Таисия шла по центральному коридору ЦЗЛ, с брезгливым интересом поглядывая по сторонам. Сквозь прозрачные, по требованию пожарников, двери виднелись приборы и баллоны, воняло этиленом. Бродили люди в белых и синих халатах. Все это почему-то напоминало ей остров доктора Моро. Не хватало только выскакивающих из бочек с песком кадавров.

Дверь в сектор одноосного упрочнения тоже была застекленной, но сквозь стекло виднелась мелкоячеистая толстопроволочная решетка. Таисия постучала.

-- Открыто, -- прогудел могучий бас откуда-то из недр, она вошла.

Обширное помещение напоминало зимовье хищников в центральном зоопарке. Все оно было поделено на секции, забранные такими же мощными решетками, как и дверь. Внутри секций стояли, тускло поблескивая, массивные, приземистые агрегаты.

-- Что, не похоже? -- обладатель баса, Борис Вениаминович Полстернак вышел из загона, вытирая большие волосатые руки ветошью. Ветошь была подозрительно орошена красным.

-- Не похоже на что? -- спросила Таисия, ища глазами хоть что нибудь, не колющее глаз холодным металлом.

-- На лежбище гов... -- он запнулся, -- Вы что заканчивали?

-- Литературный, -- ответила она в недоумении.

-- Зеер гут, тогда с терминологией знакомы, что, не похож мой танкодром на лежбище

говномера-фундаменталиста?

-- Вы знаете, до таких глубин мое образование не дотянуло.

-- А... говномер-фундаменталист, это ученый, работающий в фундаментальной области, от которой не ждут немедленной отдачи... или вообще отдачи. -- Полстернак закончил утираться, скатал ветошь в шар и метнул его в сторону бочки с надписью "использованое", -- Э, черт, промазал, да, так вот он просто удовлетворяет свое любопытство за чужой счет.

-- Откровенно говоря, не похож, -- ответила она, вспоминая свои студенческие мечтания об интервью с нобелевскими лауреатами.

-- А мы тут - просто говномеры, или ученые-прикладники. Мы тут не только прикладываемся к бутылке, но еще и наши исследования прикладываются к пользе дела, приносят отдачу, значит.

-- Ну что ж, за этим я и приехала, перейдем, пожалуй, к вашим исследованиям.

-- Отлично, надпись на двери видели? Низкотемпературная гидроэкструзия полимеров. Небось думали, мы тут струи пускаем?

-- Нет, но вы продолжайте, продолжайте.

-- Да, так у нас тут твердыни текут как воды. Твердое ведь чем от жидкого отличается, если по Бехтереву? Тем, что форму держит. Так? Так, да не так! От давлений все зависит. Когда давления больше критического, связи молекул трещат и все течет, все изменяется.

-- Это как-то очень отвлеченно, Борис Вениаминович, что если нам поближе к реальности?

-- А если ближе к телу, то берем болванку, -- он подхватил со стола толстый белый полиэтиленовый цилиндр, -- вонзаем ее в камеру сверхвысокого давления, подаем тормозную жидкость и этим самым давлением жмем в сторону сопла. Болванка подается вперед, течет, как пластилин, и выталкивается наружу через отверстие в сопле тонким прутом с неузнаваемыми свойствами. Отдаленно, что-то вроде холодного волочения проволоки. Гляньте.

Он протянул ей нечто, похожее на здоровенный стеклянный гвоздь. Тонкий, прозрачный стержень плавно переходил в круглую белую шляпку.

-- Вы постучите об стол, постучите, не бойтесь.

Она постучала, зажав в кулачке теплую шляпку. Прозрачный стержень запел как камертон. Так поет хрустальный бокал, если тихонько провести пальцем по краю.

-- Ну, можно поверить, что это тот же самый полиэтилен? -- вскричал Полстернак, -- Никогда! В процессе гидроэкструдации молекулы укладываются параллельно и уплотняются до теоретического предела! Твердость полиэтилена приближается к чугуну, он становится жестким и прозрачным. Но отнюдь не хрупким, как чугун. Сломать этот образчик невозможно.

-- А шляпка зачем? -- спросила она, внимательно разлядывая образчик. Переход от хрустального стержня к белому диску завораживал взгляд своей плавностью.

-- А, это по ихнему сайд эффект. Мы не можем допустить, чтобы болванка прошла насквозь. Давления во много сотен раз больше, чем в канале ствола артиллерийского орудия. То, что вы называете шляпкой - это остаток болванки, не прошедший через сопло. Профиль входной зоны сопла имеет решающее значение. Глядите, это же само совершенство:

Полстернак грохнул на стол запасное сопло и развернул его входной зоной к Таисии. Он огладил пальцами полированый хром внутренней гиперболической поверхности, рука скользнула ближе к отверстию, безымянный и средний пальцы прошли насквозь и показались с другой стороны... Таисию вдруг бросило в жар. Она почувствовала легкую дрожь в позвоночнике и холодок у первого шейного позвонка.

-- Что-то отверстие великовато, -- с трудом произнесла она осевшим голосом, -- по сравнению с образчиком.

-- А, так это ж лабораторный образчик, -- внимательно глядя на нее, ответил Борис Вениаминович, -- а сопло от Большой Берты. Вам не плохо?

Но она уже взяла себя в руки.

-- Что же, Борис Вениаминович, расскажите, как ваши исследования прикладываются к пользе дела, приносят отдачу, значит.

-- Расскажу, расскажу, -- начал он, сдвигая в сторону массивную зарешеченную дверь самого большого загона, -- в процессе подготовки к прогону.

Он вошел внутрь. В середине загона стоял массивный агрегат, на первый взгляд напоминавший батискаф сверхглубокого погружения. Каждая деталь в нем дышала мощью. Двадцатисантиметрового сечения бурты и фланцы давали понять, какой толщины сталь пошла на его изготовление.

-- К какому прогону? -- спросила Таисия, опасливо двигаясь следом.

-- К прогону установки ПУПОГТ-3, она же Большая Берта. А вы как думали, -- продолжил Полстернак, ловя свисающий с потолка пульт управления талью, -что я вас так просто и отпущу, не дав насладиться?

-- Насладиться чем?

-- Гидроэкструзией в действии. Это же величественный процесс, достойный кисти мастеров, -- он зацепил крюком массивное кольцо, -- Да, так насчет прикладывания. С этим пока туго. Вроде, наклевывается договор о замене фибергласа в лыжных палках.

Запела таль. Трос, хлестнув, натянулся упруго, мотор взвыл натужно.

-- Есть еще одно применение, неожиданное, веревку видите на столе, так это не веревка, а раздробленный каландром образчик. Продольная ориентация молекул девяносто восемь процентов. Поперек работает только дальнее взаимодействие, как известно, слабое. Образчик легко мочалится на волокна. Одна проблема, максимальная длина пока два метра двадцать восемь сантиметров.

Таисия опять почувствовала головокружение. Как завороженная, следила она за медленным подъемом массивной крышки агрегата. Такие толщины металла она видела раньше только в кино про вскрытие сейфа центрального банка Атланты. Сквозь вой тали доносился гипнотизирующий голос:

-- ...Ведем разработку гидроэкструдера непрерывного действия. Патентное бюро, правда ставит палки в колеса, но ничего, пробьемся...

"Надо хоть что-нибудь записать", - подумала она и крикнула в тот момент, когда он выключил таль:

-- Так это все? -- голос ее неожиданно громко прозвенел в наступившей тишине.

-- Что - все?

Она понизила тон:

-- Это и все прикладывание? Лыжные палки, веревки... хомутов не производите, случайно? Как вам удается фонды выбивать, не будучи говномером-фундаменталистом?

-- Хомутов - нет, но... -- Он неожиданно надвинулся, пристально гляда изподлобья, -- тайны хранить умеете?

-- Зачем? -- нашлась она.

-- Затем, что то, что вы сейчас услышите, разглашению не подлежит.

Она молча кивнула.

-- Ориентированый полиэтилен обладает колоссальным коэффициентом внутреннего светоудержания. В сочетании с высочайшей продольной прозрачностью это позволяет использовать его в качестве материала оптических сердечников в лазерах дальнего боя для звездных войн. Наш лучевой меч против рейгановского космического щита. При этом размер практически не ограничен, как с рубиновыми сердечниками.