Обращение шведских посланников в министерство иностранных дел было следствием помещения в немецкие концлагеря с февраля по июнь 1941 г. 660 голландских евреев[472]. Шведская миссия, выполняя функцию государства-протектора Нидерландов, повторно обратилась в министерство иностранных дел.

Руководитель немецкого отдела Мартин Лютер написал в связи с этим письмо Мюллеру с просьбой об ответе. За короткое время умерло около 400 из упомянутых узников. Еврейскому совету в Амстердаме было сообщено, что смертельные случаи происходили в определенные дни и что все без исключения убитые — молодые мужчины. Лютер просил Мюллера побеспокоиться о том, чтобы такие инциденты в будущем не повторялись и чтобы арестованные лица больше не помещались в немецкие концлагеря. Он боялся открытого конфликта с Швецией, которая за границей представляла интересы государства-протектора Германии. Одновременно он заверил Мюллера, что министерство иностранных дел принципиально поддерживает репрессии против евреев[473]. Еще в ноябре 1941 г. министерство вновь обратилось к Мюллеру и вежливо просило о скорейшем ответе[474]. Однако ответ Мюллера так и не был передан.

Немецкие учреждения столкнулись во Франции с большими трудностями при организации депортации евреев. Уполномоченный Эйхманом в Париже «советник по делам евреев» Теодор Даннекер[475] и уполномоченным шефа зипо и СД во Франции оберштурмбан-фюрер СС д-р Гельмут Кнохен[476] были сначала настроены на кооперацию с правительством Виши Совместная работа с заместителем премьер-министра и комиссаром «но вопросам евреев» правительства Виши Пьером Лавалем[477] при депортации бежавших во Францию немецких и не имеющих гражданства евреев проходила без проблем.

Однако при депортации французских евреев стали возникать трудности. Лаваль был против введения на оккупированной территории Франции еврейской звезды и отклонил законы[478], по которым французские евреи отдавались в руки немцев. Он не скрывал своего мнения, которое противоречило позиции представителей СС и СД. Впредь национал-социалистические учреждения не могли рассчитывать на помощь французской полиции при аресте евреев[479].

В одном из писем Мартину Лютеру Мюллер согласился с предложением посла в Париже Отто Абетцом[480] о лишении гражданства немецких евреев на оккупированных территориях. Он указал, однако, что поименный учет евреев является задачей зипо, а не иностранного отдела НСДАП[481]. Мюллер, уделявший большое внимание тому, чтобы четко разграничить задачи зипо и других организаций, расчищал дорогу для депортации немецких евреев из Франции в восточные гетто. Ответ шефа гестапо указывает на разногласия в определении сферы деятельности, которые все чаще возникали между различными, вовлеченными в геноцид, учреждениями.

Рождественским вечером 1941 г. Мюллер отослал телеграмму уполномоченному шефа зипо и СД во Франции д-ру Кнохену, касающуюся «депортации евреев и коммунистов на восток». Он поставил его в известность о том, что вывоз тысячи евреев невозможен из-за рождественских отпусков. Евреи должны быть сначала «сконцентрированы» в одном из лагерей и в феврале/марте 1942 г. сразу же вывезены. Он выразил «опасения, связанные с безопасностью» при депортации 500 молодых коммунистов; следуя его распоряжениям, они должны быть взяты под арест на неопределенное время[482], поскольку эти перевозки в рождество не могут пройти незамеченными.

27 марта 1942 г. вышел первый поезд с 1 112 депортируемыми мужчинами из города Компьен в Аушвиц. Половина из них были французские евреи. Во время пребывания Гейдриха в Париже 6 мая 1942 г. Мюллер передал д-ру Кнохену приказ Гиммлера подготовить второй эшелон на Аушвиц[483]. До конца июня 1942 г. СС «эвакуировало» еще 3 000 человек из Франции в Аушвиц. Несмотря на это, между французскими учреждениями и СС были разногласия, во всяком случае Эйхман уведомлял о своем визите и хотел по приказу Мюллера «для обсуждения последних деталей примерно 30 июня 1942 г.» выехать в Париж[484]. Когда Эйхман находился 1 июля в Париже для беседы с Даннекером, Мюллер переслал ему пришедшее 23 июня распоряжение Гиммлера, требовавшего полной депортации находившихся во Франции евреев. Эйхман и его сотрудники не могли выполнить этот приказ без содействия французской полиции[485]. Из заметки Реткиса от 15.07.1942 г. следует, что Эйхман был очень раздражен срывом сроков отправки второго эшелона. Эйхман подчеркнул, что проведение депортации является вопросом престижа; он не хотел сразу сообщать группенфюреру СС Мюллеру о «срыве», поскольку боялся потерять авторитет в глазах шефа[486]. Дальнейшие трудности возникли после того, как немецкие и итальянские отряды 11 ноября 1942 г. заняли южную часть Франции. Содействие органов французского правопорядка уменьшилось, когда евреи заселили южную часть Франции. К этому добавились конфликты между итальянскими гражданскими и военными учреждениями и режимом Виши при обсуждении вопроса о еврейском населении. Увеличился отток евреев в контролируемую итальянцами часть Франции, поскольку там они себя чувствовали в безопасности.

После того как д-р Кнохен узнал о сопротивлении итальянского правительства арестам евреев-иностранцев, 13 января 1943 г. он отослал Мюллеру «блитц-телеграмму». «Группенфюрер1 Я хотел бы просить, как можно быстрее поставить в известность рейхсфюрера СС о методах итальянцев и добиться того, чтобы итальянцы не занимались вопросами «особого обращения». […]

Если итальянцы заступаются за всех евреев с гражданством иностранных государств, то это делает невозможным проведение еврейской политики в нашем понимании, это означает, что мы не можем рассчитывать на то, что в последующие месяцы нам будут переданы евреи, имеющие французское гражданство, для дальнейшей депортации»[487].

Ссылаясь на предыдущий документ, д-р Кнохен проинформировал Мюллера 3.02.1943 г. о телеграмме министерства иностранных дел от 31.01.1943 г., которая обязала немецкие посольства в Париже и Риме «отдать распоряжение соответствующим немецким военным службам о том, что следует дать понять на переговорах с итальянскими военачальниками в южной части Франции о депортации евреев с территории вновь оккупированного побережья внутрь Франции, о необходимости дальнейшей совместной работы из соображений безопасности»[488]. Ведение переговоров дипломатическим корпусом свидетельствует об общности интересов с РСХА. У Мюллера можно найти также оправдание борьбы с лицами, преследуемыми по расовым и политическим признакам с точки зрения защиты государственных интересов и безопасности.

В течение 1942 г. наметились скрытые разногласия между Кнохеном, с одной стороны, и Даннекером и Эйхманом — с другой. При различии мнений речь шла, естественно, не о самих мероприятиях по преследованию, а о процедуре их выполнения. 10.02.1943 г. Эйхман потребовал выполнения программы-максимум по «эвакуации всех евреев французского подданства». В одном из длинных писем Мюллеру спустя всего несколько дней после разговора с Эйхманом, д-р Кнохен касался «решения еврейского вопроса во Франции». Для него было важным устранение трудностей с французскими учреждениями при организации и координации мероприятий. Он подробно осветил проблемы с французскими и итальянскими управленческими органами и сделал резюме, из которого следовал о, что маршал Петен подаст в отставку, если французские евреи будут депортированы. Для успешной депортации евреев из всей Франции необходимо было, чтобы и итальянцы поддержали направленные против евреев акции, так как часть Франции, контролируемая итальянцами, явилась бы убежищем для преследуемых.