Его лицо должно быть выжжено в моей памяти, но в ту ночь, когда я увидела его, я была еще не в себе от наркотиков, которые мне давали в больнице.

— Единственное, что я могу тебе сказать, это то, что он молод, примерно одного возраста с Хейли. Но он знал ее.

Джуд достает из кармана телефон и направляется к выходу. Набирает номер, наблюдая за мной.

— Найди мне все, что сможешь, о медсестре, убитой пару месяцев назад. Ее звали Хейли. Подожди. — Он опускает трубку, прислонив ее к ноге, смотрит на меня и спрашивает: — Где она умерла?

— На станции, недалеко от больницы, где мне сделали операцию.

Он подносит трубку к уху и начинает говорить тихим голосом, так что я его не слышу. Закончив, кладет телефон обратно в карман и возвращается ко мне.

— Вечером побудешь одна? У меня есть кое-какие дела.

Я растеряна и сбита с толку.

— Серьезно? Я точно знаю, что именно ты собираешься делать.

— Это работа.

— Зачем тебе понадобилось знать о парне, который убил Хейли?

Теперь настала его очередь красноречиво на меня посмотреть. Брось, Лекси, ты прекрасно знаешь, почему.

— Серьезно? — он повторяет мое слово.

— Ты должен позволить властям найти его.

— Я не верю в систему правосудия.

— Эй, моя мама — чертовски хороший судья.

Он поднимает руки и садится в одно из кресел в моей комнате. Я сажусь на кровать и скрещиваю ноги.

— Твоя мама — чертовски хороший судья. И к тому же честная. Но позволь мне кое-что сказать. У копов столько работы, что дело даже не дойдет до твоей мамы. Большинство преступников так и остаются не пойманными.

Я начинаю хихикать, потом кашляю.

— Включая кое-кого из присутствующих.

— Понятия не имею, о чем ты говоришь, — холодно отвечает он.

— Ты должен позволить полиции сделать свою работу и привлечь его к ответственности.

— Знаешь, почему я это делаю? — Я качаю головой. — Потому что я знаю, что это важно для тебя. Ты видела то, что никогда не сможешь забыть. Он забрал жизнь, которую не должен был забирать, так что я позабочусь, чтобы он никогда больше никому не причинил вреда.

— А кто ты такой, чтобы изображать Бога и решать, когда он должен умереть?

— Обычно мне на это наплевать. Но это важно для тебя. Я найду его, Лекси, обещаю тебе. Но я решу проблему так, как умею.

— Но тогда и я буду причастна, потому что знаю, что ты собираешься с ним сделать.

— Ты не имеешь к этому никакого отношения, потому что не контролируешь меня. Я никогда не покажу тебе что-то, что ты не должна видеть.

Я издаю невеселый смешок.

— Проблема в том, Джуд, что каждый раз, когда я прикасаюсь к тебе, я нахожусь именно там, где ты собираешься быть, и я точно вижу, что ты делаешь. Я все вижу.

Джуд отвечает своим невеселым смешком.

— И если ты попытаешься объяснить это судье, они тебе не поверят. Они подумают, что ты спятила.

Это злит меня, потому что он верит мне, а это значит, — и я уверена, — что другие тоже поверят. Но тогда, если это правда, почему я не рассказала никому раньше и не спасла жизнь Хейли? Потому что в глубине души я знаю, что Джуд прав. Никто мне не поверит. Черт, если бы Даллас сказала мне, что у нее есть этот дар, эта сила, я бы подумала, что она сошла с ума.

Я застряла в этой ловушке. Я знаю, что Джуд найдет его. Он — человек, который продемонстрировал мне свой опыт. Он показал мне, каким может быть. Я хочу, чтобы с парнем, который убил Хейли, разобрались, но у меня есть только один выбор — позволить Джуду позаботиться о нем.

— Для меня это слишком, Джуд. — Схватившись за голову, я сгибаю пальцы и пытаюсь сердито помассировать голову.

— Тебе не о чем беспокоиться. — Я слышу, как он встает, и кровать рядом со мной прогибается. — Обещаю тебе, Алекса, я никогда не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

Он нежно гладит меня по спине. Его прикосновение меня радует.

— Ты вынуждаешь меня принять то, что ты делаешь, и это не то, чему меня учили мои родители. Это слишком много для меня.

Глядя на него снизу вверх, я замечаю, что его взгляд смягчился. Он уже не такой жесткий, как раньше, в нем нет злости или доминирования.

Джуд шепчет слова, которые я уже знаю:

— Я не могу отпустить тебя. — Но на этот раз слова, кажется, имеют для него другое значение.

— Я знаю, — отвечаю я, слегка нахмурившись. Молчание между нами отягощено напряжением. — Я знаю, что должна принять свою жизнь такой, какая она есть сейчас, и двигаться вперед, надеясь, что ты сдержишь свое слово и присмотришь за моими родителями.

Так много всего навалилось на мои плечи. Я буквально чувствую, как мое тело рушится под этой тяжестью.

— Даю тебе слово.

Теперь он должен доказать это мне. Я киваю и предпочитаю промолчать.

Проходит несколько долгих минут, прежде чем он снова начинает говорить:

— У меня сегодня вечером много работы, так что меня здесь не будет. Тебе что-нибудь нужно? — я качаю головой, все еще молча. Я видела «работу», которую он должен был сделать сегодня вечером. — И у меня есть кое-какая работа за городом, которую я должен выполнить.

Развернувшись, я смотрю Джуду в глаза. Мягкость сменилась его обычной холодной твердостью.

— Ладно, — говорю я.

— Я уезжаю через два дня, и меня не будет больше трех дней. Все в курсе твоего особого положения.

Я хмуро смотрю на него, внезапно почувствовав себя его любимой собачкой. Полагаю, что так и есть.

— А что именно ты им сказал? — мой голос звучит резко и раздраженно.

Он пытается сдержать ухмылку, но я замечаю, как уголки его рта поднимаются вверх, прежде чем он замечает это.

— Что бы тебе ни понадобилось, тебе это принесут. Фрэнк останется здесь на эти ночи, так что если ты захочешь поговорить с кем-то, он здесь.

— А остальные твои люди?

— Если с тобой что-нибудь случится, я убью всех и каждого.

Я глубоко вздыхаю и смотрю вперед. Снова выдыхаю и понимаю, что он имеет в виду именно то, что сказал.

— Я не буду спрашивать, что ты будешь делать.

— Я не скажу тебе, даже если ты спросишь.

Его ответ заставляет меня улыбнуться. По крайней мере, он говорит правду.

— Скажи кое-что.

— Что угодно.

— Есть ли у воров честь, или каждый сам за себя?

Он коротко усмехается, а затем отвечает:

— Нет такой вещи, как честь среди воров. Каждый сам за себя. Я мог бы поужинать с партнером как-то вечером, а на следующий вечер сдать его копам. Все выживают, и я делаю то, что нужно сделать, чтобы выжить.

— Тогда почему я должна верить, что ты позаботишься обо мне, и я не закончу как один из твоих «партнеров»?

Он прищуривается, глядя на меня. Я задала трудный вопрос.

— Потому что ты другая.

Я не спрашиваю, почему я другая, потому что сейчас я не хочу этого знать.

19 глава

Вчера Джуд уехал по своим делам за город. Кроме Фрэнка, никто больше со мной не разговаривал. Охранники проходят мимо меня и коротко кивают, но не обмениваются ни словом.

— Мисс Лекси, у вас все хорошо? — спрашивает Фрэнк, когда я сажусь завтракать на кухне.

— Все хорошо, а вы как?

— Мой день становится лучше, когда я вижу, что вы голодны и хотите поесть.

Он улыбается мне и подает стопку блинов.

— Они просто замечательно выглядят. Я не люблю есть в одиночестве. Не хотите присоединиться ко мне?

Мне нравится Фрэнк, он всегда заставляет меня улыбаться.

— Я уже поел сегодня утром, мисс Лекси. Если съем слишком много, боюсь, это испортит мое юное накачанное тело. — Он похлопывает себя по животу, затем напрягает мышцы рук, заставляя меня смеяться. — Но я выпью с вами кофе.

Подойдя к кофеварке, он делает кофе для себя и горячий шоколад для меня.

— Вот так. — Он ставит передо мной кружку и садится напротив.

— Как давно ты работаешь на Джуда? — спрашиваю я, вгрызаясь в стопку пышных, вкусных блинов. Я издаю благодарный стон, который заставляет Фрэнка рассмеяться.

— Вкусные?

— М-м-м, — отвечаю я с набитым ртом.

В усах Фрэнка кофейные капли, и я не могу не улыбнуться этому. Он начинает рассказывать мне свою историю, но это больше история его жены, Джанет.

— Она — любовь всей моей жизни, с тех пор у меня никого не было. Никто другой не сможет заменить ее.

Я уже знаю это, я чувствую любовь в его сердце, когда он говорит о ней, и когда я была в видении с ним, я тоже это ощутила.

— Как она умерла? — я знаю, что их сын умер от рака, но ничего не знаю о его жене.

— Она умерла слишком рано. У нее случился инсульт, и пока я отвез ее в больницу, она уже умерла.

— О, мне очень жаль, Фрэнк.

Он смотрит на кружку, зажатую в его больших руках, и улыбается. На глаза Фрэнка наворачиваются слезы, и он изо всех сил старается их сдержать. Человеку его возраста, должно быть, трудно говорить откровенно и быть таким открытым с кем-то, кого он едва знает. Но ему труднее показать свои эмоции не только поэтому. Мужчины его поколения не поддавались чувствам. Они держали все в себе и отказывались проявлять какие-либо эмоции.

— Было тяжело, когда умер Сэмюель. Джуд был в больнице, когда Сэмюель заболел. — Он улыбается, вспоминая тот день. Я даже не пытаюсь понять, чему он мог бы улыбаться. — Он слышал, как я пытался договориться с больницей об оплате лечения. У меня не было никакой медицинской страховки, у Сэмюеля кончилась его страховка. Джуд стал моим ангелом-хранителем. Я до сих пор не понимаю, почему он помог мне.

Это интригует. Зачем Джуду помогать Фрэнку?

— А вы не знали Джуда?

Он усмехается и смотрит на меня.

— Я не живу в сказке, мисс Лекси. Я точно знал, кто он, когда он шагнул вперед и сказал медсестре, чтобы она поручила это ему.

— А что было дальше?

— Он сказал мне, что ему нужен повар, потому что его последний плохо кончил.

Холодок пробегает по моему позвоночнику, и мои плечи вздрагивают. И Фрэнк, и я точно знаем, что означает, когда Джуд произносит эти слова.

— О, — отвечаю я.

— Я здесь уже пять лет, мисс Лекси, и он заботится обо мне, как о родном отце. А я держу свой нос подальше от всех его дел.

— О, — снова говорю я, не зная, как ответить.

— Даже его подружкам не удавалось так долго продержаться. Ночь или две.

— Тьфу. — Я морщусь, блинчики вдруг потеряли вкус. — Это тоже не мое дело.