Мокрый холодный нос ткнулся в ногу. Кира очнулась и глянула на часы. Если хочет перед работой успеть выпить кофе в любимой кофейне – пора выходить.

Сунув рукопись в рюкзак и закрепив карандашом волосы, которые усердно отращивала и, «повышая лохматость», отрезала смешными прядями разной длины, Кира выскочила из квартиры.

Тяжелая подъездная дверь весело скрипнула вслед девушке, и она неспешно двинулась по влажной мостовой. В воздухе витал запах шоколада. И кофе. И дождя. И чего-то не имеющего названия, что заставляло влюбиться в этот город навсегда.

Она не успела дойти до места своего назначения. Снова начавшийся ливень заставил заскочить в первую попавшуюся кофейню. К ее удивлению внутри оказалось пусто – ни посетителей, ни официантов. Пожав плечами, она примостила на одном из стульев изрядно намокшую куртку, разноцветный шарф и расположилась напротив.

Здесь было странно и удивительно, в этом месте. Окна, занавешенные старыми цирковыми афишами – то ли настоящими, то ли стилизованными, почти не пропускали с улицы свет. Впрочем, чего ждать в такую погоду? На подоконниках в чашках разных размеров и разных сервизов, будто принесенных с какой-то барахолки, стояли небольшие ростки кофейных деревьев. Похоже, их проращивали прямо из зерен. Одни были повыше, другие едва принялись. Веселый огород напоминал настоящие заросли в миниатюре.

В центре крошечного зала стоял старинный фотоаппарат на треноге. Рядом на стуле валялись кусок черной ткани и вспышка. Будто фотограф только что вышел и обязательно появится через несколько минут, чтобы предложить сфотографироваться. Да и стены пестрили фотографиями – нечеткими, размытыми, с темными лицами людей на них в одежде начала двадцатого века. И на фотографиях надписи с датами. Словно все тот же фотограф обязательно отмечал, когда сделана фотография.

Захламленность по всем углам напоминала… что-то определенно напоминала. С одной стороны полки с книгами, с другой – граммофон и пластинки. У бара – целый стол с подсвечниками, лампами и фонарями разной степени исправности. И посуда. Повсюду посуда – самая разнообразная, от кофейников и чашек, до половников и кастрюль. Ничего одинакового, ничего «фирменного» - все тот же блошиный рынок.

А еще барабаны кашиши валялись на импровизированной крошечной сцене в самом углу. Сочетание несочетаемого. Но почему-то именно сейчас не было бы ничего удивительного в том, чтобы услышать ритм капоэйры. Капоэйры с ароматом кофе, который витал повсюду.

Но вместо этого Кира услышала глубокий звучный голос, донесшийся до нее, видимо, со стороны кухни:

- Доброго ранку, пані! Завітали поснідати чи просто випити філіжанку кави?

- Кофе, - ответила она куда-то, как ей показалось, в никуда и усмехнулась: - Интересно, когда я успела провалиться в кроличью нору?

Из кухни высунулась черноволосая лохматая голова почему-то в очках от солнца. И все тот же баритон проговорил:

- Это хуже, чем нора, поверьте! Это черная дыра, в которой исчезают все, кто должны бы здесь работать. Пришлось отпустить помощников. Один заболел, второй в законном отпуске. Третий проспал. Какой кофе вы пьете?

- С перцем, - уткнувшись носом в бумаги, ответила Кира.

Он икнул и замер. На мгновение. Слишком короткое, чтобы она могла заметить. Отмер. Засуетился – снял очки, за которыми были спрятаны темные карие глаза под густыми бровями. И кривоватый крупный нос. Откинул со лба лохматую челку. И почесал небритый подбородок.

- А чай ты больше не пьешь? – спросил Гриша.

В голове Киры промелькнули на этот раз две мысли. Подбирать челюсть становится уже традиционным. И «мелких» мест у Гриши, кажется, не осталось вовсе, если таковые все же имелись год назад.

- Привет! – запоздало выдала она.

- Сс… сейчас сварю тебе к-кофе, - растерянно ответил он, но на кухню не пошел, по-прежнему стоя истуканом на пороге. – А ты?..

- Что я? – пожала плечами. – Подожду, пока сваришь…

- Подожди, я сейчас, я…

И скрылся за дверью кухни. Но оттуда тут же зазвучал его очередной монолог, которым он будто бы держал ее здесь:

- Мы все-таки открыли кофейню. Три месяца назад. Ну, я рассказывал. С другом-художником. У меня теперь типа… дом есть. И деревья – кофейные – почти целая роща. Короче, странно все как-то получилось. А ты, как ты… Черт! А к кофе что-то будешь?

Подперев голову рукой, Кира смотрела на дверь, из-за которой раздавался его голос. Анализировать случившуюся встречу даже не пыталась. Знала точно – бессмысленно.

- Нет, спасибо! Я завтракала.

- Помню я, как ты завтракаешь, - его макушка снова показалась в двери. Он влетел в зал, поставил перед ней вазочку с печеньем и улыбнулся. Совсем так, как год назад, в ноябрьский четверг, который изменил всю его жизнь. Нет, не зримо. Он оставался тем же охламоном, недоразумением в роду Герлинских. Но что-то неуловимо ускользнуло из прежнего, привычного. И в новое не вошло. Может быть, начал взрослеть. Немножечко.

- А это я из Бразилии привез, - кивнул он на барабаны в углу. – Прикинь, перся с ними на самолет. Весело было.

- Не сомневаюсь, - улыбнулась она. – А я теперь всегда завтракаю. Чаще всего у нас на завтрак творог. Но сегодня была пицца. У меня.

- У тебя, - повторил Гриша, поморгал и выдохнул: - Кофе сбежит!

С этими словами он скрылся в кухне. Стало тихо. Совсем тихо. А через пять минут он появился снова. Теперь уже нес на подносе филижанку. Поставил перед ней. Сел напротив. И совершенно серьезно проговорил:

- Прости, я чувствую себя странно… по-идиотски… Творог… у вас… это у кого?

- У меня и у кота. Он, правда, не мой. Соседский. Но я подумала, не муж же.

- Чего уж проще. А ты… ты кофе-то пей… так ты здесь живешь?

- Живу, - ответила Кира и отпила из чашки. Добавила две ложки сахара и стала медленно помешивать.

- А я тоже, получается… тут живу, - наверное, это была самая важная информация, которую он должен был ей сообщить. Дальше – ступор. Состояние, из которого нужно было выйти любым путем. Потому-то он и задал наиглупейший вопрос, какой пришел в голову: - А как зовут кота?

- Как большинство котов, он приходит сам, - она помолчала, снова отпила из чашки и снова огляделась. – У тебя здесь… интересно.

Пожал плечами. Но не отрывал от нее глаз, внимательно рассматривая волосы и лишенное косметики лицо. И чем дольше смотрел, тем больше сдерживал улыбку. Неопределенно указал на ее голову и выдал:

- Круто. Тебе идет.

Кира кивнула, допила, поднялась и вытащила деньги из кармана.

- Спасибо, ты варишь вкусный кофе… Мне пора. Червонная королева не любит, когда к ней опаздывают.