Могилы размером и формой повторяли планировку подземного этажа огромного небоскреба — квадраты, прямоугольники, ромбы и трапеции, даже круги и восьмиугольники. Местами достроили метровой ширины бетонные стены двухметровой высоты, чтобы сделать проходы между могилами-чанами, где квасились покойники. Проходы были совсем узкие — двое с трудом разминутся. Но поскольку с похоронными процессиями нынче покончено, то простор между могилами больше не нужен. В один прекрасный день тело умершего увозят рабочие и при «похоронах» никто из знакомых и родственников не присутствует. Да и правильно. Зрелище не для нервных — труп кладут в бетонную ванну и заливают всякой дрянью. Бетонные чаны специально не прикрывают, чтобы в них попадала дождевая вода. Постепенно из мешанины начинают выступать кости.

С костями самая большая морока. Когда из чанов вычищают уже готовые удобрения, кости норовят попасть под зубья экскаваторов, исполняя жуткий танец смерти. Но потомки кости идут на переработку — ценное питательное сырье.

Невзирая на современные нравы, я лично проводил Фе-Пять на кладбище, проследил, чтобы с ее телом обращались более менее пристойно, и заплатил бешеные деньги за то, чтоб ее положили в отдельную небольшую ячею. Теперь при свете фонарика я нашел то страшное место, куда опустили изуродованное тельце моей девочки.

Мне было трудно решиться запустить руки в зловонную жижу. Но я собрался с духом, перегнулся через стенку и стал шарить по чану. Не будь я Молекулярным человеком, мои руки сожгло бы в несколько секунд. Наконец я вытащил полуразложившийся труп. Не Фе-Пять. Какой-то мужчина. Меня стошнило.

«Должно быть, его похоронили после Фе. Ты должен искать дальше. Сбрось его обратно, Гинь, и ищи дальше. Будь мужчиной. Ты сможешь».

Я спихнул труп обратно и обеими ногами ступил в чан, уйдя по грудь в едкую жижу. Я искал, искал — нашел еще один труп взрослого человека, но останков Фе не было. Стало быть, ее тело успело безвозвратно раствориться…

Когда я вернулся в старый дом, где меня ждали мои товарищи по Команде, им было достаточно одного взгляда на выражение моего лица, на смердящие лохмотья одежды на мне, чтобы они поняли все. Друзья медленно удалились, ничего мне не говоря, бросив последний взгляд на гугукающего Вождя — уже вымытого — и выразив в последний раз свое сочувствие Натоме. Им надо было возвращаться к привычному образу жизни. Почему они прощались с Натомой шепотом? Ведь это не похороны — у Секвойи просто задержка в жизни, скоро он станет нормальным. Но и в моей жизни начинается полный стоп — надеюсь, временный…

— Я помогу тебе переодеться и вымыться, — сказала Натома с ласковой улыбкой. — Теперь у меня на руках два ребенка.

— Спасибо. Второй ребенок устал смертельно.

— Тогда поспи.

— Не могу, дорогая. Если я лягу, то просплю не меньше недели. Сперва надо перевезти твоего брата домой — в резервацию.

— Эдуард, что ты все гонишь лошадей. Попридержи. Нельзя жить на пределе.

— Знаю, ты права. И насчет Фе ты была права — не стоило и пробовать… Зря я не прислушался к тебе. Но я хочу упаковать все сейчас же, чтобы уже сегодня покончить с этими делами. Чтоб мы наконец остались вдвоем. И в полном покое.

Натома вдруг взвизгнула. Через открытую дверь в дом вошли криоши. Мы позабыли, что волков забрал с собой М'банту и теперь следует запираться на сто запоров. Я уставился на криошей. Они были по-прежнему слепыми, но двигались с завидной уверенностью. Не иначе как новый симбиоз с компьютером!

— Это твоя сестра? Твоя жена?

Ребята, похоже, всезнайки.

— Да.

— Пусть она не боится. Скажи ей, кто мы такие.

— Она ведь тоже нам будет доверять, да?

— Вы спасли моего брата, — сказала Натома.

— А он спас нас.

— Поэтому я должна… нет, я уже доверяю вам.

— Она замечательная женщина, Курзон, и такая храбрая. Теперь мы знаем, что наш внешний вид шокирует людей. Вам надо уходить отсюда — всем троим. На заднем дворе мы устроим погребальный костер, и не хочется, чтобы вы его видели.

— Раджу сожжете?

— Да. Его останки не для компоста. Его надо сжечь.

— Но почему здесь?

— Мы здесь поселимся. Мы во всем наследники Секвойи — и его дом наследуем. Надеюсь, сестра профессора не станет возражать?

— Будьте хозяевами, я не против, — сказала Натома.

— Тогда просим вас покинуть этот дом. У нас тут много дел. И главное

— управлять Экстро. Для этого нам нужно уединение.

— Уединение? Разве вы будете работать не в комплексе, где находится Экстро?

— Нет необходимости. Мы способны на расстоянии передавать сигналы сверхкомпьютеру и командовать им. Мы запрограммировали его так, что он реагирует на наши электромагнитные поля.

— Ну и ну! Вы будете прямо как Господь Бог собственной персоной.

— Нет. Господь — не мужчина, и не женщина.

— А кто же такой Господь?

— Господь — это Друг.

Было непросто усадить нашего взрослого ребенка в прыголет, а потом в челнок до Эри. Но мы с Натомой в итоге справились. Стражники у ворот резервации встретили нас радостно, довезли до викиапа, помогли внести Секвойю в дом и уложить на постель. Он немедленно обмочился. Мамочка засуетилась вокруг него — меняла белье и простыни и горестно причитала на черокском языке. Прибежали братишки и обалдело глазели на Секвойю. Мамочка им что-то приказала резким голосом, они пулей вылетели из викиапа и через десять минут вернулись с папочкой. Он вопросительно уставился на нас.

— Тебе объяснять, — сказал я Натоме. — Сообщи им только то, что им будет по силам понять. Не надо рассказывать о Молекулярных людях. У родителей и так ум за разум зайдет от твоих объяснений.

Я вышел из викиапа и сел у стены, где мы с Секвойей когда-то провели не один час. Я привалился спиной к мрамору и грелся на солнышке. Часа через два из дома вышла Натома, поискала меня глазами, потом подошла и села рядом. Она выглядела очень расстроенной. Я помалкивал.

Наконец, после долгого молчания, она сказала:

— Я все объяснила.

— Я знал, что ты справишься. Что именно ты им рассказала?

— Что мой брат и ты — вы занимались научным исследованием, работали с компьютером, и произошел несчастный случай.

— Правильно. А как они это восприняли?

— Плохо.

— Их не следует винить. Прекрасный талантливый сын — и вдруг такое! Надеюсь, они проживут достаточное количество лет и увидят, как Секвойя опять станет взрослым и нормальным.

— Отец говорит — ничего бы не случилось, не встреть Секвойя тебя.

— Откуда я мог знать, что все так повернется? Поверь мне, я и помыслить не мог, что все так повернется!

— Отец говорит, что ты отобрал у него сына.

Я горестно вздохнул.

— Отец говорит, что теперь ты должен заместить его сына.

— Что?!

— Ты должен стать его сыном.

— Каким образом?

— Остаться здесь.

— В резервации?

— Ну да. Здесь. В Эри. И не покидать ее.

— Боже мой!

— А Секвойя будет твоим сыном. Ты должен воспитать его и сделать таким, каким он был прежде.

— Но это же отнимет у меня годы жизни!

— Да.

— Это огромнейшая жертва!

— Верно. А разве я не жертвую?

— Ты-то чем жертвуешь?

— Мне опять придется стать покорной скво.

— Я никогда не стану твоим диктатором. Никогда.

— Но для людей в резервации мы обязаны играть эту комедию.

— Любимая, Секвойя в надежнейших руках. А мы с тобой теперь вольны ехать, куда нам вздумается, — хоть в Бразилию, хоть на Цереру, хоть в Мексику или в Африку. Вся Солнечная система открыта нам — и мы с тобой еще мало что видели. Согласна?

— Нет, Эдуард. Я останусь и буду помогать воспитывать Секвойю. А ты можешь уезжать.

— Куда же я от тебя? Я тебя не брошу.

— Значит, ты останешься и сделаешь то, что предлагает отец?

— Да, черт возьми. Провались оно все, я остаюсь. И ты знала, что я останусь, — куда мне деваться! Так что твои кошачьи вокруг да около были не нужны…