***

Дружелюбный мужчина, от которого сильно (и неприятно) пахло кремом для бритья, улыбнулся мне и подмигнул. Посмотрел на маму и сказал:

- Вы не могли бы оставить нас вдвоем на несколько минут?

Мама занервничала.

- Это обязательно?

- Да, обязательно.

Объяснять ничего мужчина не стал. Терпеливо ждал, пока мама решится встать и выйти из кабинета.

- Я за дверью, хорошо? Я рядом.

- Конечно, мам.

- Все будет хорошо.

Быстро клюнула меня в голову, провела дрожащими пальцами по щеке, точно прощаясь, и вышла. Через две минуты специалист по церебральному праву и вопросам интеллектуальной и умственной ответственности, доктор церебральных наук, профессор психологии и нейрологии, человек по имени И. Регов (все было написано в проспекте, который маме скинула Тараканиха) опять улыбнулся мне и сказал:

- Поговорим о кошмаре.

Сказал таким тоном, каким говорил бы со старым приятелем. (Из таких бесед мне всегда хочется выпутаться как можно быстрее, поэтому я проявлю инициативу; обычно смотрится правдоподобно).

- Рассказать?

- Давай так, - он быстро провел пальцами себе по ладони, и глаза его на секунду стали совсем белые и страшные. - Я буду рассказывать, а ты меня поправишь, если я ошибусь. Договорились?

Молчит. Смотрит, улыбается и молчит.

- Договорились? Если можно, то я попросил бы тебя отвечать мне, Андрей. Мы договорились?

- Договорились.

- Кошмары, - начал он, - существа, которые живут во сне всего человечества, вообще они не злые и никому не причиняют вреда, но стоит человеку отправиться... - усмехнулся, будто бы помимо воли, - назад во времени, например, и они от него не отстанут. Но они не могут навредить никому, кроме того, за кем приходят.

- Нет.

- Что?

- Они не могут убить больше никого. В том смысле, что своими... руками. У них не совсем есть руки. Но они могут копаться у тебя в голове, и ты сойдешь с ума. Они не понимают, что ломают людей, как игрушки. Не хотят понимать. Не умеют.

Я надолго замолчал.

- У них нет цели убить кого-то, кроме тех, за кем они пришли. Я не знаю.

- Чего ты не знаешь?

- Не знаю, как у них там точно все устроено. Я говорю то, что мне говорил папа. Это сложная практика, профессор. Папе было сложно. Он поэтому...

- Ты любил своего отца, так ведь?

- Я продолжаю его любить.

- Конечно.

Опять тишина. Там у него в голове что-то происходит. Что-то не личное: они там все вместе у него в голове. Куча профессоров.

- Чем меньше контроля над... гхм... сном всех людей, тем больше хаоса в реальности, - сказал он. - Я правильно понял? Вот это. Сон всех людей. Расскажи о нем. Расскажи то, что говорил тебе папа. Что он тебе рассказывал?

- Коллективное бессознательное. То, что происходит у нас в головах постоянно, то, что формирует нас. Эта ваша штука. Штука в вашей голове, - я показал пальцем ему на висок. - Она работает как дверь. Кошмары выходят из таких, как вы.

- Твой папа, значит, не дает им выходить, так?

- Икиаквиик.

- Что?

- Путешествие сквозь слои. Так это называли чукотские шаманы.

- Хорошо, - сказал И. Регов, сделал какую-то пометку, некоторое время не смотрел на меня, а потом поднял глаза.

- А что эльфы? - спросил. - Расскажи мне об эльфах. Кто они?

- Эльфы живут в городе. В большом городе в центре всех снов. Они помогают нам жить правильно. Всегда помогали.

- Они хорошие?

- Да, они на нашей стороне.

- Но ведь именно они посылают кошмаров, ведь так?

- Только за теми, кто нарушил правила.

- То есть путешествует во времени? Это одно из правил, которые нельзя нарушать?

- Не только. Там много правил. Правила нужны для того, чтобы все работало... правильно. Там много правил, но я сразу скажу, я не знаю, какие там еще есть. Чем больше беспокойства в реальности, тем больше сумбура в мире снов, так говорил папа. Чем меньше контроля над потоком снов, тем больше сумбура и безумия в реальности. Откуда, думаете, весь этот бред, что происходит вокруг? Все эти оргиии феминисток и радикалов?

- И твой папа стал наводить порядок?

- Да, эльфы разрешили ему.

- Почему? Он какой-то особенный? Или он избранный?

- Нет, просто так получилось. У папы есть друг. Точнее, у его друга есть друг, который придумал штуку, такую, как ваша, но лучше. Эта штука помогла папе попасть в мир снов. Это процессор, как ваш и как мамин, например, только работает он немного иначе.

- Как зовут друга твоего папы?

- Антон Фридман.

Лицо у И. Регова было странное, точнее, принимало странный вид, когда он пытался вести сразу несколько диалогов там, внутри головы, и еще успевать говорить со мной.

- Понятно. А как зовут второго друга?

- Я не знаю.

- Ясно. А где твой папа встретил Антона?

- На собраниях. У вас тут, внизу.

- Отлично, - повторил И. Регов.

- Отлично, - отозвался я.

- Ты хотел бы навестить папу?

Я встрепенулся.

- А можно?

- Конечно, можно.

- Да, я хотел бы его навестить, если можно. Это было бы здорово.

Еще хотелось казаться невозмутимым, но голос опять меня выдал.

- Скучаешь по нему?

- Да, очень.

Даже показалось, что прозвучало так честно, будто он выудил из меня то, чего я говорить не собирался. В горле стало жечь.

- А твоя мама, как считаешь, она скучает?

- Да, она тоже скучает. Нам без папы плохо.

- А кого бы ты выбрал, если бы пришлось выбирать, маму или папу? Не торопись. Это игра такая. Я не заставляю тебя выбирать, я спрашиваю. Кого бы ты выбрал, если бы каким-то образом пришлось выбирать?

Меня вопрос разозлил. Чертов доктор играл со мной.

- Андрей?

- Никого. Я не стал бы выбирать. Дурацкий выбор и дурацкий вопрос. Я не буду отвечать. Имею право.

- Какой твой любимый цвет?

- Что? Цвет?

Я даже головой мотнул от удивления.

- А причем тут цвет?

- Можешь ответить? Какой цвет тебе нравится?

- Нет, я не знаю. Никогда не думал об этом.

- Тебе нравится красный? - мягко спросил И. Регов.

- Нет.

- Может, зеленый?

Я помотал головой.

- Нет.

- Тогда коричневый?

- Нет.

- Ты хочешь, чтобы твой папа умер?

До меня опять не сразу дошло.

- Что... Вы задаете плохие, идиотские вопросы. Не буду отвечать на них. Я не буду отвечать на ваши вопросы. Понятно? Больше ни на один не отвечу.

Стало обидно и горько.

- Эй... Не злись, пожалуйста. Не злись, хорошо? Я не хотел тебя обидеть. Я стараюсь помочь.

- Вы не помогаете. Никаких больше вопросов!

- Можно самый последний, Андрей? Самый последний, и больше я не буду тебя мучить.

Он ведь все равно спросит, метнулось у меня голове, и не пустит маму, и не выпустит меня. Спросит и будет смотреть, вглядываться в меня, как в дурацкий музейный экспонат. Он только кажется твоим дружелюбным соседом.

- Задавайте свой вопрос.

И. Регов молчит. Молчит долго, и смотрит так, будто действительно намерен взглядом просверлить во мне дыру.

- Вы зададите свой последний вопрос или нет?

- Пожалуй, я узнал все, что хотел. Давай позовем твою маму. Позови ее, пожалуйста, а сам останься в коридоре и подожди. Договорились?

Молчу.

- Мы с тобой договорились?

- Ладно. Хорошо.

Я секунду промедлил, но потом сообразил, что он в любой момент может передумать, и быстро пошел в коридор, позвал маму. Она улыбнулась мне, очень грустно, уставшая и потерянная, какой я ее вообще никогда не видел.

- Я недолго, солнышко. Хорошо? Подожди меня, пожалуйста.

Из забытья вырвал резкий механический писк. Фридман дернулся и услышал, что где-то очень близко раздался взрыв. Окатило жаром.

- Дьявол! Выключайте! Выключай! Выключай это дерьмо!