Зоя. Зачем вы мне это говорите?

Лупачев. На всякий случай; может быть, и пригодится.

Зоя. Вы ужасны, вас слушать невозможно.

Лупачев. Как хотите, я с своими разговорами не навязываюсь.

Зоя. Но иногда и боль бывает приятна, и потому я вас слушаю.

Лупачев. Вот и ваш брак. Я не знаю, может быть, и в самом деле он был следствием обоюдной горячей любви – это вам знать; но в глазах посторонних он имел вид торговой сделки.

Зоя. Нет, уж это слишком! я вам говорю, что я люблю Аполлона, люблю и люблю безумно.

Лупачев. Безумно? Ну и прекрасно: так уж и не сетуйте, не жалуйтесь и принимайте с покорностью последствия, которые непременно следуют за всяким безумием.

Зоя. Это что еще?

Лупачев. А вот будемте продолжать разговор. Угодно?

Зоя. Хорошо… Истощайте мое терпение…

Лупачев. В браках, которые основаны на денежных расчетах, любовь пропорциональна деньгам: чем больше денег, тем больше и любви; убывают деньги, и любовь убывает; кончаются деньги, и любовь кончается, а часто и раньше, если в другом месте окажется для нее богатая практика.

Зоя. Послушайте, я на вас буду мужу жаловаться.

Лупачев. Жалуйтесь! А если ваш муж думает так же, как и я? тогда кому жаловаться?

Зоя. Во всяком случае, уж не вам.

Лупачев. Напрасно. Вы меня не обегайте, я гожусь на многое. До свидания. (Подает руку.) Быть хорошенькой женщиной – привилегия большая.

Зоя. Да, это по вашей денежной теории.

Лупачев. Что ж делать! Прежде была теория любви, теперь теория денег.

Зоя. Прощайте, извините! Разговор зашел так далеко, что я боюсь услышать от вас что-нибудь дерзкое.

Лупачев уходит.

Сколько раз меня расстроивал этот человек. После того разговора с ним щемит сердце, как перед бедой, уж лучше разочароваться и страдать, чем совсем не верить в людей.

Входит Лотохин.

Зоя и Лотохин.

Лотохин. Не узнали?

Молчание.

Ну, задумались; так, значит, не узнали. Родственник ваш, только дальний.

Зоя. Ах, Наум Федотыч! То-то мне сразу что-то очень знакомое показалось, да боялась ошибиться. Да ведь уж сколько лет мы не видались-то!

Лотохин. Да лет шесть, коли не больше.

Зоя. Забыли вы меня, совсем забыли.

Лотохин. Вы в Москве не бываете, мне сюда не дорога – вот и не видались; а забыть, как можно! Помним. Знаем, что вы живете под крылышком у тетеньки Аполлинарии Антоновны, изредка получаем от нее известия о вас… Кстати, как ее драгоценное здоровье?

Зоя. Она здорова.

Лотохин. И все так же молода душой?

Зоя. Все так же.

Лотохин. Ну, вот и прекрасно. Надо правду сказать, слухов об вас было мало; но это я считаю хорошим знаком. По пословице: нет вестей – хорошие вести. Знаем, что вы вышли замуж, слышали, что живете согласно, порадовались за вас. Да и нам полегче на душе стало, одной заботой меньше: выпустили птенца из гнездышка, пусть порхает на своей воле.

Зоя. Ах, Наум Федотыч, как он меня любит!

Лотохин. Кто он-то?

Зоя. Муж.

Лотохин. Ну, слава богу, слава богу! Что ж тут удивительного, что он вас любит! это его прямая обязанность.

Зоя. Нет, вы представьте… ах, милый Наум Федотыч, вы только представьте себе, как он меня любит, как балует…

Лотохин. Да-с, уж это обыкновенно так бывает; я очень рад-с. Вы мне сказали, ну, я так знать и буду, и распространяться об этом нечего.

Зоя. Нет, я не могу… Ах, кабы вы знали!… Ведь мне все завидуют.

Лотохин. Завидуют? Чему же-с?

Зоя. Да ведь он у меня красавец.

Лотохин. Красавец! Да-с… это дело другого рода… Виноват-с. Это обстоятельство значительно усложняет дело, и вы уж мне позвольте предложить вам несколько вопросов.

Зоя. Сделайте одолжение! Я очень рада отвечать на все ваши вопросы; я так довольна, так счастлива!

Лотохин. Позвольте-с! Красавец! Значит, тут любовь-с безотчетная и безрасчетная.

Зоя. Да, да, страстная любовь и взаимность; одним словом, полное счастие…

Лотохин. Из всего этого позвольте мне заключить, что у него собственного состояния не было.

Зоя. Ах, да какое же мне до этого дело! Никогда я не спрашивала, есть у него состояние или нет. Того, что у нас есть, с нас довольно, и мы живем очень хорошо; а мое ли, его ли состояние, это решительно все равно. Мы муж и жена, зачем нам делить? У нас все общее.

Лотохин. Неоспоримая истина. Против этого и говорить ничего нельзя.

3оя. Я думаю.

Лотохин. Но если у него не было состояния, так долгов не было ли? Вы не удивляйтесь, что я вас о долгах спрашиваю! У мужчин-красавцев постоянно бывают долги – это их всегдашняя принадлежность.

Зоя. Ничего этого я не знаю. Я знаю только одно, что мы любим друг друга, с меня этого довольно.

Лотохин. Конечно, довольно: чего ж еще-с!

Зоя. Как с вами легко и приятно говорить, вы во всем со мной соглашаетесь; а другие так осуждают меня за мою нерасчетливость, за мою доверчивость.

Лотохин. Как можно осуждать! Сохрани бог. Но у вас, когда вы были девицей, был большой капитал.

Зоя. Да, я знаю.

Лотохин. Где же он, как вы им распорядились?

Зоя. Он там… у него… Ведь должна же я была принести мужу приданое. Вы только подумайте, Наум Федотыч; он явился, ослепил здесь всех; все девушки и женщины стали бредить им. Ведь решительно все, даже и те, которые не имели никакого права на него, то есть разные бесприданницы. Он был нарасхват, за ним ухаживали до бесстыдства… Я его полюбила с первого взгляда; но где же мне! Это все устроила тетя; я ей обязана. Разумеется, тут помогло больше всего счастье; что я перед ним! Он мог бы взять гораздо больше приданого.

Лотохин. Но у вас еще есть отличное имение.

Зоя. Оно мне досталось после свадьбы от дяди.

Лотохин. Значит, вы живете на проценты с капитала и на доходы с имения?

Зоя. Да, конечно.

Лотохин. И вам достаточно?

Зоя. Совершенно достаточно.

Лотохин. Зачем же вы продаете имение?

Зоя. Какое имение?

Лотохин. Ваше наследственное, золотое дно.

Зоя. Это не мое дело; если он продает, значит, нужно.

Лотохин. И, должно быть, очень нужно, потому что имение продается за бесценок.

Зоя. Как за бесценок? Что это значит?

Лотохин. А вот я вам сейчас объясню. Что стоит это ваше колечко?

Зоя. Сто рублей.

Лотохин. Продайте мне его за пятьдесят.

Зоя. Зачем же его продавать за пятьдесят, когда оно стоит сто? да притом же оно мне дорого: это подарок мужа.

Лотохин. Вот и имение стоит сто тысяч, а продается за пятьдесят; да кроме того, оно должно быть вам дорого, потому что это имение дедов ваших, там они родились и умерли.

Зоя. Право, Наум Федотыч, я ничего не знаю. Вы договорите с мужем.

Лотохин. Да-с, я затем и приехал, чтобы оно не доставалось чужим; все-таки в нашем роду будет.

Зоя. Я сейчас позову мужа. (Подходит к дверям кабинета.) Аполлон, Аполлон!

Входит Окоемов.

Зоя, Лотохин и Окоемов.

Зоя (Лотохину). Вот мой муж, Аполлон Евгеньич Окоемов! (Мужу.) Это, Аполлон, наш родственник, Наум Федотыч Лотохин; он нарочно приехал сюда, чтобы купить наше имение.

Окоемов. Ах, очень рад! очень приятно познакомиться.