— Я, Семприоний, и говорю сейчас от имени нашего отца. Этот злой человек заслуживает смерти, но наш отец научил нас относиться к насилию как к греху. В горах есть одно место, где мы смогли бы держать его столько, сколько необходимо. Да, в горах мы знаем сухой грот, и я уверен, что отец согласится запереть его там.

— Ненадолго… Я думаю, одной недели будет достаточно, — сказал Адам, упиваясь своей победой. — К тому времени мы уже будем достаточно далеко, и он не сможет догнать нас. Но я должен сказать тебе одну вещь, парень. Если фанатики из долины узнают, что ты держишь в заточении этого негодяя, они, вполне возможно, попытаются освободить его. А мне бы очень не хотелось бы впутывать вас и дальше в наши ссоры.

Семприоний покачал головой.

— Нет, — заверил он своим спокойным и мелодичным голосом. — Они слишком боятся нас. О нет, мой брат Адам, они не рискнут воевать с нами. Лишь одно заботит их: как можно реже попадаться нам на глаза.

— Ну что ж, в таком случае договорились! — воскликнул Адам — Ты слышал, Миджамин?

— Я не просто слушаю. Я размышляю и никак не могу понять, что же произошло этой ночью. Эти трое молодых людей очень здоровы и чрезвычайно сильны. Во время сражения им просто цены нет. Но в отличие от Самсона, они не являются слугами Бога. И не от Бога получили они свою силу, чтобы преуспеть в этой священной службе. Нет, они не выполняют Ело волю. Но тогда почему же мои люди, как только увидели их, растеряли все свое мужество и не стали драться. Как они были не правы! Ведь их было достаточно много, чтобы справиться с такими вот двенадцатью парнями. Неужели самого Иегову заботит судьба этой чаши? — Он замолчал ненадолго и в сомнении покачал головой. — Неужели Он сотворил чудо, чтобы спасти ее? Тогда… тогда мы были не правы. Должен признаться тебе, Адам-бен-Ахер, что свет истины еще не засиял для меня. Но, может быть, мне удастся разобраться во всем там, в том сухом гроте, о котором говорили эти трое парней. Но, — добавил он сердито, — вы тоже не обольщайтесь! Мы еще встретимся! Я сам толком не знаю, что буду делать и куда направлюсь. Нет, в Иерусалим я не пойду. Я не ногу предстать перед Самуилом с вестью о новой неудаче. Рассчитывайте на то, что я отыщу вас в Антиохии. Рано или поздно, но я в любом случае доберусь туда, Но что буду делать, как поступлю, я пока еще не знаю… не знаю…

Лука снял с себя шерстяные одежды и, с оголенным торсом, приступил к осмотру раненых. К счастью, убитых не было. Но глубоких порезов и сильных ушибов было вдоволь. Нападавшие так торопились скрыться, что на холме из них остался лишь одни. Он лежал в темноте, за чертой света, душераздирающе стонал и звал на помощь. Когда его вынесли на свет, то стало ясно, что у бедняги вывихнута нога. Один из братьев, в пылу сражения, поднял его в воздух и бросил в самую гущу незваных гостей.

Лука обмыл все раны разбавленным водой вином. Движения его были осторожными, но очень точными, а с лица старца, осунувшегося от волнений и усталости, не сходило выражение сострадания к своим пациентам. Он был убежден, что вокруг раны должно было находиться что-либо, что могло сохранить влажность. Поэтому у него была своя, особая метода делать перевязки. Сначала он смачивал кусок губки, накладывал ее на рану, клал сверху лист какого-то специального растения и уже только потом приступал и перевязке. Для этого Лука использовал длинные полосы нарезанных тканей.

Чужака с вывихнутым бедром принесли последним. Что касается принца, то он приказал поставить себе кресло и все время, пока Лука работал, сидел рядом с постелью из веток. С жадным вниманием, иногда даже облизываясь, он следил буквально за каждым движением врача.

— Вот, вот это замечательно! — сказал он, покачивая головой на тоненькой шее. — Этот пациент будет очень шумным. Он будет орать во все горло.

Этот факт нисколько не раздражал его. Раненый, который только что кричал и звал на помощь, теперь принялся умолять всех не трогать его. Но Лука связал ему руки и ноги. Двое ассистентов врача укрепили на одной из веток дерева, прямо над тем местом, где лежал раненый, железный крюк. Когда несчастный догадался, что все эти приготовления являются лишь частью предстоящего лечения, его и без того громкие крики перешли в пронзительные вопли. Не обращая на него никакого внимания, помощники Луки подвесили раненого головой вниз на крюке, словно говяжью тушу на бойне.

— Это для того, чтобы выправить вывихнутую кость, — пояснил Лука, видя, что вся процедура вызвала у зрителей такой же ужас, как и у самого раненого. — Мы имеем дело с серьезным повреждением, и, к моему великому сожалению, я вынужден прибегнуть к энергичным действиям. — Он пощупал бедро несчастного и сделал знак одному из своих помощников: — Ну что ж, Табил, будем приступать, пора!

Табил, обхватив руками грудь раненого, повис на нем всем своим телом. Последний завопил во все горло, призывая Иегову на помощь, и тут же потерял сознание. Лука, с лицом дрожавшим от напряжения, схватил руками бедро раненого и резким умелым движением повернул. Раздался ужасающий хруст, и кость встала на прежнее место.

— Теперь опустите его, — сказал Лука.

Ассистенты осторожно положили раненого обратно на постель. Лука еще раз очень внимательно осмотрел его бедро и с облегчением вздохнул: лечение удалось.

— Великолепно, великолепно! — воскликнул принц. — Я сейчас пережил просто замечательные мгновения! Какие крики! Какие вопли!

Лука тщательно вымыл руки в ванночке с теплой водой. Затем повернулся к принцу.

— Это был последний, — сказал он, — и я очень рад этому. Чем больше я старею, тем большее отвращение испытываю к страданиям. Даже в неизбежных случаях, при лечении и то приходится пересиливать себя.

Первые утренние солнечные лучи осветили небо. Адам, от которого ничего не ускользало, приказал потушить факелы. Трое братьев посмотрели друг на друга и с трогательной синхронностью кивнули головами.

— Наша мать смотрела за стадом, — сказал один из них, — нам нужно возвращаться, чтобы сменить ее.

— Но через несколько секунд будет подан завтрак, — запротестовала Девора. — Если вы спешите, я пойду потороплю слуг.

— Наша мать, наверное, уже приготовила нам что-нибудь поесть. Ты очень хорошая, но нам и правда надо идти.

— Хватит ли у вас сил на такой долгий переход? Вы же все ранены! Отдохните немного перед дорогой.

Тот из братьев, который обычно говорил от имени отца, спокойно улыбнулся, поднял свою огромную дубину на плечо и смущенно произнес:

— Это всего лишь небольшие царапины.

Двое братьев подхватили Миджамина под руки и без всяких проволочек поволокли его с холма. Коротенькие ножки пленного передвигались с такой быстротой, чтобы успевать за быстрым аллюром двух братьев, что сейчас коротышка напоминал не грозного врага, а маленькую муху в полете. Третий брат повернулся к Деворе и смущенно улыбнулся ей на прощание.

— Спасибо! Спасибо вам всем! — воскликнула девушка, помахав им рукой. — Господь отблагодарит вас за то доброе дело, которое вы совершили этой ночью. — Она еще раз помахала на прощание. — А я знаю, кто ты. Ты — Гай.

От радости улыбка юноши стала еще шире:

— Да, я — Гай, самый младший.

Какое-то время Адам еще смотрел вслед удаляющимся по тропинке братьям. Затем он повернулся и долго разглядывал горизонт на востоке.

— Корабль, на котором твой отец отправился в Антиохию, не был задержан в пути непогодой. По крайней мере это мы знаем точно. Может быть, даже он сильно опередил нас. Нам надо сейчас же грузить верблюдов и отправляться в путь. У нас больше нет времени на сон.

Он бросил взгляд на тропу, уходившую на север и терявшуюся в белой дымке.

— День будет жарким, — сказал он.

Третий день караван боролся с труднодоступными горными тронами между долиной и Тевериадским озером К вечеру они прошли северный берег озера, и их взорам предстали три вершины Ермона, которые еще называли Снежной горой. Все эти места были освящены присутствием Иисуса, и Девора, несмотря на знойное солнце, отдернула занавески и жадным взором разглядывала окрестности. Девушка очень боялась, что какая-либо деталь ускользнет от нее. Мысль о том, что она не может посетить Назарет, просто разрывала ей сердце. Но времени у путешественников совсем не было приходилось торопиться. С болью смотрела Девора на каменистую дорогу, ведущую на восток, где в маленьком селении Сын плотника провел Свое детство. Затем девушка вздохнула и сказала: