Джеймс улыбнулся и привлек жену в свои объятия.

— Любимая, — шепнул он, — теперь ты моя навсегда. Мы больше никогда не расстанемся, обещаешь? Что бы ни случилось!

— Обещаю, — шепнула в ответ Рейчел и улыбнулась.

— О чем они шепчутся там? — нетерпеливо спросила Ровена у своей сестры. — Ведь церемония уже закончилась. — Она давно ерзала на месте, в тринадцать лет тяжело просидеть на одном месте так долго.

— Какая ты еще глупая, Ровена, — высокомерно ответила Шарон, она была старше на два года. — Они договариваются, на какой фильм пойдут завтра в кино, — насмешливо добавила она и фыркнула.

Фелиция строго посмотрела на них. Снова зазвучал орган. В этот момент она увидела, каким взглядом Перри провожает счастливую пару, и подумала, что неплохо бы дожить ей до его свадьбы, а потом устроить себе передышку на несколько лет, пока подрастет Шарон. Она обласкала взглядом Ванессу, которая приехала на свадьбу, хотя была на шестом месяце беременности. Муж Оливер обнимал ее за располневшую талию. Еще немного — и она станет бабушкой. Как быстро пролетела жизнь, думала Фелиция. Глаза ее наполнились слезами. В этот момент рука Брюса легла на ее плечи.

— Пойдем, дорогая, за счастливыми молодоженами. Кажется, нас ждет в замке свадебный обед.

Перри смотрел на Рейчел, и горло его сжималось от волнения. Он вспоминал их разговор майской ночью в саду. Запах цветущей сирени, стройную фигуру сестры, бегущей босиком по мокрой от вечерней росы траве, ее развевающиеся волосы. Необъяснимая грусть завладела его сердцем.

— Перри, — спросила Ванесса, подойдя к нему с Оливером, — с тобой все в порядке?

— Конечно, — сказал Перри, — просто здесь очень душно.

— Пошли к машине, — предложил Оливер. — На воздухе тебе станет лучше.

— Перри, ты еще не видел замка Джеймса Макларена, — сказала Ванесса. — Они с Рейчел назвали его цитаделью любви.

После затяжных дождей наступило время холодных ночей и зимних праздников. Рейчел с нетерпением дожидалась Рождества, готовя для мужа два сюрприза. После свадьбы и упоительного медового месяца, после непременных визитов к родственникам и друзьям она решительно приступила к переделке лондонской квартиры. С помощью специалиста по декору она воплотила первоначальный замысел в конкретный план на бумаге. Сокровища старины, которые она годами приобретала в разных странах во время своих поездок на съемки, лежали в кладовой, упакованные в коробки. Пришло время найти для них достойное применение.

Разбирая коробки, Рейчел вспоминала годы работы фотомоделью. Тогда ей и в голову не приходило, что эти приобретения когда-нибудь украсят ее семейное гнездышко.

По ее замыслу каждая комната в их квартире должна была отличаться каким-нибудь национальным колоритом. Вечерами она делилась своими соображениями с мужем.

— Ты не боишься, что наши комнаты превратятся в музейные залы, где выставлены предметы разных культур? Выглядеть это будет прекрасно, но жить в музее?.. — спросил как-то Джеймс.

— Доверься мне, — ответила Рейчел, — я все сделаю так, что тебе понравится. Только две недели нам придется пожить в гостинице.

— В гостинице? — недовольно сморщился Джеймс, но Рейчел прижалась к его плечу щекой и потерлась как ласковая кошка.

— Мне хочется сделать тебе сюрприз, когда все будет готово. И беспокойства для тебя никакого не будет, — уговаривала она его. — Согласен? — Рука ее скользнула в расстегнутый ворот домашней рубашки Джеймса. Ей доставляло удовольствие видеть, как темнеют глаза мужа от ее ласк, и знать, что они пробуждают в нем желание.

— Конечно, дорогая, — чуть охрипшим басом отозвался Джеймс. — Если тебе так хочется, мы можем пожить и в гостинице.

Теперь все работы были закончены. Рейчел обошла все помещения в квартире, принимая выполненный заказ. Все вышло так, как ею было задумано. Больше всего Рейчел понравилась их новая спальня, в которой витал теперь дух восточной роскоши.

Последние дни перед Рождеством были посвящены поездкам в небольшие магазины антиквариата, где Рейчел предпочитала покупать подарки для родных и друзей. Она всегда ценила в вещах уникальность. Второй день Рождества они с мужем решили провести в загородном доме Фелиции и Брюса, куда в этот день должны были съехаться все их дети, включая новорожденную девочку Ванессы и Оливера, которую они назвали Флорой.

В канун Рождества Рейчел с утра повезла Джеймса на обновленную квартиру в Кенсингтоне. Он с облегчением покинул пусть роскошный, но все-таки гостиничный номер и с тайным страхом в душе отправился смотреть на воплощенный замысел своей жены. С первых шагов в квартире Джеймс понял, что напрасно боялся. Его безликое холостяцкое жилище обрело неповторимый облик настоящего домашнего очага. Он сразу почувствовал себя уютно, когда Рейчел, взяв его за руку, с важным видом показала ему две гостиные на первом этаже, оформленные в испанском и французском стиле XVIII столетия, четыре гостевые спальные комнаты, которые она назвала золотой, цвета утренней зари, серебряной и лиловой. Джеймс был поражен множеством оттенков каждого цвета в этих комнатах, удивительным сочетанием отделочных материалов с картинами, украшавшими стены. Не было ни одной вещи, даже безделушки, которая выпадала бы из ансамбля. Все было совершенно. Впрочем, иначе и быть не могло, подумал он, ведь его жена тоже совершенна, как и ее вкус. Больше всего порадовался он библиотеке, которой раньше не было в его квартире, и долго рассматривал копии средневековых фресок, занимавших в ней целую стену. Рядом с библиотекой появился теперь у него домашний кабинет. Он не сразу заметил в нише между узкими шкафами фигуру рыцаря в серебряных латах.

— Значит, это ты его купила в том антикварном магазине? — обрадовался Джеймс.

— А я думала, ты не обратил на него внимания, — засмеялась Рейчел.

— Я хотел купить его для тебя в память о том дне, когда ты назвала меня своим рыцарем. Но, когда вернулся в магазин, хозяин сказал, что рыцарь уже продан. — Он усмехнулся. — Теперь понятно, почему такими хитрыми были его подслеповатые глазки за стеклами очков, когда я попрощался с ним.

Рейчел приятно было услышать, что их с мужем вкусы действительно совпадают. На втором этаже она подвела его к двери в их спальню и попросила закрыть глаза. Когда же Джеймсу было позволено смотреть, он открыл глаза и был сражен наповал. Такого шикарного ложа под балдахином он не ожидал увидеть. Здесь все дышало негой и покоем. Джеймс покосился на жену, и она покраснела от удовольствия, увидев в его глазах именно то выражение, которое хотелось ей увидеть.

— Нравится? — спросила она, нежно улыбнувшись.

Джеймс кивнул, привлек жену к себе и поцеловал ее долгим поцелуем, от которого закружилась голова.

— Еще не время, — успела шепнуть Рейчел, опасаясь, что потеряет над собой контроль.

— Прости, но в такой обстановке невозможно удержаться от соблазна. Лучше поскорей отсюда уйдем.

Они вышли в коридор, и Джеймс взялся за ручку двери напротив, но Рейчел остановила его.

— Эту комнату ты увидишь позже. Это мой тебе сюрприз, — сказала она.

— Постой, а куда девалась еще одна большая гостиная на втором этаже?

— Хватит нам двух на первом этаже. А здесь у нас небольшая семейная гостиная, стиль которой ты должен угадать сам. — Рейчел открыла дверь.

В лицо пахнул теплый воздух, насыщенный запахом хвои. Джеймс огляделся. В глубине комнаты горели настоящие дрова в камине, по обе стороны от которого расположились кресла с узкими высокими спинками. Внизу, возле каждого кресла, стояли низкие скамеечки для ног. Окна прикрывали гардины винного цвета, стены — деревянные панели.

— Шотландия, — медленно произнес он. — Только там жгли в каминах торф. — Оглядевшись, он с благодарностью взглянул на Рейчел.

Между окон возвышалась до потолка стройная раскидистая елка, и ему пришлось признаться, что давно забыл о елке в доме на Рождество. Глядя на таинственно мерцавшие в зеленой хвое золотые и серебряные шары, он думал о том, что до появления Рейчел у него и дома настоящего не было, если не считать детских лет, проведенных в лондонском доме деда.