В связи с этим приведем случай, рассказанный нам зоологом И. П. Ивлевой. В старом доме дачного поселка с наступлением зимних холодов появились крысы, проявлявшие чудеса ловкости, воруя продукты с плиты, со стола, из шкафа и утаскивая их в убежища, устроенные между наружной и внутренней стенами дома. В добавление к этим потерям хозяева заметили пропажу сначала одной, затем еще нескольких серебряных чайных ложек. Посторонних в доме, охранявшемся несколькими собаками, не бывало и люди терялись в догадках. Однажды ночью все прояснилось. Хозяева проснулись от мелодичного позвякивания. Оно доносилось из стенного убежища крыс. Более часа с перерывами кто-то из них развлекался с украденной ложкой. Стоило постучать по стене, звяканье прекращалось, но вскоре крыса опять принималась за свое занятие. Вполне вероятно, что, как и в описанном выше примере, когда звон падающей проволоки оказался весьма привлекательным для одной из крыс, в данном случае зверек тоже заинтересовался позвякиванием ложки при манипуляциях с ней и повторял раз за разом соответствующее действие.

Изучение поведения крыс и мышей в ситуациях новизны помогает лучше понять природу пластичности синантропных грызунов. Есть все основания предположить, что именно благодаря упорному и тщательному обследованию окружающего пространства, интересу к предметам человеческого обихода и обнаружению среди них тех, которые с успехом могут быть втянуты в приспособительную деятельность, а также благодаря удачно сочетающимся неофобии и любопытству они смогли удержаться в непосредственной близости от человека. К. Лоренц, например, считает, что пасюк смог стать космополитом только за счет своего исключительно развитого исследовательского поведения. Такая оценка роли этого поведения справедлива, вероятно, и по отношению к другим видам: домовой мыши и черной крысе. Но мы хотим обратить внимание читателя еще на одно обстоятельство. В последние годы в экспериментах па лабораторных крысах и мышах показано, что если их содержать в насыщенной предметами обстановке, да еще вносить в нее элементы новизны, то они вырастают гораздо более активными, сообразительными, лучше обучаются, чем их собратья из обедненной (клеточной) среды. Но много-много раньше аналогичный эксперимент был поставлен на тех же крысах и мышах самой жизнью. Далекие предки синантропных грызунов, придя в дом к человеку, оказались в иной обстановке. Она была намного богаче в предметном отношении, изменчивой, сложной. В ней выживали и оставляли потомство в первую очередь те зверьки, которые обладали хорошо выраженным исследовательским поведением, лучше приспосабливавшиеся ко всем перипетиям жизни под одним кровом с человеком. Т. е. существовало, видимо, взаимное влияние: жизнь в антропогенной среде способствовала прогрессивному развитию у этих животных исследовательского поведения (как и развитию их психики), а более развитое исследовательское поведение давало возможность быстрее и лучше осваивать эту среду, расширять ареал, заселяя жилье человека в тех районах земного шара, которые он сам обживал. В результате мы приходим к неутешительному выводу — такими большими успехами в освоении среды обитания крысы и мыши обязаны не только своим собственным способностям, но в значительной степени и самому человеку. Семейно-групповой образ жизни, который ведут синантропные грызуны, также во многом определяет процветание крыс и мышей на захваченных ими территориях.

Глава 8. Закон — предводителя власть

Меньше раздоров и свары — будет и стая сильней. Киплинг Р. Закон джунглей

Начало изучению поведения мышей в группах положил уже упоминавшийся нами Питер Кроукрофт. Ему принадлежит переведенная на русский язык популярная книга о поведении этих зверьков — «Артур, Билл и другие, или Все о мышах». Следуя его примеру, мы построили для наблюдений за группами мышей на Черноголовской экспериментальной базе Института эволюционной морфологии и экологии животных им. А. Н. Северцова АН СССР «мышиный дом» — большое помещение площадью 150 кв. м. Для домовых мышей в нем отвели отсек в 30 кв. м, где мыши действительно чувствуют себя как дома: там есть и удобные домики-укрытия, и корм, и разложенные там и сям поленья, создающие более естественную обстановку. За специальной перегородкой — место для наблюдателя. В этом «мышином доме» было выполнено несколько интересных исследований, в том числе изучалось поведение в группах у домовых и курганчиковых мышей, отловленных в зоне совместного обитания.

Синантропные домовые мыши, пойманные нами в Кировограде, вели себя подобно «английским», за которыми наблюдал П. Кроукрофт. Как и в его опытах, самцы либо делили между собой территорию и охраняли своп индивидуальные участки от посягательств соседей, либо между ними складывались взаимоотношения доминирования — подчинения, причем последнее случалось гораздо чаще. В этом случае в результате агрессивных взаимодействий в группе выделялся самец-доминант, который нападал на остальных и довольно жестоко расправлялся с самцами. Чаще всего формировалась линейная иерархия, т. е. Альфа-самец доминировал над Бета-самцом, Бета-самец над Гамма и т. д. При такой системе взаимоотношений доминант обладал правом нападать на всех самцов, Бета подчинялся доминанту, но чувствовал себя полновластным хозяином, когда Альфа-самец спал. Часто владелец территории постепенно расправлялся со всеми остальными самцами. В течение двух — четырех недель после начала наблюдений подчиненные самцы погибали от ран и стресса из-за постоянных преследований Альфа-самца.

Иерархия могла быть и нелинейной. В этих случаях выделялся доминант, нападавший на остальных самцов, между которыми не было разделения на ранги. Но это лишь грубая схема. Все, кто занимается поведением животных, хорошо знают, что в каждой из групп отношения между ее членами складываются совершенно уникальные, неповторимые. Конечно, можно выделить общие закономерности, но при этом теряются те интересные, своеобразные нюансы, которые делают одну группу так непохожей на другую. Например, в одной из группировок домовых мышей с линейной иерархией, состоящей из четырех самцов и четырех самок, самый затюканный Омега-самец чувствовал себя совсем неплохо. Стараясь избежать нежелательных встреч с доминантой и самцом второго ранга, зверек проявлял удивительную сообразительность. Удирая от противника, этот самец пользовался хорошо отработанным приемом: несколько раз обежав вокруг полена, забирался на него и с большим интересом и вниманием наблюдал, как ничего не замечавший в пылу погони доминант, озабоченный лишь одной целью — догнать и укусить свою жертву, продолжал бессмысленно носиться вокруг полена. Сделав вхолостую три-четыре круга, доминант в недоумении останавливался, а затем начинал разыскивать соперника по всему полигону, не догадываясь, однако, посмотреть вверх. Эта комичная сцена повторялась ежедневно по нескольку раз, и трудно было удержаться от смеха, наблюдая за незадачливым Альфа-самцом.

В других экспериментах мы моделировали в полигоне жилую комнату, пытаясь максимально приблизить условия обитания мышей к естественным. Ее обстановка напоминала жилище старого холостяка, отнюдь не часто убиравшего свою комнату. На столе коробка геркулеса, в стакане недопитый чай. На полу пустая бутылка, около стола полуоткрытый чемодан с газетами. Далеко не новая раскладушка. Всего в «комнате» более 30 различных предметов. В комнату запускали трех самцов и двух самок. Несмотря на то что взаимоотношения между самцами складывались по принципу доминирования—подчинения, низкоранговые самцы обычно выживали и приспосабливались к жизни рядом с доминантой. Сложная, насыщенная предметами среда позволяла зверькам найти убежище, где они могли укрыться от Альфа-самца. Когда доминант спал, самец второго ранга выходил из укрытия и свободно перемещался по полигону. В этих группах мы наблюдали агрессивные контакты между самками. Правда, одна из них оказывалась, как правило, беременной, что и служило, вероятно, причиной повышенной драчливости.