Один из них, вероятно, стремился подставить другого. Джабба только не знал, который из них. Может быть, этот джедай не так уж коварен — может быть, хотя Джабба никогда бы за это не поручился. Но он служит политикам, а сенаторы были мерзавцами совершенно иного рода, чем Джабба. Они были недостойны даже презрения. Они подкупали, лгали, обманывали, выманивали деньги, воровали и убивали. Джабба действительно иногда совершал подобные вещи, но он никогда никого не убеждал в обратном тому, что содеял. Крестный отец самого крупного на Татуине мафиозного клана не шел наперекор хаттскому закону и обычаю. Сенаторы же Республики… Они были нравственными лишь на публике, а в частной жизни вели себя совсем по-другому. Лицемерие не к лицу хатту. Джаббе нечего было стыдиться.

— Введите Дуку, — буркнул он ТЦ-70.

Дуку был холодно-официален. Это был человек намного старше, чем Кеноби. Говорили, что он невероятно богат, происходит из старой династии, но Джабба никогда не слышал ни единой сплетни о том, как он тратит свои богатства, если он вообще с ним что-либо делает. И еще говорили, что у него бизнес вроде Джаббиного, который он ведет с большим знанием дела, учитывая законы рынка и потребностей богатой публики.

«Терпеть не могу таких субъектов, которых нельзя купить. С деньгами все просто и ясно. Иные мотивы… слишком непоследовательны». — С этими мыслями правитель хаттов взглянул на графа.

— Правитель Джабба, у меня срочные сведения о вашем сыне, — сообщил Дуку. — Вы были правы, его отправили на Тет. Не хочу расстраивать вас, но я должен сказать: за этим стоят джедай.

Что ж, ты должен был это сделать, верно? Джабба повел себя так, как и ожидал от него Дуку.

— Если вы знаете так много, скажите мне, что с ним! — завопил он. — Он мертв? Жив? Что с моим сыном?

— Он жив, Правитель Джабба.

— Только бы был жив! Хотя почему это я должен вам верить? Знаете, джедай приходил ко мне торговаться. Вы явились ко мне за тем же и скажете что угодно, лишь бы добиться своих целей.

— Я расстроен тем, что вы так думаете, Правитель Джабба.

— Ну? Переубедите меня! Расскажите мне, как вы обо всем этом узнали.

Он не мог рассказать. Джабба, видя, как граф медленно стиснул руки, подумал про себя, что он мог бы вытянуть из сепаратистов, поменявшись ролями с Дуку.

— Я не могу назвать вам своих информаторов, потому что это подвергло бы риску моих агентов, но у меня есть доказательство.

Джабба в полной тишине не мигая уставился на Дуку. Рано или поздно этот прием всегда срабатывал, и это было менее хлопотно, чем привязывать его к термовзрывчатке с часовым механизмом.

Дуку со вздохом произнес:

— Правитель Джабба, у меня есть пленка с Тета, отснятая скрытой голокамерой, на которой видно, что ваш сын удерживается в заложниках джедаями. И… простите, мне не просто сказать вам это, но по записи также видно, что они планируют уничтожить вас.

Этого Джабба не ожидал.

Но Ротта был жив. Теперь Джабба снова обрел некоторый контроль над ситуацией, реальную надежду, которая позволяла ему обдумывать, какую месть он может обрушить на виновные стороны, кроме отказа в пользовании космическими путями, в которых они так нуждались.

Но он был не намерен выпрашивать крохи.

— Это безобразие — покажите мне ее! Дуку поднял руку.

— Одна из моих агентов рискует сейчас жизнью, чтобы вырвать вашего сына из рук джедаев. Запись у нее, и в самое ближайшее время она должна передать ее — в течение нескольких минут.

Джабба оперся на локоть и попытался скрыть безумную надежду и облегчение, которые вовсе не приличествовали властителю-кажидику[21].

— Тогда я подожду, — сказал он. — Несколько минут.

ЗДАНИЕ МОНАСТЫРЯ — ПЛАНЕТА ТЕТ

Асажж Вентресс понадобилось несколько лет, чтобы понять, что на войне информация является таким же оружием, как и мечи, что висели у нее на поясе. Она поняла это в полной мере, когда следила за тем, как шпионский дроид 4А-7 монтирует голографическую запись событий, развернувшихся в камере с хаттенком.

— Это, — сказал 4А-7, - изящное подтверждение пословицы, которая бытует в «ГолоНет-новостях».

— Откуда ты знаешь о «ГолоНет-новостях»?

— СМИ — это неотъемлемая часть разведки, мэм, отдают они себе в этом отчет или нет. К тому же иногда очень полезная.

— Отдают они себе в этом отчет или нет…

— В самом деле. Скормим им убедительную информацию, и они сделают за нас работу бесплатно.

Вентресс внимательно изучила запись, следя за хроно[22]. Ей не понадобилось много времени, чтобы сфабриковать доказательство. Она знала, какие части голограммы ей нужны, и теперь нужно было только отредактировать их таким образом, чтобы они казались одним непрерывным событием.

— Итак, что же у них за поговорка?

— Что каждый аудиоприемник — это живой аудиоприемник. — 4А-7 нажал на паузу и увеличил изображение: маленькая тогрута-джедай застыла с хаттом Роттой на руках. — А это значит, что вы должны допустить вероятность того, что все ваши слова, записываются и будут использованы самым неприятным для вас образом. Полагаю, многие неосторожные сенаторы попались в эту ловушку. Они высказывались слишком прямо, думая, что аудиоприемник выключен.

Вентресс подозревала, что 4А-7 получает удовольствие от своего призвания. Ей казалось, что любое самое ее сильное желание — жажда справедливости, иного устройства галактики, стремление отогнать ужасные воспоминания, — не так уж сильно отличается от запрограммированной мотивации этого дроида.

— Любую невинную беседу можно отредактировать таким образом, чтобы она выглядела гораздо менее невинной.

— Но если говорящий особенно беспечен… — Манипуляторы 4А-7 двигались молниеносно, набивая коды на миниклавиатуре. — Взгляните, тот ли результат получился, который вам нужен. Если он вас удовлетворит, я подгоню точки соединения так, что запись будет казаться цельной. Теперь нужно заретушировать переходы таким образом, чтобы не было резкой смены планов.

Да, он был настолько доволен собой, насколько только может дроид. Вентресс проследила за отредактированной последовательностью эпизодов и поняла почему.

Энакин Скайуокер и девочка-тогрута Асока стояли перед камерой, съемка шла как раз с точки над их головами. Изображение телекамеры системы безопасности внизу имело строку, в которой шел отсчет местного времени — секунда за секундой. Тон Скайуокера был грубым: «Они все так воняют. Он же хатт. Ненавижу их… мы не сможем уничтожить их, если не захватим его детеныша». Двое джедаев вошли в камеру, исчезнув из поля зрения на мгновение, пока следующая голокамера — внутренняя — не поймала их вместе с вопящим, явно напуганным до ужаса малышом. Временные показатели резко скакнули вперед. «Давай вытащим его отсюда». Тогрута нагнулась над Роттой и подняла его на руки. После этого в камеру вошел солдат-клон. «Этот криффов хатт смердит, сэр. Его папаша, должно быть, использует разлагающуюся тушу нерфа как освежитель воздуха. Может, затолкать его в грузовой отсек?» Тогрута с некоторым усилием засунула малыша в армейский рюкзак. Потом Скайуокер повернулся и вышел первым, лица его было не видно, зато хорошо слышен голос: «Да, давайте выбираться отсюда, пока я не передумал». Ракурс телекамеры опять изменился, снова переместившись в наружный коридор, и, в то время как тогрута выносила неподвижного теперь детеныша в рюкзаке на плечах, было слышно, как она говорит: «Ты нам нужен, чтобы заставить твоего папочку разрешить нам пользоваться его космическими путями».