Гермий сидел на пороге и смотрел вслед удаляющемуся человеку.

- Не скажу, - бормотал он глухо, - не скажу, лавагет... лучше бы ты ударил меня, что ли?

Крылышки на его сандалиях судорожно подергивались, словно пальцы умирающего.

15

Известие о том, что почетный гость уезжает, причем уезжает немедленно, ошеломило город.

Фиванцы изо всех сил пытались уговорить Иолая остаться на неделю... на три дня... на один! - Иолай был непреклонен.

Ему даже показали такое священное место, о котором не знали наверняка - к добру оно или к несчастью; и потому старались замалчивать все, связанное с двойственной реликвией.

Местом этим была глубокая трещина в земле, на западе от города, возникшая совсем недавно и при странных обстоятельствах - Амфиарай-Вещий, предчувствуя разгром, умудрился-таки бежать из-под Фив на колеснице, но земля расступилась и поглотила аргонавта-прорицателя.

Никаких особых знамений при этом не произошло, и большинство ахейцев склонялись к мнению, что Амфиарая боги живым забрали на Олимп, одновременно недоумевая: зачем надо было ронять святого человека, чтобы потом вознести?

Иолай постоял над трещиной, плюнул в нее и велел запрягать.

Погостил, дескать, пора и честь знать!

- Может быть, мы в состоянии исполнить какое-нибудь твое желание? спросили фиванцы.

- Какое? - криво ухмыльнулся Иолай, и горожане подумали, что не должен так ухмыляться молодой человек, не проживший и четверти века. - У меня нет желаний. Разве что... когда я умру, похороните меня в толосе моего любимого деда Амфитриона. Договорились?

И, не дожидаясь ответа, пошел к колеснице, а фиванцы переглядывались за его спиной и шептались, что просьба (или шутка?) гостя граничит с кощунством.

В самый последний момент к Иолаю подбежала толстая, запыхавшаяся женщина в наспех накинутом пеплосе.

- Я, - забормотала она, - я сиделка... из дома Тиресия, господин мой!.. сиделка я...

- Умер?! - болезненно сморщившись, Иолай придержал коней и зачем-то посмотрел в небо. - Умер старик?!

- Нет, господин мой! Жив он, жив, только плох очень... утром лихоманка била, мы думали - все, кончился вещун! Выкарабкался... и слова разные говорил. Я решила - раз про Геракла, то надо бы тебе рассказать...

- Какие слова?

- Скажите Амфитриону... да-да, так и говорил, из ума совсем выжил! скажите, мол, Амфитриону, что Геракл умрет от руки мертвого. Пускай...

- Что - пускай?!

- Не знаю, господин мой! Не сказал. Пускай... - и все.

Иолай выругался и взял с места в карьер.

16

Из Фив Иолай вернулся мрачным и неразговорчивым. На расспросы близких отвечал односложно, а Лаодамия, чувствуя, что эта тема ему неприятна, вообще старалась не касаться злополучной поездки.

Но постепенно все вернулось на круги своя - то ли Лаодамии удалось отогреть замкнувшегося в себе мужа, то ли покой захолустья и подаренная Иолаю вторая молодость взяли свое.

Филака неуклонно богатела, басилей Акаст души не чаял в новом родственнике, вовсю пользуясь его советами и обширными знакомствами, и нередко басилею казалось, что зять гораздо старше своих лет. А Иолай снова начал разъезжать, всякий раз шумно оповещая окружающих о своем отъезде но возвращался через несколько месяцев на удивление тихо, чуть ли не тайком, на обратной дороге представляясь всем Протесилаем из Филаки. Так что вскоре многие в округе (да и не только в округе) стали забывать, кто на самом деле является мужем Лаодамии. Протесилай [Протесилай (греч. "Иолай Первый" и одновременно - "Первый из народа"), сын Ификла, басилей Филаки - останется в истории Троянской войны, как воин, первым погибший под Троей; правда, после смерти, в отличие от других покойников, он является своей жене Лаодамии (в сопровождении Гермия), беседует с ней - и Лаодамия исчезает из Филаки, инсценировав самоубийство] какой-то... весьма разумный молодой человек... да, как же, знакомы! Чем знаменит? Чей сын? Кажется, Ификла, из местных, но точно не знаю, не удосужился как-то... Что? Иолай? Ну кто же не знает Иолая, сына ТОГО Ификла, возничего самого Геракла?! Только он давным-давно перебрался на Сардинию... или на Сицилию?.. ах, не помню, надо будет у Протесилая спросить - он наверняка знает!

Иолай действительно не раз плавал и на Сардинию, и на Сицилию: торговал, помогал благоустраивать ахейские колонии, приобщал островитян к микенским модам и эллинскому образу жизни, ну и, конечно же, к историям о богах, полубогах и о лучшем из смертных, Геракле - а как же без этого, особенно если из первых рук?!

В один из своих очередных приездов Иолай был немало удивлен, обнаружив на Сардинии новенький и весьма милый храм, воздвигнутый в честь... Иолая! Тем паче, что, по отзывам жрецов и прихожан, культ процветал.

Иолай смущенно хмыкнул, принес жертву самому себе - баран попался на редкость вкусный - и, завершив дела, поспешил уплыть домой раньше обычного.

- Ну их всех, - справедливо рассудил он, взойдя на борт, - ни к чему приучать паству к регулярным явлениям. Еще ляпнешь что-нибудь не то прорицатели потом толкованиями замучают!

Вскоре та же история повторилась и на Сицилии.

- Ладно, - решил Иолай, - даже неплохо... Пусть теперь Семья на досуге поломает головы - куда это подевался наш друг Иолай?! Пусть поищут в храмах! А мирный Протесилай из Филаки, торговец, носитель культуры и любимый муж Лаодамии - вряд ли его скромная особа заинтересует Олимпийцев...

У Геракла Иолай бывал редко. И не только потому, что ему тяжело было видеть утонувшего в незримом прошлом сына, в сотый раз пытаясь понять, кто перед ним: Алкид или Ификл?

Эта боль успела притупиться.

Просто в сознании бывшего лавагета прочно засели переданные ему слова прорицателя Тиресия, уже заглядывавшего незрячими глазами во мрак Эреба.

ГЕРАКЛ ПОГИБНЕТ ОТ РУКИ МЕРТВОГО.

Вернувшийся из Аида Амфитрион подозревал, ЧТО могут означать эти слова для него лично.

От руки мертвого.

От ЕГО руки.

Проклятие рода Персеидов.

И поэтому он редко навещал Геракла, всегда торопясь поскорее уехать обратно.

Бывший лавагет боялся самого себя.

Так прошло восемь ничем не примечательных лет.

Геракл время от времени помогал своим новым соседям в каких-то мелких, бестолковых войнах - сам он почти не сражался, потому что одного его имени хватало, чтобы ворота открывались, и из них выезжали повозки с выкупом.