-- Да любого из них! -- воскликнула Катриона запальчиво, -- они были бы королями гораздо лучшими, чем немец Георг или его внук.

-- Ладно, допустим, -- сказал я примирительно, -- ты хочешь, чтобы королём непременно стал Стюарт?

-- Конечно же! -- воскликнула она, -- я просто мечтаю об этом!

-- И что ты думаешь можно сделать для осуществления этой твоей мечты? -- спросил я немного насмешливо, -- именно тебе практически сделать?

-- Да что я могу сделать? -- заламывая руки в волнении переспросила Катриона, -- я всего лишь девушка...

-- Даже не начинай, -- слегка грубовато перебил её я, -- ты девушка, но вот я-то нет. Ты можешь к примеру попросить меня. А уж я, например, как-нибудь убью наследника британского короля. Поверь, я сумею это достаточно легко осуществить, причём чужими руками и при этом остаться безнаказанным. Вон принц Уэльский умер, и полгода ещё не прошло, от удара мяча в грудь* с его сыном вполне может случиться нечто подобное. Второй же внук короля Георга лицо духовного звания, он трона не унаследует. Далее нам остаётся раздобыть побольше денег и организовать ещё одно якобитское восстание. Снова залить нашу страну кровью, причём не только врагов, но и вполне себе невинных людей. Например того же лорда Гранта вместе с дочерьми при подобном развитии событий не будет ожидать ничего хорошего. Ты к этому готова?

-- Почему же они должны пострадать? -- не поверила она мне, -- они же не враги?

-- Смотря кого ты подразумеваешь под этим словом, -- ответил я, -- в политике врагами являются все, чьи интересы в данный момент не совпадают с твоими.

Катриона задумалась, я же между тем продолжил говорить.

-- В общем, ты подумай, чего хочешь в данный момент. А я с удовольствием тебе помогу претворить твои желания в реальность. Ведь у меня сейчас нет никаких своих целей.

Вот за такими провокационными разговорами мы и проводили большую часть времени на корабле. Но путешествие уже подходило к концу, дальнейшие же мои действия так и оставались туманными. Катриона никак не могла точно определиться со своими желаниями, моих же как таковых и вовсе в данный момент не было.

Тогда я решил плюнуть на планирование и жить сегодняшним днём. Если что -- интуиция подскажет, как действовать дальше.

*Имеется в виду сын Георга II отец Георга III, который умер из-за прорыва нарыва в лёгком, причиной чего многие его современники считают удар мячом во время игры в крикет.

II.

К концу переезда погода значительно испортилась. Ветер завывал в вантах; море стало бурным, корабль трещал, с трудом пробираясь среди седых бурных волн. Выкрики лотового почти не прекращались, так как мы всё время шли между песчаных отмелей. Около девяти утра я при свете зимнего солнца, выглянувшего после шквала с градом, впервые увидел Голландию -- длинные ряды мельниц с вертящимися по ветру крыльями. Я в первый раз видел эти древние оригинальные сооружения, вселявшие в меня сознание того, что я наконец путешествую за границей и снова вижу новый мир и новую жизнь. Около половины двенадцатого мы бросили якорь невдалеке от пристани Гельвоэта, в таком месте, где бушевали волны и сильно кидало корабль. Понятно, что все мы, кроме миссис Джебби, вышли на палубу. Одни надели пальто, другие закутались в брезент; все держались за канаты и шутили, подражая, как умели, опытным мореплавателям.

Вскоре к судну подошла лодка, и шкипер стал оттуда по-голландски кричать что-то нашему капитану. Капитан Сэнг, очень встревоженный, обратился к Катрионе, и всем, кто стоял поблизости, стала ясна причина его беспокойства. Дело в том, что пассажиры с нетерпением ждали отплытия "Розы" в Роттердам, потому что вечером оттуда отправлялась почтовая карета в Северную Германию. Ветер был сильный, и капитан надеялся, что поспеет к этому сроку. Но Джеймс Мор должен был встретить свою дочь в Гельвоэте, и капитан взял на себя предварительное обязательство остановиться у гавани и, согласно обыкновению, высадить девушку в береговую лодку. Лодка подплыла, и Катриона уже готовилась сойти в неё, но капитан и кормчий лодки боялись рисковать её жизнью в такую плохую погоду.

--  Ваш отец, -- сказал девушке капитан, -- вряд ли будет доволен, если мы сломаем вам ногу, мисс Драммонд, а то, может быть, и потопим вас. Послушайтесь меня, -- продолжал он, -- и поезжайте с нами до Роттердама. Оттуда вы сможете спуститься по Маасу в Брилле на парусной лодке, а затем в дилижансе вернуться в Гельвоэт.

Но Катриона и слышать ни о чём не хотела. Она побледнела, увидев летящие брызги, огромные зелёные валы, временами заливавшие бак, и лодку, то стремительно взлетавшую на волнах вверх, то погружавшуюся вниз. Но она твёрдо помнила приказание своего отца. "Мой отец, Джеймс Мор, так решил", -- всё время твердила она. Я находил, что девушке было нелепо в такой ситуации упрямиться и не слушаться добрых советов, но дело в том, что у неё на самом деле были очень важные причины, о которых она тогда не говорила. Парусные лодки и дилижанс -- прекрасная вещь, но только надо заплатить, чтобы пользоваться ими, а у неё не было ничего, кроме двух шиллингов и полутора пенни. Итак, вышло, что капитан и пассажиры, не зная о её бедности -- она же была слишком горда, чтобы самой сознаться в этом, -- напрасно тратили свои слова.

--  Но вы же не знаете ни голландского, ни французского языка, -- логично заметил кто-то.

--  Это правда, -- отвечала она, -- но с сорок шестого года здесь проживает так много честных шотландцев, что я отлично устроюсь, благодарю вас.

В словах её было столько милой деревенской простоты, что некоторые рассмеялись; другие казались ещё более огорчёнными, а мистер Джебби ужасно рассердился. Я думаю, он чувствовал (так как жена его согласилась взять девушку под своё покровительство), что его обязанностью было поехать с ней на берег и убедиться, что она в безопасности, но ничто не могло заставить его сделать это, так как он пропустил бы свой дилижанс; мне кажется, что своим громким криком он хотел заглушить упреки совести. Наконец он напал на капитана Сэнга, заявив, что для нас будет позором высадить так Катриону: в такую погоду покинуть корабль, говорил он, означало верную смерть, и мы ни в коем случае не можем бросить невинную девушку на произвол судьбы, оставив её одну в лодке вместе со скверными голландскими рыбаками. Я тоже так думал. Подозвав к себе штурмана, я сговорился с ним, чтобы он отослал мои сундуки в Лейден по адресу, который я дал ему и забрал из каюты свою дорожную сумку. Затем я подал сигнал рыбакам.

--  Я поеду на берег вместе с молодой леди, капитан Сэнг, -- сказал я. -- Мне всё равно, каким путем отправиться в Лейден. -- И с этими словами я ловко спрыгнул в лодку, приземлившись прямо между двух рыбаков, сидевших на вёслах.

Из лодки такой прыжок казался ещё опаснее, чем с корабля, который то вздымался над нами, то стремительно падал вниз, натягивая якорные цепи, и каждое мгновение угрожал нас опрокинуть. Я начинал думать, что сделал глупость, потому что Катриона не сможет спуститься ко мне в лодку и мне придётся одному высадиться на берег в Гельвоэте без надежды на иную награду, чем объятия Джеймса Мора, если бы я пожелал их. Но, подумав так, я не принимал во внимание храбрость девушки. Она видела, что я прыгнул без видимого колебания, и не могла уступить. Понятно, что она не позволила превзойти себя в смелости своему отчаянному другу! Она поднялась на борт, придерживаясь за трос. Ветер поддувал её юбки, отчего предприятие становилось ещё более опасным, и показал нам её чулки намного выше, чем то сочли бы приличным в любом европейском городе. Она не теряла ни минуты, и если бы кто и пожелал помешать ей, то просто не поспел бы. Я же стоял в лодке, раскрыв объятия. Корабль опустился к нам, кормчий приблизил свою лодку ближе, чем, может быть, было безопасно, и Катриона прыгнула в воздух. Я был счастлив, что подхватил её и при помощи рыбаков избегнул падения. Она с минуту крепко держалась за меня, дыша быстро и глубоко; потом -- она всё ещё держалась за меня обеими руками -- кормчий провел нас на места, и при рукоплесканиях и прощальных криках капитана Сэнга, экипажа и пассажиров наша лодка направилась к берегу.