Ификл подошел к ошарашенному Теламону и без замаха ударил его в подбородок основанием ладони. Здоровяка приподняло и отшвырнуло в сторону; он застонал, помотал головой и стал грузно подниматься на ноги, сплевывая красную слюну.
- Знаешь, за что? - холодно спросил Ификл.
- Знаю, - прохрипел Теламон окровавленным ртом. - Гераклу не приносят человеческих жертв.
Ификл кивнул.
6
...Шли корабли по Эгейскому бурному морю на запад, груженые тяжко добычей; сидели на веслах герои, груженые тяжкою думой...
И каждый думал о своем.
Большинство воинов вслух прикидывало, на что употребить причитающуюся им долю; радостно блестели глаза, лишь изредка туманясь, когда в памяти всплывали лица погибших товарищей.
Могучий Теламон время от времени щупал разбитый подбородок и счастливо улыбался вспухшими губами: беззаветно, по-детски восхищаясь Гераклом, он был готов снести от сына Зевса и его смертного брата все, что угодно - кроме того, перед самым отплытием Геракл отдал Теламону в жены троянскую царевну Гесиону, отличив старого соратника перед другими.
Метался в бреду Оиклей из Аргоса, и мысли тяжелораненного сына Амфиарая-Вещего не были ведомы никому; даже ему самому.
Ификл налегал на весло и вспоминал Подарга, младшего из Лаомедонтовых сыновей и единственного, который остался в живых; пройдя через Флегры, вынужденный любовник потомков Павших, проданный и преданный собственным отцом, взирал на мир глазами старца - и мудро согласился сесть на еще не остывший троянский трон, для чего пришлось разыграть представление с выкупом, превратив Подарга в Приама [младший сын Лаомедонта Подарг, перед тем, как стать царем Трои, был выкуплен из формального рабства своей сестрой Гесионой, отдавшей за брата пеплос; Подарг - "подаренный", Приам "выкупленный"].
Лихас мечтал, как скажет дома заслуженным героям, сгорающим от зависти, что их не взяли на Трою: "Вас? На Трою?! Вы год будете собираться, два - плыть по морю, потом девять лет просидите под стенами, перегрызетесь между собой и если и возьмете город, то только чудом! Нет уж, мы - сподвижники Геракла - ждать не любим!.."
Шли корабли по Эгейскому бурному морю; грузно сбирались на западе тучи косматые, бурей грозя мореходам...
Иолай хмурился, удивляясь отсутствию Гермия - Лукавый клялся непременно быть в Трое, но до сих пор не объявился; а без бога-Психопомпа невозможно было узнать, куда отправилась душа Лаомедонта, убитого на Геракловом алтаре, и не последовала ли она за тенью Эврита-Одержимого.
Алкид молчал.
После трех лет рабства у Омфалы он вообще стал на удивление молчаливым.
Шли корабли по Эгейскому бурному морю, покуда страшная буря воздвиглась, со всех сторон света прикликав ветры противные; облако темное вдруг обложило море и землю, и тяжкая с грозного неба сошла ночь.
Первый порыв на удивление холодного северо-западного ветра - плод совместных усилий тугощекого Зефира и воинственного Борея - налетел неожиданно, обдал полуголых гребцов солеными брызгами и пронзительным дыханием далеких снегов; после чего умчался прочь, ероша вспенившиеся гребни волн.
Короткое затишье, которое никого уже не могло обмануть - и шквал ударил в полную силу, прошедшие половину пути корабли стало неудержимо сносить с курса, буйство ополоумевших стихий играло жалобно скрипящими скорлупками, смеясь над тщетными потугами гребцов и кормчих, неся корабли туда, куда ветры и волны считали нужным, а вовсе не туда, куда хотелось добраться измученным людям.
Мгновенно потемневший небосклон затянуло тучами, кому-то невидимому хрипло угрожал гром, зигзаги молний сшивали небо с морем, высветив мертвенным светом береговые утесы, мелькнувшие слева по борту.
- Миконос [остров в Эгейском море у берегов Малой Азии, как и остров Родос, принадлежащий к Спорадам], что ли?! - пытаясь перекрыть рев бури, прокричал Ификл, неплохо знавший здешние воды. - Эк нас занесло! Так, глядишь, под утро и в Родос врежемся... а там скала на скале, костей не соберешь!
Иолай, стоявший рядом с кормчим, только плечами пожал.
- Без Олимпийской Семейки тут явно не обошлось, - задыхаясь, беззвучно бормотал он. - Передрались они там, что ли?!
Иолай был почти прав.
- ...Итак, Гермий принес хорошие вести: мой возлюбленный сын Геракл очищен, искупив трехлетним рабством вину перед Семьей и смертными (лишняя трата времени, мы б его и так простили, ну да ладно) и доблестно взял неприступный Илион. Ответь, Гермий: готов ли Геракл идти вместе с Семьей на Гигантов?
- Думаю, что да, папа.
- Думаешь - или готов?! - кустистые брови Громовержца чуть сдвинулись, и где-то на Земле слегка громыхнуло.
- Готов, - после недолгого колебания, кивнул Лукавый.
- Тогда пора выступать на Флегрейские поля! Ибо даже смертные удивляются долготерпению своих богов - особенно после наглых требований, выдвинутых этими ублюдками Тартара!
"Ну да, удивляются, - думал Гермий, пока Зевс державной речью воодушевлял Семью, - еще бы... А мы-то откуда об этом знаем? Об ультиматумах Гигантов, о том, что они хотят погасить Солнце, изменить границы мира и требуют себе в жены богинь Олимпийских?! Да от тех же смертных и знаем! Сами Гиганты с Флегр носа не кажут, послов не шлют - а слухами вся Гея полнится! Не Одержимых ли работа? Зачем Гигантам наши богини - если в жертву себе принести, так что Артемида, что Арей, без разницы!.."
- Итак, сегодня настал великий день! - торжественно возвестил Тучегонитель, подводя итог речи, пропущенной Лукавым мимо ушей. - Твое мнение, бог войны, перворожденный сын мой?
- Я не очень понял, что именно ты предлагаешь, отец, - подал голос Арей, принимая кубок с амброзией из рук прелестной Гебы-сестренки. - Взять Геракла и вломиться всей Семьей на Флегры? Лоб в лоб? А резерв?
"Вот тебя и оставим", - раздраженно буркнул солнцеликий Аполлон, досадуя, что не его мнение спросили первым; Арей собрался было огрызнуться, но Зевс двинул бровями, громыхнуло уже где-то совсем рядом, и перебранка угасла в зародыше.
- Не будем ссориться, - подал Арей пример миролюбия, - ведь завтра, возможно, кому-то будет суждено погибнуть навсегда...