Рейчел ждала от него этих слов, но решила выждать. Неизвестно, какие коррективы может внести в их отношения совместная жизнь в Лондоне.

— Давай не будем торопиться, — осторожно сказала она. — Мы не в шотландском замке, где были только мы с тобой и больше никого.

Джеймс закрыл ей рот поцелуем.

— Здесь мы тоже вдвоем и больше никого.

— Здесь нам придется скрываться от людей, жаждущих влезть в нашу личную жизнь. Прежде всего, от репортеров светских хроник.

— О репортерах я позабочусь, — пообещал ей с мрачным видом Джеймс.

— Надеюсь, тебе это удастся. Но все равно люди будут сплетничать, задавать вопросы…

— Мистер Макларен?

Рейчел и Джеймс обернулись. К ним направлялась миссис Чивли, которая вела хозяйство в его лондонской квартире. Лет сорока внушительных габаритов женщина в строгом костюме из джерси. Вероятно, она узнала Рейчел, потому что секундное удивление сменилось в ее глазах жалостью.

— К вам приехала мисс Хайн, сэр, — произнесла миссис Чивли.

Рейчел увидела хорошенькую молодую женщину в элегантном платье, которая направлялась к ним.

— Джеймс, извини, что беспокою тебя сразу по приезде, но дело не терпит отлагательства. — Она замолчала, узнав Рейчел. Все повторилось в точности: удивленный взгляд узнавания, сменившийся жалостью. — Я привезла документы, поступившие неделю назад, их надо срочно подписать.

Джеймс познакомил Рейчел со своим секретарем, Деборой Хайн, принял папку и предложил пройти всем в кабинет. Занятый своими мыслями, он ничего не заметил.

— У тебя дела, — сказала Рейчел, — мне лучше остаться и подождать тебя здесь.

— Хорошо, подождите меня здесь, — сказал Джеймс, — я вернусь через минуту. — Он поцеловал ее в щеку и оставил в обществе Деборы Хайн, у которой брови полезли на лоб от удивления.

— Мы встречались раньше, мисс Кемпбелл? — светским тоном спросила она.

— Не думаю, но вы могли видеть мои фотографии. Я… работала фотомоделью, — ответила Рейчел, сохраняя внешнее спокойствие.

— Да-да, я так и подумала сразу! Я хотела сказать, что узнала вас.

В напряженном молчании они уставились друг на друга. Женским чутьем Рейчел уловила скрытую досаду красивой женщины. Да-да, мысленно передразнила она Дебору, это я, бывшая фотомодель. Да-да, мое лицо изменилось, но это почему-то не помешало вашему боссу выбрать меня… Вслух она не произнесла ни слова, а вскоре к ним присоединился Джеймс.

— Если я вам больше не нужна, сэр, то я пойду. Ох, чуть не забыла! Сегодня вечером у вас назначена встреча за обедом с членом правления фонда культуры. Лорд Горинг будет ждать вас в отеле «Хилтон» в семь тридцать.

Джеймс бросил взгляд на Рейчел.

— Пожалуйста, Дебора, дозвонитесь ему и объясните, что я не смогу сегодня встретиться с ним. Передайте мои извинения, я обязательно сам позвоню ему на днях, и мы договоримся о встрече.

— Но там соберется все правление, они хотели вручить вам награду за ваш вклад в…

— Обойдутся без меня, — сказал Джеймс, улыбнувшись.

— Я пойду с тобой, — вдруг вмешалась в их разговор Рейчел, ощущая себя пловцом, бросающимся в ледяные волны.

— Совсем не обязательно нам туда идти. Мы не собирались торопиться с выходами в свет, забыла?

— Я хочу пойти, — настаивала Рейчел и по взгляду Джеймса поняла, что поступает правильно.

В конце концов, за обедом соберется правление фонда культуры. Взрослые интеллигентные люди не станут на нее глазеть с откровенностью пятилетнего ребенка. Вряд ли ей грозят неприятности в их обществе.

Не прошло и месяца, а райская жизнь в замке уже казалась ей такой далекой, словно давнишний сон. Удивляло, что репортеры не проявляли особой активности. В нескольких журналах в разделах слухов и сплетен промелькнуло ее имя. Рейчел была уверена, что Джеймс предпринял какие-то шаги, чтобы удержать прессу в рамках приличий. После этих публикаций она позвонила матери, рассказала ей об аварии на дороге и о последствиях.

Пришлось долго успокаивать Фелицию Лэнсберри, убеждать ее, что теперь с ней все в порядке, что нет необходимости в их с Брюсом приезде к ней в Лондон. Под конец Рейчел клятвенно пообещала ей приехать в ближайшее время на выходные, когда вся семья будет в сборе. Рейчел очень хотелось оттянуть свой приезд на неопределенное время, поэтому она вздохнула с облегчением, когда мать в ответ сообщила, что они с Брюсом улетают на две недели в Ниццу. В доме оставался только Перри. Но с ним ей всегда было просто.

Главная неприятность подстерегала ее с той стороны, откуда она меньше всего ожидала. Разумеется, Джеймс, как и прежде, не замечал шрамов на ее лице. Но после первых же совместных выходов в свет она стала замечать в его взглядах сочувствие, граничащее с жалостью. Теперь он частенько смотрел на нее такими же глазами, какими смотрели другие люди при встрече с ней. В том числе и члены правления фонда культуры во время обеда в первый день их приезда в Лондон. А поскольку Джеймс Макларен активно участвовал в общественной жизни, приходилось каждый день отправляться с ним то на презентацию, то на благотворительный аукцион, не говоря уже о приёмах с обедом. Притом они посещали не все мероприятия, на которые присылали ему приглашения. Из потока приглашений он выбирал одно, каждый раз советуясь с ней. Мысленно Рейчел посылала всех к черту, но каждый раз соглашалась с выбором Джеймса и отправлялась с ним за очередной порцией отрицательных эмоций, потому что твердо решила ничего не менять в его жизни, которую он вел до нее.

Со временем Рейчел стала привыкать к своему новому лицу. Шрамы побледнели, теперь они не сразу бросались в глаза. За годы работы она наловчилась умело накладывать макияж. Теперь ей пригодилось это умение, а под макияжем шрамы и вовсе были незаметны, если, конечно, не смотреть на ее лицо вблизи.

В обществе Джеймс вел себя безукоризненно. Представляя ее, он давал понять, как много она значит для него. Новые знакомые, знавшие о ней только благодаря фотографиям в журналах, улыбались ей, говорили дежурные любезности, разговаривали с ней о погоде. А по их лицам она читала: интересно, почему Джеймс Макларен связался с бывшей фотомоделью? Когда же она встречалась взглядом с Джеймсом, то понимала, что ему известны ее мысли, потому-то незаметно для окружающих он часто шептал ей:

— Дорогая, мы можем уйти.

Тогда Рейчел улыбалась ему и отвечала:

— Что ты, дорогой, здесь так весело.

И ловила в его глазах уже знакомое выражение. Он жалел ее. Чем же еще можно было объяснить мрачные взгляды, которые он бросал на нее после этих слов.

Рейчел так сильно любила Джеймса, что готова была вытерпеть от него что угодно, только не жалость! Умом она понимала, что произошло. Там, в Шотландии, наедине с ней, он мог позволить себе не замечать перемен в ее лице. Но только не здесь, где каждый второй считал своим долгом напомнить ему о том, какой она была когда-то. Интересно, как долго он сможет выдерживать эту осаду? — задумывалась Рейчел.

У женщин ее круга всегда были безукоризненно красивые лица. Если не от природы, то с помощью искусных рук специалиста по пластическим операциям. Рейчел вспомнила об этом, когда однажды случайно подслушала разговор двух женщин в дамской комнате. Они говорили о том, что пластическая хирургия теперь творит чудеса, и даже называли имя специалиста. Говорили они достаточно громко, так что Рейчел заподозрила: уж не ей ли предназначена информация? Ей и до этого приходило в голову, что можно наведаться в клинику и посоветоваться с хирургом, но мысль о том, что после операции снова придется привыкать к собственному лицу, пугала ее. К тому же хотелось, чтобы Джеймс признался ей в любви, пока она выглядит именно такой.

По ночам, лежа без сна в его объятиях, Рейчел знала, что Джеймс тоже не спит, но спросить, о чем он думает, не решалась. Иногда ее мучили сомнения. Возможно, жалость в его глазах всего лишь мерещится ей как следствие ее болезненной мнительности. Может, виною всему масса свободного времени в ее распоряжении. Всю сознательную жизнь она работала, никогда не любила сидеть сложа руки, даже на отдыхе в доме матери. Всегда находила для себя какое-нибудь занятие. Теперь же, потеряв уверенность в себе, Рейчел сомневалась во всем и во всех. Надо было срочно принимать меры.