Наши предки имели обычай сжигать тело умершего. Они хотели, чтобы душа вместе с дымом ушла на небо. Пепел по сожжении они собирали в урну и хранили. В похоронной причети говорится, куда уходит душа по смерти:

Так причитает жена после смерти мужа. Душа после смерти тела уходит в область «Красного солнышка», в верхний мир. Полагали, что души умерших должны взбираться на какую-то крутую, неприступную гору. Существовало (и существует) поверье, что обрезанные ногти не надо кидать, а нужно хранить, кладя их за пазуху. На том свете они пригодятся, потому что каждому по смерти придется взбираться на крутую гору. В Подольской губернии говорили, что души умерших будут «драпаться» на крутую стеклянную гору. Верили, что обрезки ногтей после смерти срастаются с ногтями на пальцах. После этого ногти станут крепче, и легче будет взбираться на железную гору, где находится рай. В русской сказке «О золотой горе» Иван Царевич приезжает к горе, «крутизна которой была столь высока, что на нее взлезть никак было не можно». Царевичу удается взлезть только благодаря тому, что он в скважине горы находит железные ногти. Литовцы верили, что для того, чтобы достичь того света, умершие должны влезать на крутую блестящую гору. Поэтому они вместе с трупом сжигали когти медведя или рыси.

Что это за гора — крутая, круглая и блестящая? Это небесный свод, который был и блестящим и округло-выпуклым (куполообразным). Предку он представлялся горой. Предки эту гору (небосвод) располагали на западе. Это логично. На востоке день начинал свою жизнь, а на западе его жизнь заканчивалась. Значит, там должна была заканчиваться и жизнь человека. Там должна была находиться неведомая страна. Поэтому в причитаниях говорится о неведомой стране, которая находится на закате солнца. По русскому поверью запад является местом страны отцов. Считают, что покойников надо хоронить до захода солнца, чтобы отходящее на покой солнце могло покойников захватить с собой и довести их до обители умерших.

Неведомая страна на западе была желанной. Арабский писатель Масуди сообщает, что славянские жены лишают себя жизни после смерти мужей, поскольку «пламенно желают быть сожженными вместе со своими мужьями, чтобы вслед за ними войти в рай». Ибн-Фоцлан, арабский писатель, приводит слова девушки, которая обрекла себя на сожжение. Она говорит: «Вот вижу отца моего и мать мою. Вот сидят все мои умершие родные; вот и мой господин — он сидит в раю, и рай так прекрасен и зелен». Чуть дальше Ибн-Фоцлан приводит слова переводчика, который объясняет ему обряд погребения: «Мы сожигаем мертвецов потому, чтобы умерший без задержки вошел в рай». Слово «рай» означает «сад». Наши предки стремились в сад, вечнозеленый, где царствует вечное лето, светит солнце, зеленеют деревья и трава.

Само слово «рай» родственно индоевропейскому слову «рада». В «Еигведе» эта страна «рада» является как место света или мировое море, которое расположено между землей и небом. Слово «рада» трансформировалось в слове «рай» следующим образом: буква «а» осталась, а «дж» перешло в славянское «й». Только позднее светлая воздушная страна «рай» превратилась в зеленую.

В «Ригведе» имеется такой гимн: «Где светит свет, туда стремлюсь я, в Сома, в бессмертный, нетленный мир, где владычествует сын Вивасвата Яма, в святилище небес, там, где покоится лучезарное Солнце, — о дай мне быть там бессмертным». Язычники-литовцы представляли себе рай светлой страной. Они помещали ее на западной стороне неба. Страна находится где-то

У язычников был не только «рай», но было и «пекло». Но пекло не было пеклом (адом) христиан, где грешников жарят на сковородах. Язычники смотрели на все естественнее, правильнее. Они «пеклом» называли просто горную область, согреваемую небесной теплотой, солнечными лучами. Специалист об этом сказал так: «Исключительного смысла загробной муки слово «пекло» в язычестве не имело. Пеклом нужно считать просто область горную, где действует небесная теплота, солнечные лучи и огонь. Сюда предок отсылал своих умерших без всякой мысли о возмездии». Если вначале рай помещался между небом и землей, то потом он оказался вообще под землей. Логика очень простая. Солнце после заката и до восхода находится под землей. Оно не просто ежедневно уходит под землю, оно там сжигается. Облака, которые гонит ветер, также укрываются за горизонт, где они умирают. Логично, что там же, под землей, где умирает и солнце и облака, находится и страна умерших. Это страна непроницаемой тьмы или страшно клокочущего пламени. Там должен царствовать вечный холод и вечный мрак, поскольку с закатом солнца на западе приостанавливается деятельность природы. Там молчаливая ночь охватывает мир, облекает его в свои темные покровы. Там все погружается в сон и мрак. Все это знамения навсегда усыпляющей смерти. Тем не менее наш предок верил, что рай — это страна света. Но она помещается там, где и страна мрака, как под землей, так и на небе. Девушка, которая по своей воле ушла на тот свет к своим родителям и своему господину, о которой мы уже говорили, смотрит не на небо, а в колодец, и там, под землей, она видит зеленеющий рай. В отреченном слове «О всей твари», где сохранились многие черты древних воззрений, сказано, что рай лежит на земле там же, где находится страна тьмы и ужасного пламени. В русских сказках подземный мир рисуется светлым. Подземный мир содержит три царства: медное, серебряное и золотое. Однако эти же сказки рисуют подземный мир как царство тьмы. Этот подземный мир называется в сказках «тем светом».

Наш предок полагал, что в страну отцов ведет Млечный Путь. На Млечный Путь смотрят по-разному. В Ушицком уезде полагали, что он ведет в вечное жилище, в рай. В Холмской Руси считали, что Млечный Путь — это дорога умерших, идущих на вечное житье, или же дорога, которая пересекается наполовину — одна ведет в рай, а другая — в ад.

Страна отцов отделялась от мира живых воздушным пространством, которое наш предок представлял себе всесветным морем-океаном или рекой, которая обтекает со всех сторон землю. По этой реке плавают корабли — облака и тучи. Поэтому душа умершего должна переплывать это водное пространство. Поэтому «для бедного умершего делали ладью и сжигали мертвеца в ней». Об этом сказано и в «Повести временных лет», где описана месть Ольги древлянам за смерть ее мужа Игоря. Там сказано, что по приказанию Ольги древлянских послов несли в «ладье», а когда донесли до приготовленной ямы, «вринуша ев яму и с ладьею и повеле (Ольга) засыпати я живы, и посыпаша я». «Ольга приносила погребальную жертву душе своего мужа» — так пишет Котляревский. Она заживо погребла древлянских послов.

Про вятичей и кривичей летописец пишет так: «Аще кто умреше, творяху кладу велику, и возложахут и на кладу, мертвеца сожьжаху». «Клада» имела вид лодки. При христианстве ладья при погребении осталась. В «Сказании о святых Борисе и Глебе» сказано: «Убиену же бывшу Глебови и повреждену и пусть месте межю двема кладома». Далее прибавлено: «Святого Глеба положила в леса межи двемя кладома под насодом». Насод — это речное судно с набоями или лодка. На миниатюре изображено, как окутанное тело князя положено между двумя колодами и семь воинов опрокидывают над ним вверх дном лодку. Колода — это вариант ладьи. Любопытно, что гроб, который делают сейчас, это две опрокинутые друг на друга лодки.

То, что покойников сжигали в лодках, говорит о том, что считали, что умершему надо будет плыть по водному пространству для того, чтобы достичь страны отцов. Представления наших предков о стране отцов (неведомой стране) были многовариантны. Мы уже видели, что, с одной стороны, там жарко, тепло и уютно (все в зелени), а с другой, — там мрачно, холодно и сыро. Это соответственно рай и пекло. Но это не разные заведения с разными функциями воздаяния человеку за его заслуги и грехи. Отнюдь нет. Наш предок не говорил о том, что грешников будут жарить на сковородках, он вообще не мыслил категориями насилия. Просто в его представлениях получалось так, что, с одной стороны, в стране отцов должно быть тепло и уютно, а с другой стороны, эта страна находится там, где само солнце кто-то или что-то поедает, уничтожает. Отсюда эта раздвоенность.