Он подумал добавить много плетеной веревки или взбрыкнувшихся жеребцов независимо от того, что люди там делали. Однако, он решил не привлекать больше внимания к себе, чем уже привлек.

Когда Лара сделала перерыв, заиграла музыка кантри, под которую люди могли танцевать. Огден с трудом удержался, чтобы не убедить ее уйти оттуда. Он обещал не вмешиваться сегодня. Брукс плавно встал со своего стула и зашагал к сцене, как будто ему принадлежал весь бар. Может быть, так и было.

Огден так сильно сжал ручку кружки, что мог сломать ее, пока смотрел, как Брукс ведет ее на танцпол. Они начали танцевать быструю песню. Конечно, эти двое прекрасно танцевали. Огден, вероятно, топал бы, как медведь.

Рычание клокотало у него в горле, когда он сосредоточился на руках Брукса, опустившихся в самый низ ее талии. Она была его женщиной! Он жаждал спрыгнуть с табурета и вмешаться. Или разбить парню голову. Сиденье здесь и ничего неделанье шло в разрез с его основным инстинктом.

Он потер челюсть достаточно сильно, чтобы почувствовать боль. Беспокойство разрывало его тело, зарождая чертовски знакомое чувство изменения. Если он продолжит это чувствовать, он изменится прямо здесь, в середине бара. Последнее, что ему нужно, это превратиться в беспомощный комочек шерсти на полу.

Брукс носил обручальное кольцо, но Огден не был уверен, что это что-то значило для него. Хотя он танцевал не медленный танец с Ларой, его взгляд и осанка дали понять, что она его на ночь.

Кто может его винить? У нее было живое, захватывающее очарование, которым немногие женщины могут похвастаться. Огден хотел ее так сильно, что испытывал желание завыть под музыку. Побывав в ее горячих, шелковистых стенках, ему захотелось ее еще больше.

Она кокетничала с мужчиной, касалась его руки, шептала ему что-то на ухо, он был уверен, что Лара, действительно, запала на владельца ранчо. Но когда Брукс крутанул ее вокруг, она посмотрела прямо на Огдена печальными серыми глазами.

«Я твоя!» — говорили они.

Взгляд был настолько непродолжительным, что он не был уверен, что разобрал его, но его сердце что-то почувствовало. Когда он сосредоточил свое внимание сильнее, он заметил, что она по-другому себя вела с Бруксом. Более жестко и преувеличенно. С Огденом она была естественной, тихой и сдержанной в одно мгновение и бушевала, как волчица, в другое. Женщина, танцующая с владельцем ранчо, была кем-то, кого он не знал.

Она сказала ему, что ничего не боится. Черт, она была храбрее, чем большинство мужчин, которых он встречал. Ее бесстрашный пыл иногда может быть реальной болью в заднице, но он должен был признать, что восхищался ею. Ее готовность отдать свою жизнь за стаю, заставляло его чувствовать себя эгоистичным трусом. Он прожил большую часть своей жизни, скрывая свою семейную тайну под своими юбками. Как Джи и Лара отметили, ему может быть даже этого не нужно было делать, но он слишком боялся риска.

Она была права. За свой дом стоило бороться. Как он мог продолжать батрачить на Дрю Тао, когда она столкнулась с такой опасностью сегодня вечером? Может быть, настало время претендовать на доминирующую роль, для которой был рожден. Он может ненавидеть, как она всколыхнула его жизнь, но он любил эту женщину.

Песня закончилась, и его успокоенные мышцы боролись с желанием измениться. Лара попросила стакан воды на другом конце бара. Неудивительно, что она держалась вдали от Огдена. Облегчение накатило на него, когда она начала следующее выступление. По крайней мере, Брукс не мог ее лапать, пока она выступает.

Он устал сидеть в этом баре, пахнущим пивом и кожей. Если что-то должно произойти, он бы хотел, чтобы это произошло быстрее, чтобы он смог раз и навсегда забрать ее домой. К счастью, работа с деревом научила его терпению. Он гладил деревянную стойку в баре снова и снова, успокаиваясь.

После двух заходов, которые Лара сделала за вечер, Огден зевнул. Это был очень длинный день. Помимо пары танцев с ней, Брукс ничего не сделал. Его ум вновь перешел в режим внимание, когда владелец ранчо вновь подошел к ней. Через нескольких минут, они вышли на улицу вместе.

Огден оставил достаточно денег на баре, чтобы оплатить его счет и последовал на расстоянии за ними. Мышцы дергались в руках и ногах, желая добежать до них и заняться большим парнем. К его тревоге, они подошли к большому серебристому пикапу, и она села внутрь.

Куда черт возьми он ее везет? Огден предполагал, что она планировала привезти его в ее комнату мотеля. Он не был в восторге от этой идеи, но, по крайней мере, она будет на виду.

Чтобы иметь хоть какую-то надежду спасти ее, ему придется сесть на хвост грузовика. Что, если он их потеряет? Потратив драгоценные секунды на возню с ключами, он, наконец, сел в свой грузовик и завел двигатель. Лара была права. Его автомобиль был довольно старым. Сможет ли он держать дистанцию? Если он когда-нибудь вернется в Лос-Лобос в здравом уме, купит новую.

Когда Брукс повернул налево с парковки, Огден был прямо позади него, его пальцы вцепились в рулевое колесо.

Сердце Лары сильно стучало, когда она вышла из грузовика Тайлера после пятнадцати минут езды. Одинокое дерево, стоявшее перед плоским, передним двором, напоминало ей о цели. Где она была? Он настаивал на том, чтобы привезти ее на ранчо друга, которого, как удобно, нет в городе. Она планировала осуществить свой план в номере мотеля, а не в этом странном месте. Отсутствие своего транспортного средства не помогало. Угон будет единственным шансом на побег. Хотелось бы надеяться, что ее не арестуют за угон автомобиля.

Она также не рассчитывала, что на нем будет надета большая серебряная пряжка ремня. Серебро и волки не совместимы. Часть ее хотела, чтобы Огден преследовал ее всю дорогу, а другая часть нет. Она не могла узнать, следовал ли он за ней или нет, потому что он должен был бы припарковаться на дороге и продолжить оставшийся путь пешком, чтобы не спугнуть Брукса.

Он уверенно придерживался своего слова не вмешиваться. Его спокойствие в МакКейне удивило и впечатлило ее. Он вел себя, как бдительная пара, защищал ее, но, казалось, перестал пытаться управлять ее жизнью.

Другой мужчина мог бы приковать ее к изголовью кровати или умыл бы руки из ее жизни, но не Огден. Он был столь же надежным, как Старый служака^[5], и она влюблялась в него.

Часть ее хотела, чтобы он привязал ее сегодня вечером. Какая это была жизнь? Действительно ли ее мать хотела видеть свою дочь в доме ее убийцы, сталкивающейся с той же опасностью? Может быть, он был прав. Лучший ли способ борьбы она выбрала?

Тайлер зашел в дом и включил пару тусклых ламп. Как и многие на Западе, дом был отделан древесным бревном, покрытым лаком и с камином. Головы животных и ружья в стойках украшали стены. Ее нос дернулся от затяжного запаха смерти, и ее сердце пропустило пару ударов, когда она поняла, что одной из голов был волк.

Он жестом указал ей на кожаный диван и налил немного вина из холодильника.

— У твоего друга много оружия, — сказала она, садясь.

— Надо держать его под рукой со всеми этими бродящими вокруг шалунами.

Шалунами? Он, должно быть, думал, что ее мать была шалуньей, которая должна быть уничтожена. Она взяла бокал вина, которое он протянул ей, в отчаянье заполнить хоть чем-то ее желудок, прежде чем ее вырвет. Идея соблазнить этого убийцу вызывала у нее тошноту. Что, если она не сможет этого сделать?

Огден изменил ее. Раньше она могла бы соблазнить подлого человека, даже не вспотев. Все, что ей надо было, просто выключить свои чувства и думать о своей миссии. Потому что Огден потребовал ее тело с такой искренней связью, она не могла больше приблизиться к другому мужчине.

Вместо широких плеч Тайлера она видела голубые глаза Огдена, проникающие в нее своей радушной честностью.

«Зачем ты это делаешь?» — казалось, говорили они.