— Вы знаете,— произнесла хозяйка,— я никогда не имела дела с вашей организацией. Мне больше приходилось сталкиваться с таможенными структурами. Вы не имеете к ним отношения?

— Нет.

— А жаль. У меня периодически возникают проблемы с вывозом картин за границу

— Увы, могу только посочувствовать.

— Вот-вот. Все вокруг меня только и делают, что сочувствуют,—- пожаловалась Архангельская.

— Разве это плохо? Хозяйка махнула рукой.

— Бросьте вы!

Она глубоко затянулась и выпустила дым. Ларин решил приступить к делу.

—  Виктория Петровна,— сказал он,— я к вам пришел обратится как к специалисту в своем деле.

Такое начало польстило хозяйке.

— Кто вам меня порекомендовал?

— Вульф.

—  А... Старый бумажный червь. Еще помнит меня. Простите, как вас зовут?

— Ларин Андрей Васильевич,— повторил оперативник.

—  Так вот, Андрей Васильевич, вам правильно порекомендовали именно меня. Вы читаете по-французски?

— К сожалению, нет

— А жаль! Я бы показала вам одну статью, опубликованную в Париже. Она касается моих последних работ.

Ларин улыбнулся.

— Я вам верю на слово.

— Ну зачем же на слово! Архангельская вспеснула руками. — Я вам сейчас кое-что покажу.

Она затушила сигарету и направилась в комнату. Вместо нее на кухню вошел огромный пушистый кот. Он подозрительно посмотрел на Ларина. Оперативник поманил его рукой. Кот сделал пару шагов в сторону милиционера, но затем развернулся и выбежал из кухни. Через несколько минут Архангельская вернулась, неся в руках большой альбом в яркой обложке.

— Вот, взгляните.

Она положила альбом перед Лариным. Оперативник начал перелистывать его. Это были репродукции картин русских художников девятнадцатого века.

— Часть картин из этого сборника была отреставрирована лично мной. Кроме того, я составляла и редактировала этот сборник. Не одна, конечно.

Архангельская взяла альбом из рук Ларина и на последней странице показала список авторского коллектива, где имелась и ее фамилия. Оперативник оценивающе посмотрел на альбом.

— Наверное, это дорого стоит,— сказал он.

Архангельская поняла, что имеет дело с дилетантом.

— Что, собственно, вас привело ко мне? — спросила она оперативника.

Ларин вынул из кармана фотографию с картиной из квартиры Михайловских.

— Скажите, к вам не обращались с предложением отреставрировать эту картину?

Архангельская внимательно рассмотрела фотографию.

— Нет,— сказала она.

— Может быть, кто-то из ваших коллег этим занимается?

— Ничего об этом не знаю. Ларин вынул из кармана визитку.

— Я вас попрошу,— сказал он,— если что-нибудь об этом вам станет известно, позвоните мне, пожалуйста.

Архангельская взяла визитку, поднесла к самым глазам и стала внимательно ее рассматривать.

—  Ну что ж... Спасибо,— произнес оперативник.— Не смею вас больше задерживать.

Капитан встал.

— Не за что,— ответила женщина.— Если будут еще вопросы, заходите...

Милиционер вышел на улицу и с удовольствием вдохнул свежий осенний воздух.

Наконец у Ларина появилась возможность поужинать и выпить кружку пива. Он знал в этом районе одно небольшое кафе, часть столиков которого находилась на улице. Официантка принесла капитану кружку пива и тарелку с дымящимся куском мяса. Он с удовольствием принялся за еду.

Осенние сумерки были теплыми и тягучими. Хотелось думать о чем-то приятном. Ларин подумал о Маше. С тех пор, как она ушла от него, они иногда виделись, но встречи эти были краткими и не слишком радостными. Оперативник решил, что обязательно сегодня позвонит Маше и назначит свидание, на котором постарается всерьез обсудить будущее.

Однако сегодня Ларина ждал еще один реставратор. Он жил на Петроградской стороне, на Зверинской улице, недалеко от Зоопарка. Утолив голод оперативник направился туда. Через полчаса Ларин очутился возле нужного ему дома. Парадный вход некогда большого доходного дома был исписан и разрисован надписями и рисунками на любой вкус. Сказывалось соседство со средней школой, находившейся в доме напротив. Войдя в подъезд оперативник вызвал лифт и поднялся на нужный ему четвертый этаж.

Он позвонил в квартиру и стал терпеливо ждать возле двери. Минуты через три за дверью раздались шаги.

— Кто там? — послышался негромкий голос.

— Капитан Ларин, Уголовный розыск. Я звонил вам днем,— ответил оперативник.

Зазвенела цепочка, скрипнул дверной замок. В проеме двери появился худой высокий челокек лет сорока пяти — пятидесяти. У него было острое лицо, усталый взгляд и коротко стриженые волосы.

— Здравствуйте,— сказал Ларин.

Вместо ответа человек только сделал слабый кивок головой. Оперативник понял, что приглашения войти не последует.

— Простите за беспокойство,— сказал он.— Мне нужно увидеть Дмитрия Александровича Трофимова.

— Да, это я,— нехотя сказал реставратор.

— У меня к вам один вопрос, он связан с делом, которым мы сейчас занимаемся.

Ларин вынул фотографию картины из квартиры Михайловских.

—  Скажите, Дмитрий Алесандрович, кто-нибудь обращался к вам с предложением отреставрировать эту картину?

Трофимов взял в руки снимок. Взглянув на него он отрицательно покачал головой и протянул карточку обратно оперативнику.

— Может быть, вы знаете того, кто этим занимается?

— Нет.

Лицо Трофимова оставалось усталым и спокойным.

—  Спасибо,— сказал Ларин.— Если вам вдруг станет что-нибудь известно об этом, позвоните мне, пожалуйста.

Оперативник протянул реставратору визитку. Взяв ее хозяин квартиры также немногословно скрылся за дверью.

— Да...— сказал сам себе Ларин.

Было уже поздно. Завтра предстоял трудный день. Накопилось много текущей работы. Капитан решил отложить дальнейшие походы по реставраторам на завтрашний вечер. И он не спеша зашагал в сторону станции метро.

Придя домой Ларин включил телевизор и приготовил нехитрый холостяцкий ужин — чай с бутербродами. Утолив голод оперативник закурил и взял телефонную трубку. Он набрал номер квартиры машиной мамы Нины Степановны, где теперь жила его бывшая подруга. Трубку сняла Нина Степановна.

— Але,— сказала она.

— Здравствуйте, Нина Степановна,— как можно более вежливо произнес Ларин,— нет ли дома Маши?

— Нет, она еще не вернулась,— последовал ответ.— Передать что-нибудь?

— Нет, спасибо.

Оперативник положил трубку. Ему было неприятно узнать, что его бывшая подруга находится где-то в такое время.

«Где ее черти носят?»— подумал Ларин.

Оперативник вышел на балкон, выходящий на широкий двор. Ветра не было. Окна домов смотрели в поздний осенний вечер. Несколько человек в глубине двора гуляли с собаками. Где-то вдали грохотал по рельсам трамвай.

Один из молодых людей, ограбивших квартиру Михайловских, жил в Купчино в типовой двухкомнатной квартире, доставшейся ему от родителей. Звали его Кирилл Шерстобитов. Ему было около двадцати пяти лет. Хорошо сложенный, со вкусом одетый, с ухоженными волосами и дежурным набором анекдотов, Шерстобитов привлекал девушек и легко их добивался. Когда-то он учился в Университете, но был отчислен за неуспеваемость. С тех пор жизнь Шерстобитого стала подобна лодке, плывущей по воле волн без руля и весла. Все попытки устроиться на работу или обзавестись собственным делом терпели фиаско. Шерстобитов был слишком неусидчив. Он легко загорался, но так же быстро остывал. На личном фронте преобладали случайные связи.

Месяц назад от дяди, коллекционера старых писем, Шерстобитову стало известно, что в квартире Михайловских находится картина Айвазоского. Он предложил своему приятелю Сергею Ващенко совершить налет. Разведав обстановку подельники поняли, что серьезного сопротивления со стороны Михайловских они не встретят. Ващенко уверял товарища, что у него есть потенциальный покупатель. Когда-то подельник Шерстобитого закончил художественное училище имени Серова, худо-бедно разбирался в живописи и имел связи.