Мы стоим под флуоресцентным фонарем на стене кирпичного здания. Он отбрасывает неприглядное, мрачное свечение.

Я оглядываюсь вокруг, пугаясь пустынного окружения, желая уйти, пойти куда угодно, только не оставаться тут.

- Куда мы идем?

Данте засовывает руки в карманы, ссутулив плечи.

- Мне не очень просто просить тебя об этом, но не могли бы мы пойти ко мне? Там не будет никаких отвлекающих факторов, а нам нужно побыть одним.

- Ты хочешь, чтобы я пошла к тебе... поговорить.

- Разве что тебе будет удобнее у себя дома? Я просто думаю, что куда бы мы ни пошли, это должны быть только мы. - Данте поворачивается на каблуках, бросая на меня острый взгляд. - Разве у тебя нет вещей, в которых ты хочешь признаться?

Признаться? Почему он так выразился?

Он думает, что я - моя сестра-близнец, моя глупая, беззаботная сестра, которую, судя по всему, ничего на свете не волнует, которая встречается сразу с двумя-тремя парнями, позволяя мне делать за нее грязную работу.

Запасть на её последнее завоевание - это не соответствует моим представлениям о хорошей затее.

Я дура потому, что стою здесь, чертова идиотка потому, что пришла.

- Давай начистоту: ты хочешь, чтобы я вернулась к тебе, даже несмотря на то, что мы расстались? Ты что, мазохист? - Я позволяю выскользнуть сарказму.

- Я знаю, что я идиот. В своей жизни я натворил много глупостей, и погоня за тобой может оказаться на первом месте, но ты мне нравишься, так что да, наверное, можно сказать, что я мазохист.

Мои ноздри раздуваются, вспыхивая ревностью.

- Ты даже не знаешь меня.

- Ты права, не знаю, - его голова наклоняется в сторону. - А кто в этом виноват?

- Что ты хочешь этим сказать?

- Ты лгала мне, но знаешь что? Ты мне все равно нравишься.

Мой рот разинут, и я борюсь за слова.

- Я-я…

Мы стоим под светящейся неоновой вывеской «Mad Dog Jacks», все еще стоим под ярким флуоресцентным светом и, похоже, спорим.

- Что з-заставило тебя думать, что я вру?

- Давай не будем делать это здесь. - Его плечи небрежно поднимаются и опускаются.

- Просто скажи то, ради чего пришел, - настаиваю я. Затем для пущей убедительности добавляю: - Пожалуйста, - практически умоляю.

Он вздергивает подбородок.

- Как тебя зовут?

- Ч-что?

- Cuál es tu nombre? -Как тебя зовут?

Мое сердце, о Боже, мое сердце бешено бьется, колотится так сильно в груди, что я поднимаю руку и кладу на нее ладонь, как будто собираюсь произнести клятву верности. Я давлю вниз, тяжело вдыхая и делаю вход и выдох… вдох и выдох, хватаясь за контроль над своим голосом, прежде чем заговорить.

- Ч-что ты имеешь в виду? - Я прикидываюсь дурочкой: у нас с Люси есть еще одна общая черта, хотя у нее это всегда получалось лучше, чем у меня.

- Ты такая ужасная актриса.

Я ничего не говорю, я просто не могу.

Руки Данте вынимаются из карманов, чтобы он мог подбросить их в воздух, материализуя сильное разочарование.

- Не могла бы ты просто сказать мне! Скажи мне правду. Я был очень терпелив здесь, мирясь с этим близнецовым дерьмом. - Он выдыхает воздух, стараясь сохранять спокойствие. - Я знаю, что ты притворяешься Люси.

Я чувствую, как мои глаза становятся огромными, как блюдца.

- Любой, у кого есть хоть половина гребаного мозга, может сказать, что ты не она, а я, черт возьми, не схожу с ума. - Его руки жестикулируют вокруг головы, как будто его мозг взрывается, пока он продолжает свою тираду. - Пытаюсь понять, что, черт возьми, с этим делать — прости мой французский, — потому что, Господи, я не могу перестать думать о тебе. Меня сводит с ума, что ты даже не произносишь свое имя. Неужели ты этого не понимаешь?

Я медленно киваю головой.

- Пожалуйста, будь честной в том, кто ты есть, и избавь меня от моих проклятых страданий. Клянусь, мне плевать, что ты соврала. - Он делает паузу. – Ну, нет, но я не буду придурком по этому поводу. Я справлюсь с этим. Я только и делал, что размышлял об этом последние несколько дней, так что не могла бы ты сделать мне одолжение и просто быть честной?

Мое дыхание становится таким же тяжелым и быстрым, как его поток слов, пар поднимается из моего рта из-за морозного предзимнего воздуха. Кончик моего носа тоже холодный и, наверное, краснеет, пока мы стоим здесь, таращась друг на друга.

Его большие руки снова засунуты в карманы джинсов, и он выжидающе смотрит на меня.

- Теперь твоя очередь что-то сказать.

- Я не знаю, что сказать.

- Давай начнем с того, есть ли тебе хоть малейшее дело до меня?

Я не буду плакать, я не буду плакать, я не буду плакать.

- Да.- Мои плечи опускаются. - Да, мне не все равно.

Теперь он ближе, руки по швам.

- Cuál es tu nombre? - Как тебя зовут?

- Yo me llamo, - начинаю я срывающимся голосом. - Амелия.

Меня зовут Амелия.

- Амелия, - повторяет он в ответ, мое имя – откровение. - Приятно познакомиться.

- Как... - я с трудом сглатываю. - Как давно ты это знаешь?

Он ненадолго запинается, подбирая слова.

- Я понял, что что-то не так почти с той минуты, как увидел тебя. Там было несколько вещей, которые я не мог понять, а потом ты улыбнулась, и я увидел это. - Он берет свой палец и касается места под моей губой, того, к которому он хотел прикоснуться, когда мы танцевали на концерте, только на этот раз, когда его палец прижимается к ней, я могу наслаждаться этим. - И у тебя другой смех.

Это правда. Мой смех другой, более низкий и менее бодрый, не такой яркий или дерзкий, как у Люси, в основном потому, что ей нравится привлекать к себе внимание.

- Я понятия не имею, что сказать. Мы поменялись местами не со зла. Я пыталась помочь своей сестре, и это впервые.

- Что впервые?

- Нас никогда не ловили.

- Я пригласил тебя сюда не для того, чтобы обвинить во лжи. Я пригласил тебя сюда, потому что ты мне нравишься. Я сказал твоей сестре по телефону, что я…

- Подожди, ты говорил с моей сестрой? Она знает?

- Конечно, знает. Я должен был убедиться, что она не будет чертовски зла, когда я буду преследовать тебя.

- Преследовать меня?

- Я же сказал, что собираюсь встречаться с тобой, помнишь?

- Да. - Как я могла забыть? - Что сказала Люси, когда ты с ней разговаривал?

- Это она помогла мне доставить тебя сюда. - Он проводит гигантской ладонью по своим темным шелковистым волосам. - После того, как ты порвала со мной, я стоял на той чертовой парковке и смотрел тебе вслед, гадая, что же, черт возьми, пошло не так, складывая все в голове. Некоторые вещи, которые ты сказала, не имели смысла, поэтому я вошел в Instagram в аккаунт Люси.

Я медленно киваю в знак понимания.

- И нашел наши фотографии.

Он тоже кивает.

- Да. Именно тогда я позвонил ей, прямо с парковки, могу добавить, чтобы узнать, как она отнесется к тому, если я захочу встречаться с тобой, а не с ней. Она практически перепрыгивала через себя, пытаясь избавиться от меня. - Он смеется. - Я ей действительно не нравлюсь.

- Но она тебе не нравится.

- Ни капельки, мне нравишься ты.

Обморок!

Ничего такого романтического со мной еще не случалось, никогда, никогда в жизни, и я сомневаюсь, что это случится снова.

- Я думаю, нам надо выбираться отсюда. Я отморожу свою задницу.

- Мне бы этого хотелось.- Я сокращаю расстояние между нами, позволяя своим рукам коснуться его груди. - Знаешь, чего бы мне еще хотелось? Поцеловать тебя.

Он наклоняет голову на несколько дюймов, так что наши рты находятся на расстоянии вдоха.

- Неужели?

- Я чувствую, что мы ждали целую вечность, не так ли?

- На самом деле прошла всего неделя, Амелия.

Боже, как приятно слышать, как он произносит моё имя.

Моё.

- Всего лишь одна из лучших и худших недель в моей жизни.

- Иногда предвкушение - лучшая часть игры, не так ли? Ожидание, напряжение, ведущее к большой игре.

- Это то, о чем ты думаешь? Игра? - Я пытаюсь быть кокетливой, но не думаю, что все идет хорошо; он морщит нос.

- Нет. Я не думаю, что кто-то из вас был достаточно опытным, чтобы продолжать в том же духе. Ты серьезно отстой в актерском мастерстве. - Он хватает меня за руку, и я чувствую бабочек. Он целует меня в лоб.

Тьфу.

- Ну же, пошли.

И я охотно иду.

***

- Твои друзья не подумают, что это безумие, верно?

Мы стоим на большом крыльце бейсбольного дома, собираясь войти внутрь. Левая рука Данте уже готова распахнуть сетчатую дверь, нога упирается в порог, правая рука сжимает мою.

Я останавливаю его, нежно дергая за нижнюю губу.

- Нет, зачем им это?

- Ты встречался с одной сестрой, а теперь встречаешься с другой, - объясняю я. - Ты не думаешь, что у твоих друзей будут проблемы с этим?

- Mi cielo, мои друзья не заметят разницы. Они просто кучка идиотов.

Я краснею от его выражения нежности. Мой рай.

- Окей. Я просто не хочу, чтобы они думали, что я, ну знаешь... подозрительная.

- Никто не подумает, что ты подозрительная. - Его смех глубокий, веселый. - Во всяком случае, они подумают, что это чертовски круто, что я встречался с близнецами.

- Ты не Хью Хефнер (прим. Американский издатель, основатель и шеф-редактор журнала «Playboy», а также основатель компании «Playboy Enterprises». Прозвище – Хеф) — ты не встречался с нами в одно и то же время, - фыркаю я

- Но я вроде как сделал это. - Он поворачивается ко мне лицом, спускается с крыльца и притягивает меня к себе, руки скользят по моей талии.

- Но ты же не знал об этом.

Я смотрю на его рот, поглощенная его губами.

- Мои друзья все равно подумают, что я крутой, если я расскажу им об этом.

- Они подумают, что у тебя был секс втроем. - Я закатываю глаза. - Потому что большинство парней твоего возраста - извращенцы.

- Вовсе нет.

- Это точно — ты даже не пытался поцеловать меня. - Мой подбородок самодовольно вздергивается в его сторону, я приподнимаю правую бровь.

- Ты же не хотела, чтобы я тебя целовал, помнишь? Я ждал, потому что я хороший гребаный парень.

- Я не хотела, чтобы ты целовал меня, потому что ты мне нравишься.

Он недоуменно качает головой.

- В этом нет никакого смысла.

- Я не хотела, чтобы ты целовал меня, как Люси. Я хотела, чтобы ты целовал меня как меня.