвижно лежали на покрытом пеплом дворе: маленькой девочки и изуродованного парня, всего в запекшийся крови. В последнем еще теплилась жизнь.

Сухая фигура склонилась над бесчувственным Хранителем:

– Что, малыш, ты готов пойти темной стороной силы? Тогда ты ценнее, чем кажешься…

Замок камеры магов щелкнул, и показались фигуры стражников. Они аккуратно положили на пол бесчувственную массу, бывшую некогда Эланом.

– Высокочтимые! Велено передать – если приведете Хранителя в порядок, вас выпустят. Попробуйте, святоши так испуганы, что могут и сдержать слово.

Стражники давно ушли, оставив пару чадящих факелов, а маги потрясенно смотрели на бесформенное нечто, еще утром бывшее человеком.

Темнота… Мягкая и нежная, закрывающая собой весь мир, но дающая взамен уют и покой… Словно ты вновь оказался во чреве матери – тебе ничего не грозит и ты спокойно дремлешь в ожидании рождения… или смерти. Капйль тонких звуков стучит на краю сознания, звонко ударяя по прохладной пустоте. Что-то словно взламывается внутри тебя, как будто трещит схваченный первым морозом набирающий силу зимний лед. Капель будоражит сознание, мешая устроиться поудобнее и уснуть. Недовольный помехой, ты отвлекаешься от своих приготовлений – и слышишь голоса…

– Хранитель! Ты умираешь! То, что мы смогли достучаться до твоего сознания – уже чудо. Никто из нас не может помочь человеку в твоем состоянии, только маг Предела способен на подобное. И единственный маг Предела – это ты сам! Выйди из тела и попробуй привести его в порядок.

– Оставьте меня! Я слишком… устал.

– Элан! Это говорю я, Ир`краг, арестованный за то, что помог умирающей девочке, не получив на это лицензии служителей Триединого! Вспомни Эль`зага – неужели он умер напрасно! Ты позволишь и дальше мучить, калечить, убивать от твоего имени? Ты позволишь все это?

Темнота дала трещины, отозвавшиеся пробуждающейся болью во всем теле. Словно лопнули начавшие подживать раны и оттуда хлынула темная кровь. Боль едва не вышвырнула начавшее просыпаться сознание Хранителя обратно в беспамятство, но старый маг держал крепко.

– Ты уже выходил из тела, тебе это привычно. Сосредоточься! Вспомни, как ты делал это в прошлый раз…

«Так… дыхание очень редкое и мягкое, как ветерок от крыльев порхающей бабочки… Да я вообще почти не дышу… Убрать страхи и волнения, о чем беспокоиться шагнувшему одной ногой за грань? Очистить сознание… Оно и было пустым и спокойным. Да, тут разница! Смерть сознание не очищает, оставляя все суетные мысли как наказание за неправильно прожитую жизнь – поэтому и нет покоя душам людским. Успокоить разум, давая ему возможность для сотворения внутренней гармонии…»

Хранитель притих, ожидая грез наяву, и не заметил, как сознание его стало совершенно чистым, как будто кто-то провел по нему тряпкой, сметая неуклюжие и неловкие мысли, мешающие внутреннему состоянию покоя и какой-то странной, неземной белизны…. Удары сердца стали медленней… Еще медленней… Приходилось ждать, дожидаясь его очередного удара: стук… Тишина… Кажется прошла целая вечность, и тишина так и останется. Тишина, не нарушаемая уже ничем… Стук…

– Боже! Это мое тело! – Элан с ужасом смотрел на кровавое месиво под собой. – И я еще жив?