Ни один из европейских властителен, современных Карлу V, не оставил столь глубокого следа в истории первой половины XVI века. В то же время он принадлежит к числу тех императоров, которые избежали критики со стороны историков национального направления. Это связано с тем, что его обширные и неоднородные владения были разбросаны по всей Европе, и среди них преобладали ненемецкие территории (Испания, Нидерланды, Италия). И если его политика как императора преследовала универсальные цели, то при ее оценке необходимо учесть, что в то время Римско-Германской империи придавалось лишь преходящее и порой второстепенное значение.

Карл родился 24 февраля 1500 года в Генте и получил свое имя в честь бургундского прадеда. Он рос в Нидерландах и не знал своих родителей. Тетка Маргарита, дочь императора Максимилиана I, воспитывала Карла и его сестер Элеонору, Изабеллу и Марию в духе бургундской придворной культуры. Сюда входило овладение французским языком и усвоение традиций бургундского рыцарства. Религиозным воспитанием Карла руководил Адриан Утрехтский, впоследствии папа Адриан VI, который воспитывал его в духе идеалов практического благочестия (Devotio moderna). Большое значение для будущего Карла имело то, что волею случая он унаследовал множество самых разнообразных владений. В 1506 году смерть отца, герцога Бургундии Филиппа Красивого, очень рано открыла Карлу путь к власти в Нидерландах, которую он по настоянию высшего бургундского дворянства принял в 1515 году.

Еще в 1497 и 1498 годах умерли Хуан и Изабелла, сестрой которых была мать Карла, Хуана Кастильская. В 1516 году умер и его дед с материнской стороны, Фердинанд Арагонский, а его душевнобольная мать. Хуана была не в состоянии управлять государством. Так Карл вступил на испанский престол, одновременно став повелителем Неаполя, Сицилии, Сардинии и заморских территорий. Когда в начале 1519 года умер император Максимилиан I, Карл должен был унаследовать также австрийские владения семьи Габсбургов. Но еще более заманчивой казалась перспектива быть избранным императором Священной Римской империи. Императору Максимилиану не удалось склонить курфюрстов к избранию внука, и вопрос о наследовании пока оставался открытым. Но ясно было, что фаворитами являются два кандидата: Франциск I Французский и Карл Испанский.

Оба конкурента решали для себя один и тот же вопрос, а именно: кто из них достигнет высшей власти в Европе, власти над Mon arch ia universalis. Этот вопрос был важнее всех предшествовавших и последующих избирательных и династических схваток. Оба претендента были увлечены идеей универсальной монархии и системы власти, которая позволила бы преодолеть раздробленность Европы на множество государств позднего средневековья, и считали, что политическое господство единого монарха обеспечит мир внутри христианского сообщества и мобилизацию сил этого сообщества на борьбу с османской угрозой.

Раздавались, конечно, и критические голоса, один из которых принадлежал Эразму Роттердамскому, однако идея всеобщего политического единства Европы нашла горячий отклик в сердцах современников, которые не в состоянии были в полной мере предвидеть последствий ее реализации для европейской политической системы, прежде всего в свете зарождавшегося конфликта между Францией и Габсбургами, которому суждено было просуществовать не одно столетие. При детальном рассмотрении оказывается, что и в окружении Карла мнения относительно выдвижения его кандидатуры также разделились. Дело было прежде всего в том, что претензии Карла на императорский престол являлись нарушением подписанного в 1516 году Нуайонского договора с Францией, благодаря которому Карл смог спокойно вступить на испанский престол. Профранцузская ориентация была традиционной для части высшей бургундской аристократии, выразителем мнений которой можно считать камергера Гийома де Круа. И в Испании были силы, противодействовавшие стремлению Карла получить императорскую корону. Наиболее заметным их представителем был известный юрист Меркурино Гаттинара, родом из Пьемонта, занимавший с 1518 года должность верховного канцлера. Гаттинара, как и некоторые другие, считал, что при этом Испания перестанет быть центром власти Карла и неизбежно отойдет на второй план. Однако именно ему позднее довелось сыграть роль одного из самых решительных сторонников практической реализации идеи Monarchia universalis!

Тот факт, что Карл выступал в предвыборной борьбе, будучи королем Испании, требовал от габсбургской пропаганды особой осторожности и такта. Прежде всего требовалось доказать, что Карл в действительности является одним из немецких князей. Это было не так просто, потому что в его родословной существовала всего одна линия, уходившая в Германию, а именно линия, ведущая к его габсбургскому деду Максимилиану. Карл в то время не был силен в немецком языке, что не помешало ему перерисовать короткие письма и разослать их курфюрстам. Габсбургская пропаганда изображала Карла юным, подающим большие надежды князем, который сумеет достойно выступить и против Франции, и против папы. Ставка делалась на антифранцузские настроения эры Максимилиана I, связанные с идеей оттеснения враждебной империи Франции и с надеждой на возвращение итальянских областей, отторгнутых от империи французским королем (Милан, Генуя, Прованс). Существовали неогибеллинские силы, ассоциировавшие себя с антипапскими настроениями, получившими весьма широкое распространение в империи в последние годы царствования Максимилиана I.

Существованием имперского патриотизма с антифранцузским акцентом и универсальными ожиданиями объясняется тот факт, что в споре двух ненемецких монархов больше симпатий в конечном итоге оказалось на стороне короля Испании. Решающее значение имело то обстоятельство, что наиболее значительные магнаты раннего немецкого капитализма Фуггер и Вельзеру а также некоторые итальянские банкиры выразили готовность оплатить предвыборные требования курфюрстов в случае избрания Карла — речь шла о немалой сумме, превышавшей 850 тысяч гульденов.

28 июня 1519 года во Франкфурте-на-Майне коллегия курфюрстов единогласно избрала Карла новым главой империи, что явилось большим успехом политики Габсбургов. Даже курфюрст Бранденбургский, первоначально настроенный профранцузски, в конечном итоге все же проголосовал за Габсбурга, а кандидат панской курии курфюрст Саксонский в последний момент сиял свою кандидатуру.

Никогда популярность Карла V в империи не была так высока, как сразу же после избрания его императором. Симптоматичным для надежд и ожиданий широких масс немцев можно считать текст следующей народной песенки: «Мы верим, все пойдет на лад, не знает рыцарь Карл преград, за дело он возьмется» (Brandi, Karl V., 1, 90). Не менее радужными были и ожидания субъектов империи. Двор Карла раздал немало авансов. В особенности это относилось к династическим проектам, которые порождали обоснованные надежды. Эти проекты касались Баварии, Бранденбурга и Саксонии. Предполагалось связать династическими узами дом Габсбургов с династиями Виттельсбахов, Гогенцоллернов и Веттинов. Баварские герцоги надеялись стать политически и династически «младшими партнерами» Габсбургов. Наиболее далеко идущим был проект брака сестры Карла Катарины с саксонским наследным принцем Иоганном Фридрихом, от которого Карл V отказался лишь в 1524 году. Однако, как и во многих других случаях, на смену этим надеждам пришло горькое разочарование правлением Габсбургов в империи.

Емко и образно эти ожидания в прогабсбургских кругах выразил Гаттинара, сказав на приеме делегации имперских сословий, которая для подготовки к коронации прибыла в Испанию, такие слова: «Да будет угодно Богу, чтобы эта империя при Карле Величайшем вновь воспрянула и пришла к единству и повиновению» (Lutz, Ringen, 206).