— Напротив, я заметила, что здесь очень красиво, однако… я все равно поеду дальше, как только машину починят.

Чарли задумчиво посмотрел на цепь невысоких холмов вдали. Как свои пять пальцев знал он эту местность, и лучше всего, конечно, ранчо Парди. Здесь его дом. Он никогда бы не бросил родное ранчо. И как это Вайолет может ехать неизвестно куда? А с другой стороны, твердил ему голос разума, так ли уж сильно ты от нее отличаешься? Не ты ли спешишь в Нью-Мексико в поисках спокойного убежища, где наконец можешь стряхнуть невыносимое бремя работы?

— Калифорния не такой уж рай земной, как вы полагаете.

Что она думает, он не знает и не узнает никогда. Она нахмурилась.

— За богатством я не гонюсь. Деньги мне не нужны.

Чарли недоверчиво усмехнулся.

— Не нужны? Да ладно, они всем нужны. А вам тем более, недаром же вы хотите найти работу, чтобы оплатить ремонт машины.

Вайолет перевела дыхание. Только не обижаться на его грубость! Как-никак он ей помогает. Это нельзя забывать.

— А вы разве работаете рейнджером только ради денег?

— Это моя работа. Я ведь должен как-то оплачивать счета.

Чарли снова ушел от ответа на вопрос. А все-таки интересно было бы узнать, как он относится к своей профессии. Но Вайолет ничего не сказала. Его скрытность была красноречивее всяких слов.

Наступило неловкое молчание. Спустя несколько минут Чарли снова повернулся к ней.

— Значит, на севере Калифорнии вы не бывали. Так, может, жили в других местах? — спросил он.

— Я выросла в Джорджии, а после замужества переехала в Техас. Так что детство мое прошло в краю хлопка и арахиса.

— А родных у вас там не осталось? Она помедлила с ответом, и он, ожидая его, не спускал с нее пристального взгляда.

— В Джорджии живет мой отец, но мы не общаемся. Он алкоголик.

Надо же, она приоткрыла свою душу. А ведь до сих пор молчала как рыба. Он и не надеялся на такую откровенность. Особенно после злосчастного поцелуя. Она искренне возмутилась в тот миг, но Чарли надеялся, что она уже обо всем забыла. Больше всего он опасался, как бы она не вообразила, что у него есть на нее виды.

Ему же, черт подери, никакая женщина не нужна, убеждал он себя. Связаться с этой вдовой и ее ребенком было бы верхом безрассудства. Да, он поцеловал ее. Этого ни в коем случае не следовало делать. Но все произошло как-то само собой. И никогда не повторится.

— А ваша мать? Продолжает жить в Джорджии?

Вайолет опустила глаза. Сколько лет прошло, а воспоминания о матери до сих пор причиняют боль. Как печально думать, что уже никогда нельзя будет поднять телефонную трубку и услышать ее ласковый голос или войти в комнату и увидеть лучезарную улыбку на ее лице. Бетти Уилсон была умная женщина и великая труженица; единственный ее недостаток состоял в том, что она слишком любила семью.

— Мама умерла почти десять лет назад. От сердечной недостаточности. Ее могла спасти операция на сердце, но где нам было достать на нее денег? Кто-то из жителей города предложил организовать сбор средств. Но когда набралась нужная сумма, было уже поздно.

Мать умерла, оставив дочери отца-алкоголика! Какое счастье, что у него, у Чарли, такие замечательные родители!

— А сестры и братья у вас есть?

— Нет, я приемная дочь.

Лучше бы он не спрашивал ее ни о чем. Чего он добился своими вопросами? Чарли чувствовал, что с каждой минутой его тревога за Вайолет и ее сына возрастает. Он часто боялся, как бы работа рейнджера не сделала его черствым, безучастным к чужим страданиям. Человеку его профессии не следует принимать близко к сердцу все те ужасы, с которыми ему приходится сталкиваться на работе. Он должен оставаться безучастным, иначе сойдет с ума. Так почему же, вопреки голосу разума, он чувствует себя обязанным помочь Вайолет О'Делл? Потому что надеется таким образом искупить свою вину за смерть Лупе. Хотя в глубине души уверен — даже это не избавит его от страданий.

Взволнованный нахлынувшими мыслями, он поднялся со стула и начал мерить шагами веранду. Затем остановился перед Вайолет.

— Я случайно подслушал ваш разговор с Сэмом, в ванной. Мне показалось, что вас никто нигде не ждет. Едете куда глаза глядят.

— Да, это так, — вздохнув, ответила она. — Нам просто захотелось попутешествовать, а когда и где наша поездка закончится, я не знаю.

Чарли так и подмывало схватить ее за плечи и как следует встряхнуть. И накричать, заставить, наконец, понять, как неосмотрительно путешествовать одной, да еще и с ребенком. Ее место дома. Но есть ли у нее дом? Спросить об этом? Скажет ли она правду?

— Судя по тому, что говорил Сэм, у него никогда не было домашнего животного.

— Сначала мне казалось, что в его возрасте он еще не сможет как следует заботиться о животном. Но за последние полгода он сильно повзрослел, и я начала подумывать, не завести ли нам собаку. Не немецкую овчарку, разумеется. Думаю, мы начнем с кого-нибудь поменьше.

У Чарли на уме было множество вопросов, которые он хотел бы задать. Уже не как рейнджера, а как мужчину его мучительно интересовал вопрос, почему она вынуждена спасаться бегством. Он уже давно понял, что она со страхом оглядывается назад. От кого она ищет спасения? От закона? Любовника? От самой себя? Но он не вправе чинить ей допрос. Она не преступница. Так, во всяком случае, ему кажется. Когда-нибудь Вайолет все расскажет ему сама.

— А у вас есть братья и сестры? — в свою очередь спросила она.

Чарли настолько погрузился в свои мысли, что ответил не сразу.

— Да, у меня сестра, на шесть лет моложе. В прошлом году получила диплом искусствоведа. Сейчас живет в Санта-Фе. Таинственный это город, писатели и художники слетаются туда, как мухи на мед. Чем-то он их притягивает.

— Занятно. Она рисует?

— Да, и очень хорошо. Но зарабатывает на жизнь дизайном драгоценностей. В основном серебряных.

— А вы часто ее видите?

В ее голосе прозвучала нотка зависти, и Чарли было стыдно признаться, что он обычно видит сестру лишь несколько раз в году. Вайолет явно считала, что иметь сестру или брата — большое счастье. Да это и было счастьем для Чарли, но он, подобно всем смертным, не умел его ценить.

— Почти всегда, когда бываю дома, Кэролин тоже старается приезжать.

— Она замужем?

— Замужем? — Чарли усмехнулся. — Ей хотелось бы выйти замуж, но она рыжая, как наша мама, и пока не нашелся смельчак, который бы на ней женился. Но ей всего лишь двадцать три года. Так что ей пока рано думать о семье.

— Мне двадцать четыре, а я чувствую себя старухой.

Выглядит она молодо, подумал Чарли, но вот ее глаза… эта женщина уже успела увидеть больше, чем другие видят за всю свою жизнь.

— Я, Вайолет… Раньше, в спальне… Обычно я не реагирую так сильно на невинное замечание. А я так схватил вас… Прошу вас, давайте забудем об этом недоразумении.

Она почувствовала в горле ком. Горько разочаровавшись в Бренте, она теперь не была уверена, что сможет поверить другому мужчине. Да и возникнет ли у нее подобное желание? Но как больно слышать от Чарли, что его поцелуй был всего лишь недоразумением!

— Если вы пытаетесь извиниться, в этом нет нужды. Я прекрасно понимаю, как вас раздражает присутствие в вашем доме женщины с ребенком. Да и потом, целовали меня вовсе не вы…

— Не я? — Он прищурился. — А кто же? Она чуть пожала плечами.

— Всему виной переутомление, — пробормотала она еле слышно.

— Ошибаетесь, Вайолет. — Он хотел взглянуть ей в глаза, но она опустила голову. Подумать только — шесть лет была замужем, родила ребенка и тем не менее сохранила безграничную наивность. — Вы, очевидно, считаете, что раз я техасский рейнджер, то не похож на других мужчин. Ошибаетесь. Все мужчины скроены на один лад. И все в душе — эгоисты. Так мы устроены. Тут уж ничего не поделаешь.

Вайолет возмущенно взглянула на него.

— И это говорите мне вы, Чарли? Боитесь, как бы я чего не подумала? Не вообразила, что вы поцеловали меня, потому что вам того хотелось? — Она засмеялась с издевкой. — Лет мне не так уж и много, но все же я родилась не вчера. И поверьте, ни на секунду не заблуждаюсь на ваш счет. Обещаю, что при малейшей возможности мы с сыном уедем отсюда.