Домовой был не только надежным охранником и защитником. Он был идеальным хозяином. Никто лучше, чем он, не радел о хозяйстве дома или двора, никто так не берег хозяйское добро, как он. Его дела были даже видимы: здесь он приберет к месту какую-либо вещь, там поправит что-нибудь или подметет двор.
Собственно, хозяином дома был не здравствующий хозяин, а домовой. Его так и называли — хозяином, хозяюшком. Сам же здравствующий хозяин дома был только представителем домового — хозяина. Считали, что домовой «словно вылит в хозяина дома». Сообщается в исторических (мифологических) источниках, что домовой часто принимает вид умершего домохозяина.
Из сказанного выше понятно, что в каждом доме — свой домовой. Только свой домовой позаботится о доме, только он является добрым. Чужой домовой всегда зол, он постоянно старается вредить человеку во всем. Против чужого домового произносят заклинание, чтобы защитить себя. В заговоре, как правило, испрашивалась защита светлых духов «от черта страшного, от чуждого домового». Это пошло с древности, когда роды были большими и нередко враждовали друг с другом. Поэтому и получилось, что раз родоначальник другого рода — враг, значит, и домовой этого рода — враг. Это естественно.
Отношение к домовому как к прародителю просматривается в разных обрядах, в частности перед постройкой дома. Верили, что новопостроенное жилье только тогда будет прочно, когда умрет глава поселившейся в нем семьи. Он после смерти и будет охранять. Верили также в то, что тот из родичей умрет раньше, кто первый вошел в новый дом. Боялись, чтобы преждевременно не умер строитель дома. Чтобы этого не случилось, жертвовали петуха. Перед постройкой дома приходили на место закладки дома. Там отрубали у петуха голову и зарывали ее на этом месте, где должен быть передний угол дома. Был еще и такой обычай. У переднего угла закапывали несколько медных монет и ячменных зерен, а иногда кусок хлеба, щепоть соли и кусочек меда. Это делали до того, как начинали класть основные звенья сруба. В сборнике Румянцевского музея дано описание обряда в честь домового: «В новоселии идет с коликою черного и черною курою». Практически еще очень недавно при закладке дома или в новоселье убивали петуха, курицу, ягненка или какое-нибудь другое животное. Это жертвы домовому — духу умершего родоначальника. В древние языческие времена на место основания нового дома или вообще поселка закапывали в землю жертвы. Могли закапывать в качестве жертвы и человека. В преданиях Новгорода рассказывается, что когда Смоленск запустел и было решено срубить новый город, то были посланы на все четыре стороны гонцы захватить, кто попадется, живую жертву. Попалось дитя и его заложили в основание города. Поэтому город назвали Детинцем.
Что же касается домового, то все сказанное выше подтверждает, что он очень тесно связан с Родом. По сути, домовой — это тоже Род, но «род» — хранитель отдельной «семьи, отдельного двора, а не целого рода. Хранителем целого рода является Род. В определенный исторический период род распался. Поэтому Рода заменил домовой. Домовой живет не только в доме. Он заботится обо всем хозяйстве и живет везде, охватывает все хозяйство. Поэтому мы находим его в банях, овинах, винокурнях. Поэтому его и называют по-разному: банным, подовинником. Он помещается и в хлевах. Считается, что видеть домового можно в Чистый четверг или на Светлое Воскресенье в коровнике или хлеве. Там он сидит, притаившись в заднем углу. Но он не только сидит в углу. Можно на снегу увидеть следы его мохнатых лап.
Вначале полагали, что души предков вселились в Рода, Чура и Домового. А потом этот круг расширился. Стали верить, что все души умерших семьи или рода остаются здесь, на земле, на своем участке, где они раньше жили. Живущие не только верили в это, но и надеялись, что души умерших родственников охраняют их. Поэтому и хоронили их там, где сходились межи различных владений — на распутьях («при путех»). Летописец этот обычай описывает так: «Аще кто умряше, творяше тризну над ним, и по сем творяху кладу велику, и возложаху и на кладу мертвеца, сожьжаху, а по сем собравше кости, возлоржаху в судину (в ссуд, в сосуд) малу и поставляху на столпе на путех». Так умершие должны были сторожить родное селение. Они находились на столпах («сосудины малы»), которые отмечали границы поля или усадьбы. Род мог быть спокойным — он находился под охраной своих умерших. Если человек перешел эту границу, то он лишался покровительства своих умерших родичей. Наше «чересчур» произошло отсюда. Оно обозначает нарушение известной границы или меры и служит предостережением.
Души умерших не только находились где-то, но являлись в дом, и даже здесь поселялись. То, что в это верили, говорят представления о марах и кикиморах. Полагали, что мары и кикиморы — это младенцы, которые умерли некрещеными или были прокляты родителями. Это невидимки-карлики, которые живут в домах за печкой. Но по ночам они выходят из своего укрытия, садятся на печке и прядут пряжу. Имеются такие свидетельства: «Спи, девушка, кикимора за тебя спрядет». «От кикиморы рубашки не дождешься». Мары появляются и в хлеве. Там они косматят лошадям гривы. Так что мары и кикиморы связаны с домовым.
Русалки — это тоже души умерших. Русалка — «русый». Отцы церкви полагают, что русалки — это души младенцев, которые умерли некрещеными, а также души утопленниц и удавленниц и вообще женщин и девушек, которые самопроизвольно лишили себя жизни и не были погребены по христианскому обычаю. Верили в то, что огни на могилах разводят русалки или они являются просто одноглазыми русалками.
В некоторых местах России был обычай на родительской неделе (неделя, на которую приходится Дмитриевская суббота) переряживания. Такой обряд переряживания в праздник в честь мертвых был и у других народов. Летописец Нестор сообщает, что славяне в древности совершали игрища на перекрестках в честь мертвых. При этом они переряживались и ставили на перекрестках сосуды с прахом мертвеца. Здесь они совершали игрища. До сих пор остался страх перед перекрестками как местом, где собирается нечистая сила.
Существовал обычай на могилах класть блины, бить яйца и призывать русалку:
Русалок представляли себе девицами с длинными-длинными волосами или же девочками-семилетками с русыми кудрявыми волосами. Одеты они в белые сорочки без пояса. Поэтому в Малороссии их называли мавки (малютки). Летом русалки живут на земле — в полях, рощах, лесах. Они выбирают старые деревья или растущие над водой. Это Ива, верба, плакучая береза. Они все время веселятся: празднуют свои свадьбы, аукаются, бегают, пляшут, водят хороводы и поют песни. Они любят, свернувшись клубком, с хохотом и визгом кататься по траве и дорогам. По вечерам русалки любят качаться на низких ветвях. Сидя на ветвях, они будто бы просят у прохожего дать им сорочку: