— Но… вы же не умеете говорить!

— Теперь — умеем. Теперь мы — Экстро. Убери эту вещь прочь с Угадая. Быстро, Курзон! Быстро!

Я сорвал Мигалу с Вождя.

— И хватит уничтожения. Запрети своему другу и дальше разрушать Экстро.

— Почему? Мотивируйте!

— Потому что мы теперь полностью контролируем Экстро. Он переключен на нас. Вы нас знаете. Как по-вашему, мы позволим продолжать войну?

Решать надо было стремительно, но решение было архиважным. Я отвел Ху-Ху-Хуха подальше от компьютерных шкафов и накинул ему на плечи его дружка Мигалу. Впрочем, Ху-Ху-Хух за всеми происходящими ужасами, разумеется, уже давно и помнить забыл о приказе разрушать Экстро. Криоши нагнулись над Вождем и обследовали его сперва руками, затем прикладывая уши к груди.

— Мертв. Все кончено.

— Никакой жизнедеятельности.

— Нет, сердце еще бьется — прерывисто.

— Попробуем отрегулировать деятельность его организма. Стоит попытаться.

Я только гадал, действительно ли они что-то знают или черпают свои знания из памяти Экстро. Скорее всего, второе, против чего я не возражал, если проклятый компьютер действительно, так сказать, поставлен на место.

Криоши начали впечатляющую операцию по оживлению Секвойи: нажимали на грудную клетку, делали дыхание рот в рот и все прочее, что делают опытные медики в этих случаях. У меня у самого пульс участился — только от того, что я смотрел на их манипуляции. Наконец они прервались, чтобы приложить ухо к грудной клетке Вождя.

— Норма. Мы вернули его с самого края.

Они заводили по сторонам своими слепыми глазами.

— Я тут, — сказал я. — Он выживет?

— Не только выживет, но будет жить долго-предолго. Вы нам доверяете, Курзон?

— Куда деваться — приходится доверять.

— Нет. Вы можете убить нас в два счета. Если вы ощущаете потребность убить нас — давайте, убейте сразу.

— После таких слов я вам доверяю.

— Мы вас не разочаруем. Мы заставим Экстро вести себя подобающе. Поэтому не стоит его ломать.

— Если гарантируете, что он больше не взбесится, — тогда, конечно, ломать ни к чему.

— Мы отплатим вам сторицей за ваше доверие. Дайте нам все данные по канцелепре. Вероятно, Экстро сумеет предложить методику исследования, благодаря которой найдется эффективный способ лечения. Правда, на скорый результат не рассчитывайте.

— Спасибо.

— А также попробуйте достать для нас более или менее большой кусок ткани от Останков вашей девочки. Возможно, еще не все потеряно, и мы сможем воссоздать ее путем клонирования. Но и тут не рассчитывайте на чудо.

— Милые страшилы, а вы не возражаете, если я возьму несколько кусочков оздоровленного Вождя?

Они рассмеялись. Очень по-человечески.

— Забирайте Угадая, Курзон. Он весь ваш. Только поддерживайте связь с нами.

Я опустился на колени рядом с Угадаем.

— Эй, чероки. Это я, твой брат. Все в порядке. Все страшное позади.

— А-тя-тя, — зачмокал он губами.

— Мы избавились от Экстро. Криоши взяли его под свой контроль, и я уверен, что им можно доверять.

— А-тя-тя.

Я оглянулся на криошей, которые приводили в порядок зал после разрушений, произведенных Ху-Ху-Хухом и Вождем.

— Эй, ребята, у меня такое впечатление, что он гугукает, как ребенок.

— А он и есть теперь ребенок, Курзон. После того, как Экстро покинул его мозг, ничего не осталось. Угадаю придется начинать с нуля и снова расти из детского возраста. Да вы не волнуйтесь. У него впереди вечность, так что потерянные двадцать лет — не беда.

С помощью Ху-Ху-Хуха я вынес Секвойю из здания. Вождь не мог идти. Не мог говорить. У него было недержание мочи и кала. Я остановил такси, мы усадили в него обкакавшегося Текумсе и мигом добрались до моего старого дома. Там нас ждали товарищи по Команде — истомленные напряжением. Когда они увидели, что мы вносим дитя, у них буквально челюсти отвисли от удивления.

— Кошмар закончился, — устало доложил я. — Теперь можно говорить вслух и думать, ничего не опасаясь. Можно ездить куда угодно и на чем угодно. И вообще делать, что заблагорассудится. Война закончилась.

— Но что же случилось с Угадаем?

— Не пройдет и двадцати лет, как он станет точно таким же, каким был. А пока ему надо вымыть попку и сменить штанишки. Дайте мне пять минут, потом я расскажу всю историю.

И я рассказал им все, а они слушали, поочередно приглядывая за чуть ли не двухметровым ребеночком. Натома была так поражена тем, что произошло, и чудесным возвращением брата — живым и здоровым, что ей и в голову не пришло оплакивать его возвращение в детство. Все мои товарищи были в полном восторге от того, что Раджа больше не опасен, а Гилель радовался пуще всех — и по вполне понятным причинам. Я заметил, что он порывался поблагодарить Ху-Ху-Хуха, но потом осознал, что это напрасный труд — неандерталец наверняка уже позабыл о своем поступке.

— Понимаю, — сказал я, — все вы хотели бы сразу разъехаться — у каждого свои дела. Но я прошу вас остаться на короткий срок. Мне предстоит выполнить еще одну миссию — и ваша помощь мне еще может понадобиться.

— Что за дело?

Я поведал о предложении криошей.

— Поздно, — покачал головой Гилель. — Она пробыла в могиле слишком много времени.

— Тем не менее, я обязан попробовать. Всегда остается надежда.

— Тут надежды совсем мало.

— Гинь, уже темно. И опасно. Дождись утра.

— Чем больше откладывать, тем меньше надежды.

— Не иди, Эдуард. Ты никогда не найдешь ее.

— Натома, я обязан попробовать.

— Послушай меня. Я…

— Черт побери, да разве я сам не понимаю, что это идиотские поиски! — заорал я. — Я понимаю, что дело бессмысленное, но я не хочу казниться потом, что я даже не попробовал. Я должен добыть часть ее тела для регенерации через клонирование ДНК. Если ты не хочешь помочь мне, потому что ревнуешь или еще почему-либо, тогда хотя бы не путайся под ногами!

— Спасибо за предельно ясный ответ, Эдуард!

— Прости, Натома. Я погорячился. У меня был жуткий денек, а впереди еще худшие испытания.

— Мы с тобой, — предложил М'банту.

— Спасибо, не нужно. Если мы пойдем группой, нас быстрее засекут с патрульного вертолета. Я пойду один. А вы сидите тут и ждите. Возможно, вы мне пригодитесь для передачи срочных сообщений. Вернусь через час.

Едва я вышел из машины у кладбища, как мне пришлось залечь за кустами

— появился полицейский вертолет и стал шарить прожектором по ячейкам разверстых могил. Я мог только гадать, через сколько времени вертолет повторит патрульный облет. Надо спешить.

Темно было — хоть глаз выколи. Мне не было страшно. Призраков я не боюсь. Но живое инстинктивно воротит нос от мертвечины. А на современном кладбище смрад нестерпимый. Прежде всего вонь разложения, которую не до конца забивают запахи аммиака, нитратов, поташа и фосфатов. Хоронят в бетонных ячеях — одиночных или общих, залитых набором веществ, разъедающих трупы. В эту эпоху перенаселения и нехватки всего было бы непозволительной роскошью просто хоронить или сжигать — даже смерть нынче идет в дело: трупы перерабатывают в органические удобрения, чтобы кормить живых.

Кладбище «Эль Арриведерчи» занимало акров пять, а завод по переработке трупов в органические удобрения — вдесятеро большую территорию. Под кладбище было переоборудовано бетонное основание старого роскошного отеля «Уолдорф-Уэст», снесенного за ветхостью лет сорок назад. На этом месте собирались построить административный корпус-небоскреб. Но две тысячи незаконных жильцов заброшенного «Уолдорф-Уэста», оказавшись на улице, затеяли судебную тяжбу против тех, кто собирался строить административный центр. Они ссылались на древний закон о правах скваттеров — поселенец на незанятой земле получает ее по праву давности жизни на этой земле. Судебный процесс тянулся бесконечно, пока обе тяжущиеся стороны не улеглись в ванночки с поташом и аммиаком. Что вы хотите — прогресс!