Антонову не надо было иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, что отныне в Кирсанове единственной реальной, то есть вооруженной силой, не находящейся еще под контролем коммунистов, оставалась лишь вверенная ему милиция.
Поэтому уже 1 апреля Антонов явился на заседание уездного исполкома, где выразил резкий протест по поводу незаконного ареста Михневича и недвусмысленно пригрозил силой освободить его, если немедленно не будут приняты соответствующие меры. Исполком же под председательством большевика И. М. Авербаха отказался сразу освободить Михневича, но пообещал быстро разобраться в его "деле", а чтобы охладить воинственный пыл Антонова, единодушно выразил ему и всей его милиции "полное доверие".
В конце апреля Антонов еще раз проверил на лояльность к себе Кирсановский уисполком и его нового /с 9 апреля/ председателя-большевика Агеева, заявив, что отказывается работать "за такую мизерную зарплату" - 425 рублей в месяц. Исполком моментально "положил" ему 500 рублей, но Антонов, вместо слов благодарности, категорически объявил, что примет эту подачку лишь в том случае, если зарплата будет повышена всем его подчиненным и, в первую очередь, рядовым милиционерам. Тут же обсудив это требование и придя к выводу, что если Антонов уйдет, то держащаяся исключительно на его авторитете милиция "вся разбежится", исполком, скрепя сердце, согласился на повышение зарплаты всем работникам уездной милиции.
Однако, несмотря на кажущуюся прочность своего положения, Антонов с каждым днем становился все более задумчивым и скрытным. Эсеровские партийные собрания почти не посещал, а если и бывал на них, то сидел тихо и только слушал, что говорят другие. Чаще и дольше обычного Александр Степанович стал пропадать в служебных поездках по уезду, в основном по южной его части. Особенно он зачастил в села Иноковку и Инжавино, к начальникам 3-го и 4-го районов милиции Ивану Семеновичу Заеву и Василию Казьмичу Лощилину.
Что, кроме службы, связывало Антонова с бывшим каптенармусом Заевым и бывшим учителем и прапорщиком военного времени Лощилиным? Да то, что именно Заев и Лощилин помогали своему непосредственному начальнику прятать в глухих уголках южной части Кирсановского уезда все то оружие, что отбиралось Антоновым у чехословаков, бывших фронтовиков и уголовного элемента. Прятали оружие главным образом в труднодоступных лесах и болотах по берегам реки Вороны, между селами Иноковка и Чернавка. Другим местом тайного складирования оружия была юго-западная часть уезда /треугольник сел Калугино- Золотовка - Трескино/.
Тогда же, во время этих манипуляций с оружием, пересеклись жизненные пути-дороги Антонова и будущего командующего "2-й партизанской армией Тамбовского края" П. М. Токмакова. Однако антоновским командармом Петр Михайлович Токмаков станет лишь через два с половиной года. А пока, в середине восемнадцатого, он был рядовым милиционером конного отряда 3-го района уездной милиции. Но это официально, а фактически же Токмаков являлся командиром этого отряда и правой рукой Заева. И все же самое главное было в том, что Токмаков сумел завоевать полное доверие Антонова, а затем и навсегда, до гроба, сдружиться с ним.
Дела и делишки молчаливого начальника уездной милиции шли вполне терпимо, и кто знает, сколько бы это еще продолжалось, не будь создана в Кирсанове 11 апреля 1918 года уездная ЧК во главе с коммунистом-фронтовиком Казьмой Николаевичем Сатаниным, которого вскоре сменил большевик-железнодорожник Павел Варсанофьевич Овчинников.
Едва ли не с первого дня своего существования Кирсановская ЧК /почти сплошь большевистская/ начала "копать" под уездную и городскую милиции /почти сплошь левоэсеровские/. А кроме того, кирсановские коммунисты резко активизировали свои усилия по занятию руководящих постов в милиции. И что же Антонов? На первый взгляд он нисколько не противодействовал ни явному "подкопу" чекистов, ни столь же очевидному напору коммунистов. Более того, он даже заменил не в меру активного эсера Герасима Петровича Перекальского - начальника милиции 1-го района не менее активным коммунистом В. И. Соболевым.
Вячеслав Иванович Соболев оказался на редкость усердным служакой. Вскоре он перевелся начальником 4-го района милиции в Инжавино, а в сентябре 1919 года занял пост начальника Кирсановской уездной милиции и тут же почему-то, но вполне официально сменил свою фамилию на Птицына. Правда, в апреле 1920 года его несколько понизили в должности - до заместителя нового начальника уездной милиции Мина Семеновича Маслакова На этом посту Птицын пробыл до марта 1921 года, когда был неожиданно вызван в Тамбов, где и бесследно исчез. Известно лишь, что это случилось сразу после того, как губчека получила от кирсановского чекиста Георгия Антоновича Аникина сведения о давних и тесных связях Соболева-Птицына с Антоновым. (Насколько был прав Аникин - судить трудно. Но в пользу того, что все это время /1918 - 1921 гг./ Соболев-Птицын "работал" на Антонова, говорит такой, например, факт, как поразительная информированность Антонова об оперативных замыслах кирсановских "органов", которые могли быть известны лишь очень ограниченному кругу руководящих работников ЧК и милиции. Чем, если не явным предательством кого-то из этих лиц, можно объяснить, в частности, то. что уже в первые дни антоновщины, 4 сентября 1920 года, кирсановский сводный чекистско-милицейский отряд попал в антоновскую засаду-ловушку у села Трескино и был наголову разгромлен? В числе погибших в этом бою оказался и глава кирсановсках чекистов Андрей Демьянович Сачко. А начальник уездной милиции Маслаков спасся лишь благодаря своей храбрости, мастерскому владению ручным пулеметом и быстрым ногам.
Этот и другие подобные поступки Антонова несколько сбивали с толку чекистов, которые, однако, не только не ослабили своих усилий по сбору "компромата" на эсеров-милиционеров, но и даже заметно форсировали их, что напрямую было связано с произошедшими в начале июля в Москве и других городах вооруженными выступлениями левых эсеров против большевиков. Первое, во что сразу же мертвой хваткой вцепились кирсановские чекисты, было раскрытие ими нескольких случаев злоупотребления властью, допущенных начальником 3-го района милиции Заевым и его ближайшим сподвижником Токмаковым. Проступки эти нельзя было квалифицировать как преступления, и поэтому чекисты стали добиваться от уездного комиссара внутренних дел большевика Сатанина увольнения со службы Заева и Токмакова.
Сатанин тут же известил об этом Антонова и запросил его мнение. В своем ответе не шибко грамотный начальник уездной милиции писал /орфография и пунктуация подлинника/:
"Принимая во внимание долгосрочную службу, со дня основания милиции, начальника милиции 3-го участка Заева и милиционера Токмакова, а также знание своего дела, точность и аккуратность возложенных на них обязанностей я нахожу с своей стороны увольнение таковых со службы очень отразится в интересах государственной службы, занимаемого ими участка. Прощу Вашего разрешения об оставлении их на своих постах или же назначения следственной комиссии для выяснения виновности их."
Вполне возможно, что этот документ, написанный Антоновым, оказался последним в его милицейской биографии. Ибо в начале второй половины июля 1918 года он ушел в разрешенный ему месячный отпуск и вместе с женой уехал на отдых в бывшее помещичье имение Дашково, что в 10 километрах севернее Инжавино.
Три вроде бы безмятежных недели провели супруги Антоновы в Дашково. Правда, сам Александр Степанович за отдыхом не забывал следить и за событиями в уезде. Все было спокойно, и ничто, казалось, не предвещало скорой грозы. Дело Заева и Токмакова, своевременно предупрежденных им об опасности, явно застопорилось. Лишь 14 августа, под большим нажимом ЧК, уездный комиссар внутренних дел Сатанин согласился на проведение официального расследования деятельности Заева и Токмакова. В этот день он писал в Кирсановскую уездную ЧК:
"Возвращая при сем переписку от 18-го прошлого июля за №746, предлагаю для выяснения и расследования деятельности начальника милиции 3-го участка Заева и милиционера Токмакова назначить в непродолжительном времени особую комиссию в составе: 1/ одного представителя Уездной комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и саботажем, 2/ одного представителя уездного комитета Российской Коммунистической партии /большевиков/ и 3/ одного представителя городских служащих милиции.