- Мой пароход!

- Нет, не твой, - наш, общий!"*

* Е. Фортунатова. Книга для чтения, ч. 1-я, М., Учпедгиз, 1940. стр. 25.

Возмездие не преминуло постигнуть жадную индивидуалистку Лизу. Сознательные ребята затеяли веселую коллективную игру. Лиза осталась одна со своим пароходом. Правда, ей не пришлось выбрасываться из окна и она не сломала себе ногу, но в одиночестве она скучает... Впрочем, в конце рассказа добродетельные коллективисты принимают ее в свой коллектив.

Казалось бы, что может быть проще и тем самым доступнее? Авторы нашли безусловно самый прямой путь для преподнесения читателю элементарной мысли о невыгодах "плохого" и выгодах "хорошего". Ты будешь приветлив, разговорчив и общителен - тебя вынесут на руках из пламени или примут в игру. Будешь задорен и необщителен - сломаешь ногу или останешься играть один... Но не потому ли этот путь никуда не ведет, что он слишком уж прямолинеен? И не тяготеют ли над рассказом "Нужно дружно", хотя в нем и разрабатывается современная тема, элементы "тяжелой предреволюционной рутины" - нудная назидательность, узкий догматизм? Убогие, пустые, навязчивые рассказы эти при всей своей простоте неправдо-подобны и, в сущности, глубоко безнравственны. Не та ли это простота, о которой в народе говорится, что она хуже воровства?

Многие из детских рассказов Житкова тоже подчеркивают моральный вывод совершенно неприкрыто.

Почему же, несмотря на прямоту, на откровенность своей нравоучительности, "хрестоматий-ные" рассказы Житкова не кажутся нам скучными, нудными, как рассказы профессиональных поставщиков хрестоматийных нравоучений? Не потому ли, что там, где в традиционном хрестоматийном рассказе вместо лиц людей, вместо облика времени, вместо голоса автора белое пятно, пустота, в рассказе Житкова - богатство? Богатство языка, наблюдений, живых характеров и лиц.

Рассказы Житкова совершенно доступны, совершенно понятны детям, но они вовсе не просты. Наоборот, они очень сложны. Они играют разнообразием живых человеческих интонаций. Они полны свежим воздухом настоящей жизни - с ее неожиданностями, тревогами и опасностями. И "Помощь идет!" и "Партизан" написаны на подлинном материале, и притом на материале суровом: в них повествуется о доблести советских людей, проявляемой во время катастроф бурь, метелей, пожаров, наводнений... Они рассказаны иногда голосом писателя Житкова, иногда - голосом подростка, но никогда не услышит в них читатель голос абстрактного моралиста. Ставя вопросы морали с прямолинейной отчетливостью, Житков вовсе не считал возможным во имя действенности нравоучительного вывода выкидывать за борт драгоценный груз подлинного жизненного материала и отказываться от своего выразительного языка. Ведь и Лев Толстой в рассказах для маленьких от него не отказался.

"Где ты... изгваздалась?" - кричит на девчонку мать в рассказе "Девчонки умнее стариков", увидав, что девочка под праздник забрызгала грязью новый сарафан.

"Эх! штука-то важная! - говорит мужик в детском рассказе "Черемуха".Живо жалко!"

"От кражи этого подсвечника... отклепаться не можешь", - говорит полицейский в детском рассказе "Архиерей и разбойник".

Житков, обратившись к рассказам для маленьких, тоже не отказался ни от подлинности жизненного материала, ни от живописного и выразительного слова. Как далек смелый язык его рассказов от робкой, вялой, лишенной интонации речи авторов хрестоматийных поучений!

В крошечном рассказике Житкова для маленьких о колхознике, перебросившем волка через забор, герой произносит всего одну фразу, но такую характерную, верную духу крестьянского языка: "Меня у вас под окном чуть волк не заел. Эко спите!"

В маленьком рассказе "Разиня" - про девочку, у которой украли корзинку с овощами, есть такой эпизод. Девочка с испугу села на пол. За ней прибегает мать. "Саша, Сашенька, ты здесь, что ли?" - "Тута!" - отвечает Саша, и мы сразу по одному этому слову понимаем, что она, наверно, недавно из деревни и первый раз пошла в городской магазин.

Каждый герой Житкова, будь то капитан корабля, или крестьянин, или портовый подросток, или охотник-помор, в каждом своем слове, в каждом поступке - человек определенного времени, определенной социальной среды, определенной профессии.

При изобилии насыщенного жизнью материала, при отчетливости созданных образов можно не опасаться и самой обнаженной морали. Опасность сухости, навязчивости наступает тогда, когда материала нет, а есть одно только благое педагогическое намерение. Тогда оно оказывается одним из тех намерений, которыми вымощен путь в ад.

Секрет педагогичности и доходчивости рассказа для детей вовсе не в элементарности его. Наоборот, рассказ будет тем понятнее и тем убедительнее, чем он будет богаче, причудливее, многообразнее, чем больше вберет в себя конкретных черт времени и места, чем ближе будет к искусству. Не отвлеченное и абстрактное, как полагали составители хрестоматий, не "детский сад вообще" и не "вообще соседи", а живое, богатое и поэтическое говорит уму и воображению ребенка.

Лев Толстой в журнале, посвященном школе, писал: "...учителю кажется легким самое простое и общее, а для ученика только сложное и живое кажется легким".

Но "сложное и живое" - в применении к литературе для детей - это и есть искусство. И Житков - один из основоположников советской литературы для детей, - подчиняя свои произведения отчетливому педагогическому замыслу, понимал, что замысел этот только в том случае окажется осуществленным, действенным, если педагогические "хрестоматийные" произведения будут в то же время произведениями искусства. Вот почему он не отказывался ни от живости языка, ни от глубины чувства. Всякая попытка поставить задачу более легкую, подменить простоту элементарностью, ясность - пресностью, идейность - мелким и случайным педагогическим поручением, вызывала его гнев. "Сидят в Наркомпросе люди,- писал он с горечью 22 мая 1934 года, - которые к детской литературе относятся, как к "дошкольной", "пионерской" и "юношеской" книге, а вовсе не как к произведениям искусства".

Наглядным примером великолепного умения мобилизовать все художественные средства, вплоть до ритма, для достижения действенности морального вывода может являться рассказ Житкова "Красный командир".

В рассказе нет ни одного лишнего слова, экономность, сжатость доведены до предела, почти стихотворного. Сюжет рассказа прост, а содержание глубоко. "Ехала мать с малыми ребятами в бричке". Лошади понесли. Прохожие кричат: "Держи! держи!", а сами "в стороны шарахаются, к домам жмутся".

"Вдруг из-за угла выехал красный командир на лошади. А бричка прямо на него несется. Понял командир, в чем дело, Ничего не крикнул, а повернул своего коня и стал бричке наперерез".

Все ждали кругом: подлетят бешеные лошади близко - испугается командир и ускачет. "А командир стоит, - пишет Житков, - и конь под ним не шелохнется". Спокойствие человека смирило лошадей. Они стали. И мать и дети были спасены.

"А командир толкнул коня ногой и поехал дальше". Самый ритм этой заключительной фразы поставлен на службу основному замыслу автора: рассказать детям о спокойной и доброй силе советского воина.

ГЛАВА IV

Дети часто задавали Житкову вопрос: что правда и что вымысел в его рассказах? В 1936 году в первом номере журнала "Пионер" была помещена статья-беседа Житкова с читателями под названием "Правда ли?". "У нас есть один вопрос к Б. Житкову, - писали ребята: - было ли то, что он пишет, на самом деле или это он придумал? И потом просим Б. Житкова написать про индейцев".

Житков отвечал детям, подчеркивая, что все описанные им случаи он почерпнул из жизни, при этом не фотографировал жизнь, а "сводил многие случаи вместе". В своем ответе он сослался на два широко распространенных своих рассказа: "Компас" и "Мария" и "Мэри". В "Компасе", как мы помним, речь шла о подвиге молодых моряков-забастовщиков. "Мария" и "Мэри" рассказ о возмутительном поступке английского капитана с украинскими рыбаками: встретив в темную, бурную ночь советский парусник, он нарочно, назло налетел на него, рассек и потопил.