Два года назад его дико бесил факт, что он не осилил этот бастион. Он поставил себе цель: любой ценой добиться ее, включить в список своих побед. Не может быть, чтобы ему не удалось приболтать малолетку, пигалицу зеленую! Куда она на фиг денется! Неделя-другая и окажется птичка в его гербарии. Не получилось? Вот досада. Ну ничего, он возьмет ее измором. Если надо, он будет обхаживать ее месяц, два…

Обхаживает уже два года. Даже больше. А результат пока нулевой. Иногда так хотелось плюнуть на все и забыть. Подумаешь, прокололся! Ну и хрен с ней, других целок навалом! И уходил, и снимал других соплюшек. Но где-то внутри что-то противненько так ныло, сосало под ложечкой… И он снова караулил у знакомого дома в ожидании, когда Таня поведет собаку на прогулку.

— Ну что тебе еще надо? — белый от злости Патыч готов был убить непокорную девчонку. — Я за тобой уже два года бегаю собачонкой! Смеются все вокруг! Сколько еще ты будешь издеваться надо мной?! Я устал. Понимаешь, я просто устал уже от твоих фокусов. Чего ты хочешь? Чего тебе не хватает?!

Таня выслушала гневную тираду собеседника и совершенно по-детски прыснула в кулачок:

— Да ничего мне от тебя не надо. Патыч, скажи пожалуйста, ты действительно не понимаешь, что не нужен мне, или просто притворяешься? Я ведь тебе уже два года твержу: уходи, отстань от меня. А ты думаешь, что я строю в отношении тебя коварные планы? Нет, Патыч, ты мне действительно не нужен. Уходи, я тебя не держу.

Реакция на ее слова была явно неадекватной: задыхающийся от гнева Патыч размахнулся и закатил ей звонкую пощечину. Ударил со всей своей немалой силы, не учитывая того, что перед ним не женщина даже, девочка, юное эфемерное созданье. Таня отлетела к противоположной стене парадного и больно ударилась спиной. Щека горела, но боли она не чувствовала. Чудовищная волна унижения возмутила, взбесила. Так хотелось уничтожить обидчика, растоптать его человеческое достоинство, причинить боль и физическую, и моральную. Но что она, хрупкая пятнадцатилетняя девочка, могла сделать здоровому двадцатилетнему лбу? Прошипела сквозь зубы:

— Ну что ж, спасибо, милый. Я и раньше тебя не держала, а уж теперь-то ты точно свободен! Если ты надеялся добиться меня таким образом, то ты сильно ошибся. Я такое не прощаю. Пошел вон!

Патыч размахнулся и ударил еще раз:

— Дрянь! Люблю и ненавижу!

Таня промолчала. Глянула уничтожающим взглядом на негодяя и пошла прочь. Патыч, все еще белее мела, догнал, обхватил униженную девочку, словно сам испугался того, что натворил, стал осыпать ее лицо поцелуями:

— Прости меня, детка, прости, я не хотел сделать тебе больно. Я просто сорвался. Прости…

Таня вырвалась из его объятий и вновь попыталась уйти, но опять же была схвачена пылким поклонником:

— Ты ведь сама меня довела! Что тебе еще надо?!

Молча Таня вырвалась из крепких объятий и ушла. На сей раз Патыч не стал ее останавливать.

После этого происшествия Патыч подстерегал Таню у школы каждый день. Молча шел рядом с ней, провожая до дома. И, не произнеся ни слова, непременно оставался один у захлопнувшейся перед его носом двери.

Выждав несколько недель таких молчаливых свиданий, надеясь, что его упорство будет оценено по достоинству, в один из дней нарушил молчание:

— Наверное, теперь ты меня ненавидишь?

Не глядя на спутника, Таня ответила равнодушно:

— Ненавидеть можно того, кого раньше любила. Мне на тебя просто наплевать. Зря ты за мной ходишь. Не теряй времени даром. Я все равно никогда тебя не прощу.

Патыч остановился, преградил Тане дорогу собою:

— Ну погорячился, взбесился — что тут такого? Подумаешь, ударил! Сама же довела. Ну хватит, мир?

Таня помолчала минутку, с недоумением разглядывая собеседника, потом возмущенно спросила:

— Патыч, что тебе от меня нужно? Ради чего такие жертвы? Ты таскаешься за мной два года, сначала избиваешь меня, потом просишь прощения. Ради чего все это? Ради сомнительного удовольствия провести со мной пару часиков в постели? Уймись, найди себе другую дуру. Меня тебе не видать. У тебя и раньше шансы были нулевые, теперь же вообще говорить не о чем! Я никому и никогда не позволю поднимать на меня руку!

Патыч с готовностью отозвался:

— Хорошо, я все понял, больше не буду.

— А больше и не надо, ты уже сделал все, что мог. Так что спи спокойно, дорогой товарищ, и забудь сюда дорогу.

Патыч снова начал закипать:

— Да чего ты от меня хочешь? Чего тебе не хватает? Красивых слов при луне, громких признаний? Пожалуйста — я тебя люблю. Достаточно? Или, может, погромче надо, чтобы все услышали? Вот так, — и заорал во всю глотку: — Я тебя люблю!!!

Таня попыталась обойти припадочного, но он схватил ее за руку:

— Куда же ты? Теперь ведь вся округа знает, что я в тебя влюбился. Чего еще изволите? Может, хочешь стать моей женой? Пожалуйста, давай поженимся, я готов хоть сейчас!

Таня посмотрела на него, как на душевнобольного:

— Ты в своем уме? Тебе к доктору нужно. Иди уже, женильщик, — сказала примирительно и вновь попыталась было уйти, и вновь была остановлена перевозбудившимся влюбленным.

— Да не шучу я! Я хочу быть с тобой! Давай поженимся!

Спокойно, как неразумному ребенку, Таня стала объяснять:

— Во-первых, мне пятнадцать лет, а брак разрешен не раньше восемнадцати. Достаточно веская причина? Во-вторых, в который раз говорю — ты мне не нужен. И любовь твоя не нужна. Это понятно? А в-третьих, будь даже мне восемнадцать, и будь я в тебя дико влюблена — я уже сказала: я никогда и никому не позволю поднимать на меня руку. Так что можешь особо не стараться — сколько бы ты ни извинялся, я не прощу тебя никогда. Так что будь любезен, оставь меня в покое.

Но нет, Патычу все мало, он снова схватил ее за руки и не отпускает, все еще надеясь на что-то:

— Хорошо, давай подождем до восемнадцати — я готов ждать, сколько угодно. А потом мы поженимся и…

Таня с ехидной усмешкой прервала его:

— И ты правда думаешь, что осчастливил меня своим предложением? Что я вот так, как в омут с головой, кинусь в твои объятия, выскочу замуж за неизвестно кого, за какого-то Патыча, у которого и имени-то нет. Что я соглашусь жить с тобой, не имеющим ни образования, ни нормальной работы. Что меня устроят твои бесконечные тусовки с местными бандитами. Что я соглашусь жить в страхе, что в любой момент тебя посадят или убьют. Да на фига ты мне сдался с такой романтикой? Я что, нормального мужа себе не найду, чтобы уже в пятнадцать лет связывать свою жизнь с потенциальным уголовником?

И она ушла, оставив Патыча в гордом одиночестве обдумывать такие странные для незрелого подростка слова.

***

А Дрибница, собрав волю в кулак, кажется, забыл о существовании замечательной девочки Тани. Он учился, подрабатывал курьером в местной газете. А в немногое свободное время ковырялся в магнитофонах да телевизорах. С течением времени жизнь менялась, росло благосостояние отдельно взятого среднего россиянина, и все чаще ему доводилось чинить уже видеотехнику. Потом появились компьютеры. Они-то и захватили все Вовкины мысли. Ковыряться в них оказалось не только интересно, но и весьма полезно для кармана.

Тем временем интерес к персоналкам у народа рос, как на дрожжах. Каждый мало-мальски обеспеченный человек считал теперь самым необходимым предметом домашнего обихода именно компьютер. Вовке тоже очень хотелось иметь такую игрушку, но ведь стоила подобная вещица изрядно. Но недаром говорят — голь на выдумку хитра, и выход был найден. Прикинув предстоящие расходы и подзаняв необходимую сумму, Вовка купил отдельно винчестер, материнскую плату, компьютерную память, видеокарту и прочие комплектующие и самостоятельно собрал первый в своей жизни компьютер. И машинка заработала! Таким образом удалось сэкономить на приобретении желанной техники некоторую сумму. И Вовка задумался.

Мозги у него были устроены, как надо, и выводы напрашивались сами собою. Курьерство в газете было забыто. Теперь он зарабатывал гораздо более интересным образом и более существенные суммы.