— Емас рума{22}, Сенька! — говорил Филька, хлопая Сеньку по широкой спине. И подарил Сеньке оленью упряжку.

Как-то ночью услышал Филька звон колокольчиков. Прислушался. Не обмануло охотничье ухо — едет гость. „Зачем Сенька ночью едет? — подумал Филька. — Беда, видно, большая, ай-яй!“ Но не Сенька то был. Чужой вошел в юрту. При слабом мерцании каганца{23} разглядел Филька большую шубу, красное лицо. Зубы гостя горели, как подаренный Сенькой котелок. Испугался Филька: „Ай, шайтан! Зачем у человека зубы горят?“

По-хозяйски уселся гость, широко расставив большие ноги. Долго молчали. Гость стал доставать всякие подарки.

— Соболь, белка, куница, лиса, — вкрадчиво говорил он, загибая при каждом слове толстые пальцы.

Смекнул Филька, что надо гостю. Быстро повернулся и достал много шкурок, разложил их. С дорогих шкурок словно искры сыпались, рука тонула в мягком мехе. Гость кряхтел. Глаза его горели. Зубы сверкали. Он достал большую бутыль, наполненную водой. Филька почувствовал острый запах. Ни одна трава в тайге так не пахла, как эта вода. Приезжий протянул Фильке полный чуман. Филька замотал головой.

Гость выпил сам, а потом сказал Фильке:

— Пей! Ноги, как ветер, будут носить тебя по тайге!

Филька выпил, поморщился. Доволен гость, налил еще. Снова выпил Филька. Закружилась у Фильки голова, ноги отяжелели, стало жарко. Шатаясь, он вышел на улицу.

Вековые деревья качались, смеялись над Филькой. Лихо стало ему. Опустился на землю, уснул.

Долго спал Филька, ай-яй, как долго! Солнышко уже смеется. Фильке на охоту идти надо. Встал, задумался. Сон, что ли, дурной видел?

Побежал в юрту, смотрит — нет мехов, нет котла, нет цветных лоскутков. Был, значит, гость? Видит Филька и по следу, что был, да уехал. Хватился — собаки нет. Увез! Обидно стало Фильке.

— Люль, люль{24} рума! — кричал Филька. Успокоился немного, надел кисовые лыжи и отправился в лес.

Глаза зорко видят. Только бы след найти, тогда зверь не уйдет. Знает Филька повадки и привычки каждого зверя. В тайге он как дома.

— Соболь будет. Белка. Лису найду, — рассуждал Филька. — Только собаку жалко.

Встретил он в тайге друга Сеньку. Рассказал ему о своем горе.

— Смотри, Филька, — наказывал Сенька, — плохие это люди, купцы. Обманул тебя гость, не пей больше „огненную воду“. Он еще к тебе приедет.

Не ошибся Сенька. Опять заявился в юрту „люль рума“. Филька сердито смотрел на купца. „Нет, я хитрый теперь! Пить твою воду не буду!“ Филька отодвинул подарки купца в сторону:

— Нет пушнины — ты всю взял. Нет собаки — тоже ты взял. Нет у Фильки соболя, белки, лисы!

— Врешь, есть! — крикнул гость.

— Филька все видит. Рума обманывает. Рума злой. Уходи. Зачем в тайгу шел? Правды нет у тебя, рума люль!

— О правде заговорил, образина! — зло захохотал гость. — Нет правды для вас, ясашных! Нет! На вот тебе! — Он остервенело стеганул хлыстом по глазам Фильки. — Ищи ее, правду, теперь, слепое племя! Нет ее для вас!

Уехал страшный гость, опять обобрав Фильку. Схватился Филька за глаза, бегает по юрте. Выхода найти не может. В глазах туман, слезы так и катятся.

Совсем бедно стал жить Филька. Что делать человеку в лесу без глаз? Навестит его Сенька, погорюют вместе, да чем поможешь!

Вот раз Сенька и говорит:

— Прощай, Филька! Пора пришла, ухожу.

Запечалился Филька: жаль, добрый был сосед. Спросил, куда уходит. А Сенька отвечает:

— Правду добывать иду.

Как услышал Филька слово „правда“, так и присел:

— Возьми меня с собой, Сенька! И я пойду правду искать! Правда будет, глаза видеть будут! Хорошо Фильке будет.

— Куда тебе? Стар уж! Вернусь я скоро, — успокаивал его друг.

— И то верно! Куда слепому да старому? — согласился Филька. Да и найдет ли что Сенька? Что такое правда? Купец говорил, не видать мне ее!

Остался Филька один. Дни уходили за днями. Осень пришла. Ночи стали длинными. А Сеньки все нет, совсем плохо стал жить Филька. Видно, и умрет Филька слепой, раз нет этой правды…

Однажды в юрту с шумом ввалился Сенька-рума. Крепкими руками стащил он Фильку со шкур.

— Филька, правда пришла, правда! — голос его звенел от радости.

И Сенька рассказал Фильке о большом счастье, пришедшем на землю. Филька верил и не верил.

— Кто дал счастье? Кто дал правду? — спрашивал он.

— Ленин! — сказал Сенька.

— Ле-нин, Ле-нин! — повторял Филька шепотом.

Сенька достал из кармана маленький портрет.

— Вот он!

Филька различил на портрете ласковые, мудрые глаза.

— Памасип{25}, рума Ленин, — говорил Филька, — спасибо!

— А теперь, Филька, поедем на большой праздник…

Филька никогда раньше не видел столько народу.

Здесь пели, танцевали, целовали друг друга. На большом портрете Филька увидел человека.

— Ленин! — крикнул он.

Все обернулись, Филька смутился, но не оробел.

— Филька увидел Ленина, — припевал он. — Правда открыла глаза Фильке. Как хорошо!

Жаль Фильке жизни, прожитой в темноте и обмане, но на душе — радость. Теперь будет другая жизнь. Не отрывая глаз, смотрел он на портрет Ленина. Смотрел и верил, что солнце Правды и Счастья будет светить вечно!

Есть у манси на Северном Урале любимое озеро, и зовется оно Ватка-Тур{26}. Недалеко от этого озера жил в одинокой юрте охотник со своей семьей. Звали его Захаром. Был он трудолюбив. Целыми днями ходил по тайге, охотился. Знал повадки каждого зверя, умел выслеживать хитрую лису, находить зимой медвежьи берлоги, умел изловить сохатого. Только оленей никогда не ловил. Жалел их Захар, всегда любовался ими.

Однажды пошел Захар на озеро проверить поставленные на рыбу сети. Дело летом было. Время уже к вечеру клонило. Свернул он с тропки и направился к озеру. А у озера-то место топкое, зыбкое. Идет Захар, с кочки на кочку перепрыгивает, а ноги прямо по колено в мох проваливаются. Морошки кругом страсть как много! Тут же и голубика, и клюква растут. Такая красота кругом, тишина. Только мошкара жужжит, но Захар привык, не замечает ее. Вдруг увидел Захар, что мох во многих местах прямо с корнем выдран. Присмотрелся хорошенько и увидел по следам, что олень тут прошел.

Тихо на озере. Только и слышно, как рыба плещется да утка вспорхнет. Отдохнул Захар, за дело рыбацкое хотел приниматься, как вдруг замер: недалеко от него стоял красивый олень. „Сали“{27} — мелькнуло в голове у Захара, и весло из рук выпало. Встрепенулся олень, замер на миг, потом гордо поднял голову с сереньким пятнышком на лбу и убежал прочь. Посмотрел Захар вслед ему и принялся сети вытаскивать.

По дороге домой Захар только и думал об олене.

Прошло лето, пришла и ушла осень, наступила зима. А зима на Урале суровая да снежная. Трудно Захару с семьей было жить. Юрта совсем худая стала. И в охоте удачи нет. „Или зверь далеко ушел, или сам я плохо охотиться стал“, — огорчался Захар.

Пошел он снова в лес. Идет день, другой, из сил выбивается, а на след зверя набрести не может. Мороз дает о себе знать, вся одежда заиндевела, усталость и дремота так и валят с ног.

Вышел из леса к болоту. Тут буран сильный поднялся. И видит Захар: на краю болота стадо оленей пасется. Обрадовался Захар. А олени копытами наст разгребают, из-под снега зеленый мох-ягель себе добывают.

А среди них тот, с сереньким пятнышком на лбу, которого он на озере видел. Стал Захар потихоньку подползать к оленям. Совсем близко подполз. Быть бы ему с добычей, да дрогнуло сердце, жалко стало убивать. Тут учуяли олени, что человек близко, и, когда Захар вышел из-за лесины, они уже умчались. Обессилел манси. Хотел повернуть обратно, вдруг видит: прямо к нему опустив голову, идет большой и сильный олень. Попятился Захар, спрятался за лесину. А олень остановился около него и сказал ему голосом человечьим: