— Зинка!.. — тонким голоском выкрикнул он. — Не тронь! А не то, вот тебе… т…того… знаешь-понимаешь… крест, все брошу… на Запорожье уйду… казаковать буду… знаешь-понимаешь!
— Что-о?! Ты ещё мне грозить вздумал? — Она покраснела от негодования и схватила мужа за шаровары: — А ну-ка слазь! Тоже мне запорожец нашёлся! «Знаешь-понимаешь»!..
Это было уже чересчур. Смеялись казаки, смеялись женщины, даже ребятишки хохотали, повизгивая от восторга. Иваник не стерпел такой обиды и выхватил из ножен саблю. Она молнией сверкнула над его головой. Жена охнула и отшатнулась. Этим не замедлил воспользоваться муж — ударил коня пятками под бока и вихрем вылетел из толпы.
Зинка на время растерялась. С лица сбежал злой румянец, нижняя губа задрожала.
— Иваничек, милый, куда же ты? Подожди!..
Тот даже не оглянулся — помчался к подъёму, что желтел среди зелени леса. Только там остановился и помахал рукой. Зинка тоже подняла было руку, чтобы ответить ему, но вдруг ей показалось, что муж насмехается над ней. Глаза её вновь зло блеснули, смуглое миловидное лицо побагровело. Она подбоченилась и крикнула так, что гул пошёл по лесу:
— Только вернись, бродяга! Будет тебе!
Спыхальский, с интересом наблюдавший вместе со всеми эту сценку, удивлённо покачал головой, лихо закрутил вверх рыжий ус и подтолкнул Гриву в бок:
— Ну и бой-баба, пан Грива! Га? — и прищёлкнул языком.
— Да уж так! — согласился Грива. — Не то что ваши изнеженные панночки!
Спыхальский не возразил и ещё долго не мог отвести глаз от крепкой, плотной фигуры молодицы. Лишь после того, как Арсен попрощался с родными и Златкой и сказал, чтобы трогались, Спыхальский глубоко вздохнул и вскочил на коня.
Вскоре отряд одолел подъем и скрылся в лесу. А хуторяне долго ещё не расходились и судили-рядили, удастся ли казакам разыскать и освободить Стешу.
4
На третий день к вечеру Звенигора с товарищами прибыл в Чернобаевку. Дубовые ворота маленькой крепости были закрыты. На стук выглянул в окошко над воротами заспанный слуга. Увидев четырех турецких спахиев (Звенигора, Спыхальский, Воинов и Грива в спешке даже не переоделись), он не спеша спустился вниз и, открыв калитку, впустил их во двор.
— Хозяин дома? — спросил Звенигора.
— Отдыхает, — ответил, позевывая, слуга.
— Проведи нас к нему!
— Хе! Так и проведи! А трёпка кому будет? Мне или вам?
— Не будет, — улыбнулся Звенигора. — Он так обрадуется нашему приезду, что тут же прикажет достать из подвала бочонок мёда.
— Ну, если уж так… — Парень пошёл впереди, продолжая с сомнением: — А то ведь он с далёкой дороги прибыл и отдыхать прилёг…
Грива остался возле коней. По его знаку из засады появились остальные казаки и бесшумно приблизились к воротам.
Звенигора, Воинов и Спыхальский приближались к дому. Во дворе — ни души.
— Где же челядь пана Чернобая? — спросил Арсен.
— Хозяйственный двор вон там, внизу над речкой… Там и челядь. А слуги тоже спят. По домам на селе…
Миновав полутёмные сени, они вошли в просторную комнату, В которой стояли крашеные скамьи, резные сундуки, шкаф и массивный дубовый стол, покрытый плотной гарусной скатертью.
Из соседней комнаты сквозь приоткрытые двери доносился громкий храп.
— Хозяин спит, — прошептал парень и на цыпочках направился к спальне, но Звенигора опередил его:
— Стой здесь, я сам разбужу. Представляю, как обрадуется твой господин, увидев спросонок своего давнего знакомого!
Слуга отошёл к стене. Спыхальский остался у выходных дверей, а Воинов, положив руку на пистолет, стал посреди комнаты.
Хотя на дворе стояла тёплая весенняя погода, Чернобай спал в шароварах и кунтуше, расстегнув его и широко раскинувшись навзничь на белых перинах. Его бледное, нездоровое лицо было покрыто мелкими каплями пота. Сабля — на боку, а в изголовье — красиво инкрустированные пистолеты.
Арсен постучал ножнами сабли по подошве сапога Чернобая:
— Вставай, сотник! Проснись!
Храп прекратился. Чернобай бессмысленно взглянул мутными глазами на казака и снова закрыл их, переворачиваясь на левый бок. Но, очевидно, что-то дошло до его сознания, он сразу поднялся и сел на кровати, уставившись в незнакомца.
— Ты кто такой? Откуда? — В его голосе послышались нотки тревоги.
— Не узнаешь, Чернобай? — спросил Арсен, вынимая из-за пояса пистолет и взводя курок.
— Что это значит?.. Как ты попал сюда? Эй, люди!..
Голос затерялся в комнатах Слуга попытался было кинуться к хозяину, но, увидев направленное на него острие ятагана в руке Спыхальского, отступил снова к стене.
Тем временем Чернобай вскочил с кровати. Мертвенная бледность разлилась по его лицу. В глазах светился ужас.
— Боже! Звенигора! — вскрикнул он. — Откуда?..
— С того света, пан Чернобай! Ты все-таки не утратил памяти… Благодарствую, что признал… Выходи-ка в светлицу, там поговорим! — Арсен схватил Чернобая за плечо и так швырнул, что тот кубарем долетел до дверей. Там его подхватил Роман, одним взмахом ятагана отрезал от пояса саблю, и она с лязгом покатилась по полу.
Слуга ошалело переводил взгляд с хозяина на незнакомцев, все ещё не понимая, что же происходит. Арсен стал напротив Чернобая. Как долго ждал он этой минуты! Сколько раз в бессонные ночи в подземелье Гамида или прикованный к веслу на галере представлял, что скажет при встрече своему врагу… И вот эта минута настала!
— Ну, вот и встретились, пан Чернобай. Не ждал?
Чернобай молчал. Под распахнутым кунтушом высоко вздымалась грудь.
— Чего молчишь? Страшно теперь вспомнить, как продавал татарам в неволю наших девчат? Или жалеешь, что тогда не перерезал мне горло?
— Чего ты от меня хочешь? — прохрипел Чернобай.
Арсен стремительно приблизился к нему, схватил за грудь, рванул к себе:
— Хочу узнать, паскуда, откуда ты сегодня прибыл? Из Дубовой Балки?.. Куда девал мою сестру Стёху, которую твои люди там выкрали? Ну! Говори!..
— Я там не был, — прошептал Чернобай, но по тому, как вздрогнули его брови и расширились зрачки, Арсен понял, что тот лжёт. Стёха в его руках.
— Мы пришли сюда по твоему следу, сотник! Не верти хвостом, гадюка! Отдавай мою сестру!
— Её нет у меня!
— Ты и твои люди были в Дубовой Балке!..
— Нет!
Роман, наблюдая эту сцену, менялся в лице. Услышав последний ответ Чернобая, он выхватил из кармана большую подкову и сунул её сотнику под нос.
— А это узнаешь, собака? Мы её нашли в лесу, на месте вашего привала… Может, повести тебя в конюшню и показать, который из твоих коней эту подкову потерял?..
Чернобай молчал. От страха и бессильной злобы закусил до крови губу.
— Чего молчишь? — тряхнул его Арсен.
— Да что с ним говорить, Панове! — воскликнул Спыхальский. — Пальни, Арсен, из пистолета — пусть сгинет до дзябла!
— И правда! — поддержал товарища Роман.
Звенигора молча посмотрел на друзей. Он ещё колебался.
— А как же сестра?
— Перевернём это логово вверх дном, а найдём! Она где-то здесь запрятана!
— Ну, если что так, — смерть негодяю! — Арсен поднял пистолет.
— Погоди! — прохрипел Чернобай. — Позволь помолиться перед смертью!.. Не губи душу без покаяния!
Арсен переглянулся с товарищами. Те утвердительно кивнули головами.
Чернобай, неуклюже сутулясь, направился в угол, к висящим под рушниками иконам. Там, упав на колени, опёрся обеими руками о некрашеный деревянный пол и начал отбивать поклоны, что-то бормоча себе под нос.
Арсен и его друзья стали таким образом, чтобы Чернобай и слуга оставались в поле зрения.
Внезапно что-то скрипнуло, стукнуло. Тут же послышался громкий грохот — и Чернобай исчез. На том месте, где он стоял на коленях, зиял чёрный проем.
— Проклятье!.. — вырвалось у Арсена.
Все кинулись вперёд. Заглянули в яму. Но, кроме деревянной ляды, качавшейся на петлях, ничего не увидели. Снизу донёсся чуть слышный шорох: где-то в глубине осыпалась земля.