Заерзав на сиденье, Ребекка пробормотала себе под нос:

— Или зевота, вызванная мучительной скукой.

Графиня ухмыльнулась. Она сама не выразилась бы лучше.

— И разумеется, часть тела, наиболее ярко выражающая Страсти, — это лицо. Лицо, которое быстрее всего получает из мозга наиболее сильные сигналы.

Графиня подавила зевок. Больше часа подобного вздора? Она посмотрела на соседей в поисках моральной поддержки, но, по всей видимости, только их с Ребеккой не захватило происходящее.

— Теперь я покажу вам простое упражнение. — Лампоне повернулся к Анне Лукас. — Прошу вас, мадам Лукас, освободите свое лицо от всякого выражения.

Анна стояла в центре сцены, Лампоне встал позади нее.

— Наморщите лоб, насупьтесь, хмурьтесь.

Анна свела брови.

— Глаза сияют, взгляд скошен в сторону, постоянно горит огнем.

Анна Лукас привела свои глаза в требуемое положение.

— Ноздри расширены и напряжены, губы плотно сжаты, уголки рта оттянуты в стороны и вниз, зубы стиснуты.

Анна затрепетала ноздрями и сжала губы.

— Теперь пусть кто-нибудь в зале скажет мне, что это означает.

— Запор у второразрядной актрисы, — пробормотала Ребекка.

Графиня с трудом удержалась от смеха.

— Какую из Страстей, дамы и господа, вы лицезреете перед собой? — Он указал на джентльмена в блестящем каштановом парике.

— Ревность? — предположил мужчина.

Лампоне самодовольно повел плечами, и Анна расслабила лицо. Аплодисменты.

— Теперь, Анна, поднимите брови и сведите их, а внешние концы опустите, веки опущены.

Элпью видела, что многие из зрителей тоже следуют указаниям Лампоне.

— Рот слегка приоткрыт, уголки опущены вниз. Голова небрежно наклонена набок.

Он снова повернулся к аудитории.

— А теперь? Мадам? — обратился он к Ребекке.

— Позвольте сказать, синьор Лампоне, что я считаю вас гением... — Взрыв аплодисментов. У Анны Лукас начали подергиваться мышцы лица. — Я бы предположила, что выражение лица миссис Лукас указывает на печаль, которую она испытывает, когда размышляет о том, что я играю лучше.

Кто-то засмеялся, остальные смущенно зашевелились.

На мгновение Анна Лукас застыла, затем разрыдалась и убежала через маленькую дверь в конце сцены.

Лампоне, казалось, не знал, то ли последовать за оскорбленной актрисой за кулисы, то ли продолжать демонстрацию самому. Некоторое время он продолжал говорить, пытаясь строить соответствующие гримасы, и наконец вскинул руки:

— Е un disastro! Un fiasco![13]

Зрители растерянно зашептались.

— Дамы и господа. — Сиббер прошел по проходу и поднялся на сцену. — Позвольте предложить вам небольшой перерыв. Через десять минут, я уверен, синьор Лампоне будет рад продолжить свою лекцию. — Он повернулся к распахнутой двери, которая вела за кулисы. Из нее торчали две головы. — Музыканты? Прошу вас, сыграйте снова.

Сиббер посмотрел на ухмылявшуюся Ребекку Монтегю и знаком предложил ей присоединиться к нему на сцене.

Графиня и Элпью вышли из зала вместе с другими зрителями и решили прогуляться по террасе рядом с Водными воротами и сравнить свои наблюдения.

— Какой поворот, — проговорила графиня, закутываясь в плащ.

— Мне ужасно жаль, что она вмешалась, — заметила Элпью. — Я наслаждалась лекцией.

— Ты шутишь? — Графиня посмотрела на нее с изумлением. — Да я с большим удовольствием познакомилась бы с устройством водопровода.

В нескольких ярдах от среднего течения реки мягко покачивались на волнах две гребные лодки, хотя прилив был невысок и перед ними расстилался черный, укрытый тенью берег. Один из лодочников указал на террасу, заметив там людей — потенциальных клиентов, и приналег на весла, направляясь к берегу.

— У нас хватит материала до конца месяца, — сказала Элпью, подсчитывая на пальцах. — Девица Джимкрэк и ее возлюбленный-убийца, ссора между актрисами, это катастрофическое представление...

Как раз в этот момент на лицо графини упала чья-то тень.

— Нэсти? Кого я вижу, это же Нэсти-Эсс! — На них наткнулась леди Бастл. — Не слишком ли дороговат твой наряд, дорогая? Откуда ты выкопала это древнее платье? Ему самое место в музее.

Графиня беззвучно открывала и закрывала рот.

Бастл засмеялась:

— Ну и ну! Вот новая Страсть для мистера Лампоне. Как это называется, Нэсти-Эсс? Сумасшествие?

— Это называется, — встряла Элпью, —Достоинствоперед лицом неслыханной грубости.

Теперь дар речи потеряла Бастл.

— Послушай, девчонка, я не потерплю дерзостей от какой-то там служанки. На твоем месте я бы держала язык за зубами.

— На моем месте, мадам, вы бы выглядели гораздо лучше и понимали, что богатство не оправдывает хамства.

Лошадь, тянувшая проезжавшую мимо карету, фыркнула, как бы поставив точку в отповеди Элпью не слишком пристойным звуком, в то время как карета покатила дальше по Стрэнду.

Возмущенно запыхтев, леди Бастл, пошатываясь, прошла через Водные ворота и спустилась по лестнице к воде.

— Лодочник! — крикнула она. — Я уезжаю. Меня еще никогда так не оскорбляли.

Элпью обняла графиню, у которой предательски дрожал подбородок, и повела ее к одной из каменных скамеек под сводами Водных ворот.

— Я как будто снова очутилась в школе. После стольких лет...

— Посмотрите туда, мадам.

Они пригляделись — туманная фигура леди Бастл разместилась лицом к лодочнику, притиснутая другим пассажиром, видимо, ее другом-фермером. Лодочник, привычно смешивая разнообразные ругательства, поносил леди Бастл на чем свет стоит.

— Я же сказал, чтобы вы ступали осторожно, уважаемая. Из-за переизбытка ваших телес мы застряли в иле. По вашему голосу я не догадался, что вы такая туша, а излишков жира у вас побольше, чем у целой стаи китов.

— Лодочники, мадам, — стиснула руку графини Элпью, — никогда не спускают оскорблений!

— Дамы и господа, лекция возобновится через несколько минут. — Сиббер вышел на улицу, звоня в колокольчик. — Просим занять свои места.

Графиня посмотрела на реку. Шлепая веслами, лодочник наконец отчалил от дальнего края лестницы, увозя леди Бастл во тьму.

— Хотите вернуться домой? — спросила Элпью.

— Где у входа меня поджидает этот гадкий пристав? — Графиня покачала головой. — Через несколько минут я пройду на наши места. Пусть сначала войдет публика.

Элпью окинула взглядом темные улицы, чернильно-черную реку. Небезопасное место.

— Я не могу оставить вас здесь, миледи.

— Почему? Иди вперед. Меня в отличие от тебя вся эта чепуха не интересует.

— Вы точно не хотите пойти?

Графиня велела Элпью отправляться.

Когда все зрители вернулись в зал, графиня снова прошлась по Бэкингем-стрит. Было очень темно. Насмотревшись на знаменитостей, их поклонники покинули свои позиции и растворились в ночи. Не видно было и продавца имбирных коврижек. Его жаровня по-прежнему жарко пылала, но сам он куда-то делся. Графиня вздохнула — она надеялась съесть еще кусочек. Свернув за угол здания, леди Анастасия прислонилась к балюстраде.

Этажом выше подняли окно, и высунулась лысая голова.

— Что происходит?

Графиня спряталась в тени. Она узнала этого человека, но не могла вспомнить, где они встречались. В любом случае было это много-много лет назад.

— Мэри? — Мужчина обернулся в комнату. — Ты слышала?

Он снова высунулся на улицу. Еще этажом выше подняли раму в окне, и появилась женская голова.

— Эй, вы! — воскликнул мужчина, указывая на графиню. — Там, в тени! Вы слышали? Словно крик альбатроса или завывание бури в парусах при сильном западном ветре.

Графиня вышла на свет, вглядываясь в обладателя лысой головы. Он смахивал на старого моряка, служившего у короля Карла. Она вспомнила и его нелепое имя: Чиреп, Тутс или что-то в этом роде.

— Небольшое волнение в концертном зале, сэр. Только и всего.

— Нет-нет. — Мужчина в такт стукнул пару раз по подоконнику. — Я отчетливо его слышал. Погодите-ка... — Он высунулся еще больше. — А я ведь вас знаю. Вы когда-то выступали на сцене?