- Когда тебя ждать? - спросила Татьяна Ивановна. - Завтра к нам заедешь, или в выходные?

- Нет, мама, - Ника забрала газеты и сдачу и отошла от киоска. - Я еще в Краснопехотском, задержусь как минимум на неделю.

- Что случилось? - обеспокоилась мама.

- Ничего. То есть, не со мной.

- Понятно, - Татьяна Ивановна хорошо знала, что в устах старшей дочери означают слова "Случилось, но не со мной" и "придется задержаться". - Никуша, но ты же в отпуске...

- Что поделать, мама, работа меня и здесь догнала. В первый раз, что ли?

- Не в первый, - вздохнула Татьяна Ивановна. И, наверное, далеко не в последний. Никочка, но ты же так совсем не отдохнешь.

- Ничего, если правильно спланировать время, его хватит и на отдых. Мама, а ты знала Кротовых?

- Зоотехников, что ли? - уточнила мать. - Конечно, знала. Моя подруга Алевтина вышла замуж за Алешу Кротова примерно в середине 60-х и перебралась к нему в Краснопехотское. А их старший, Вася, ох и шкода был, - рассмеялась она, - что вытворял в средней школе, ты бы знала...

У Ники не повернулся язык рассказать маме о том, что вчера случилось с веселым шкодником Васей, сыном маминой подруги Алевтины.

- А ты что, как-то пересеклась с Кротовыми? - заинтересовалась мама. - Почему ты о них спрашиваешь?

- Да так, пересеклась, мимоходом, - Ника села на скамейку возле фигурок Элли и Тотошки и закурила. - Кстати, помнишь универмаг, где вы покупали мне мороженое? Так он до сих пор работает. И мороженое там такое же вкусное!

- Ну куда же он денется, - отозвалась мать. - Это сейчас все эфемерно - сегодня есть, завтра нет, послезавтра опять есть, но уже в другом месте. А раньше все строилось прочно и надолго. Ника, я тебя хорошо знаю: если ты пытаешься перевести разговор на другие рельсы, значит, не хочешь мне о чем-то рассказывать.

В отличие от большинства поздних матерей Татьяна Ивановна Орлова не была вечно встревоженной и хлопотливой и не устанавливала гиперопеку. Но Ника и Вика следовали с детства затверженным правилам и не давали родителям повода для тревоги. В семье царило взаимное доверие; каждый уважал личное пространство другого и не выяснял информацию, которую до поры не хотят обсуждать. Но Татьяна Ивановна обладала развитой интуицией во всем, что касалось ее дочерей и сейчас уловила, что Ника о чем-то недоговаривает.

- Что хоть за расследование? - спросила она. - Или я опять обо всем узнаю из "Телескопа"? Вот времена настали: мать узнает о жизни дочерей из газет, а не от них самих...

Краем глаза Вероника увидела, как в аллее появился еще один бритоголовый детина (а может, и все тот же), тоже с баночкой пива. Скамейка метрах в пяти от нее жалобно скрипнула под тяжестью обрушившегося на нее тела. Мимоходом щелкнув по носу деревянного Мальчика с Пальчик, парень откупорил баночку и жадно приложился к ней.

- Что поделать, мама, о, темпора, о, морес, - ответила девушка. - В Новоминской я была вчера утром, все привела в порядок.

- А ты не забыла полить уксусом землю вокруг памятника? - спросила Татьяна Ивановна. - Я тебе говорила, что это - лучшая профилактика от сорняков.

- Не забыла. Надеюсь, что ты права, - Ника посмотрела на часы и поднялась со скамейки. Пожалуй, уже можно заглянуть к местным стражам закона, поспрашивать о первичных итогах расследования. "Может, уже что-то есть. А потом съезжу на ферму Кротовых!"

- Хорошо, что ты хоть иногда признаешь мою правоту, - вздохнула мама. - Удачи тебе, дочка! Береги себя!

- Спасибо, мама. Обязательно, - "Да, удача мне сейчас нужна, как никогда!"

По дороге Ника подумала, что с мэром тоже надо бы побеседовать. Вот только нужно найти способ попасть к нему на прием и продумать, как лучше вести разговор.

Кофейный автомат сегодня для разнообразия выставил на дисплей надпись "Закончился кофе". "Ну вот, стаканы завезли, а кофе не засыпали, - подумала Вероника, -наверное, завтра будут стаканы и кофе, но не будет воды..."

В газетах пока еще ничего не было написано о самоубийстве Василия Кротова, но в городе было много разговоров на эту тему. Из открытых по случаю теплого дня окон и дверей магазинов доносились обрывки оживленных обсуждений того, что случилось накануне вечером. И несколько раз прозвучало имя Виктора Морского.

*

Управление полиции находилось на одной улице с больницей, Поликлиникой, детским садом и домом детского творчества - такое же приземистое одноэтажное здание, беленое, с синей крышей, утопающее в тени мощных вековых лип. Особняком среди них высился мощный дуб. У ворот поблескивала новенькая служебная машина. Несколько молоденьких полицейских обоего пола со смехом пытались обхватить ствол дуба, но четырех пар рук не хватало.

- Серый! - позвала одна из девушек. - Без тебя никак! Нужны твои руки! Серега!

- Чего тебе, Светка? - высунулся из машины рыжий лопоухий сержант. - Дайте поесть человеку после суток, кусок в рот кинуть было некогда, аж брюхо подвело!

- Помоги дерево обнять, - не унималась бойкая Света.

- Обождет дерево, - Серега жадно откусывал огромные куски от большого пирожка, распространяющего благоухание мяса и лука далеко вокруг. - Вот тебя или Ленку - хоть сейчас!

- Смотри, вернется Катюха с постосмены, мы ей расскажем, как ты без нее к другим кадришься! - захохотали девушки.

- И после этого вы называете себя моими друзьями? - Серега доел пирожок и вылез из машины, вытирая руки и рот измятым, давно утратившим первоначальный вид платком, потом запихнул его обратно в карман форменных штанов. И увидел Веронику. - Вам помочь, девушка?

- Да, - Вероника показала удостоверение. - Я хотела бы побеседовать с группой, выезжающей вчера вечером в парк на суицид.

- Ну, мы это, - ответила Светлана. - Только без разрешения начальника с прессой общаться не можем. Вы к нему пройдите, если он разрешит, то вызовет нас.

- А вы что, из Питера специально на самострел приехали? - спросила подруга Светы, Лена. - И когда только успели?

- Да не специально, - ответила Орлова. - Приехала по семейным делам, и вот!

- Агась, бывает, - закивала Света.

Входя в прохладное и полутемное, несмотря на лампы дневного света, помещение, Ника услышала за спиной:

- Ну, теперь они все тут будут.

- Ага, завтра Малахов тоже как бы по семейным делам прилетит, и Борисов...

- И Екатерина Андреева!

- И Максик Алкин!

- А ему-то тут фигли?

- А так, за компанию!

- "Его никто не звал, он сам взял и прилип!"

Все пятеро покатились от смеха.

- То они устали после суток, рапорта нормально не напишут, - добродушно улыбнулся дежурный, просматривая Вероникины паспорт и рабочее удостоверение, - то хохочут на весь город, тут у них куда только усталость подевалась. Ох уж эти первогодки, вчерашние школьники! - он взялся за трубку телефона, напомнившего Веронике фильм "Дело было в Пенькове". "Надо же, такой раритетный аппарат, и еще работает, - подумала девушка, - хорошо раньше делали технику. Как барометры в Летнем дворце Петра Первого: даже через триста лет все еще правильно показывают погоду!"

Веронике были интересны старые вещи не из-за распространяющейся моды на винтаж и ретро, а сами по себе. Взяв в руки какую-нибудь вещь с непростой историей, девушка пыталась представить себе прошлое этой сахарницы, шкатулки или веера, людей, которые ею пользовались раньше. Прикасаясь к вещи "с историей", Ника словно касалась самой истории. А если вещь хорошо сохранилась и продолжала служить, это было еще интереснее. Однажды на маминых антресолях Вероника нашла большой зонт с львиной головой вместо ручки. Раскрылся он с могучим хлопком, как парашют. Идеально туго натянутая ткань, ни одной гнутой или ржавой спицы. Мама разрешила дочери взять зонт потому, что для нее он был уже тяжеловат.

Через пару дней застигнутая резким проливным дождем на Кронверкской набережной Вероника достала зонт из пакета и шла под ним, беззаботно напевая. Люди, у которых порывы ветра вырывали зонты из рук, выворачивали наизнанку и ломали спицы, поглядывали на нее с завистью. "Умели же раньше делать вещи!" - сказал какой-то парень, выбрасывая в урну жалкие останки своего "антиветра".

Дежурный выписал ей пропуск:

- Проходите, Вероника Викторовна. Прямо по коридору, потом направо. Иван Матвеевич ждет вас. Будете уходить, не забудьте пропуск отметить.

Шагая в указанном направлении, Ника заметила, что в здании явно пару лет назад сделали ремонт; не "евро", но очень неплохой.

Она повернула направо и в конце коридора увидела двухстворчатую дубовую дверь кабинета начальника краснопехотской полиции, уже гостеприимно приоткрытую.

*

Двое мужчин, сидевших у длинного стола, поднялись навстречу Веронике. Хозяин кабинета, импозантный брюнет испанского типа с благородной проседью и стильной щетиной, чем-то напомнил Нике Наума. Гершвин, модный петербургский адвокат, пытался поухаживать за Вероникой уже несколько лет, но пока она держала дистанцию. Эффектный, уверенный в себе и обаятельный Наум был неотразим для многих женщин, но его воображение занимала именно Вероника, не поддававшаяся его ухищрениям. И Иван Матвеевич Нестеров, полковник МВД, как значилось на дверной табличке, явно относился к той же категории успешных мужественных красавцев, довольных собой и уверенных в собственной неотразимости. "Да, вылитый Гершвин!".

Сбоку у стола расположился мужчина лет 35ти, с неожиданно тонким "аристократическим" лицом. Ника сразу узнала следователя, которого мельком видела накануне в парке. Тогда она не смогла задать ему ни одного вопроса - он вечно куда-то спешил и отмахивался от журналистки: "Потом! Извините, некогда! Подождите!".

Следователь тоже узнал Веронику и явно вспомнил, что в парк накануне она пришла не с кем-нибудь, а с Виктором Морским, и в его взгляде промелькнуло явное: "Вот настырная особа, все-таки добралась!".