– А как ты узнал, что я упоминала в прошении, откуда я родом?

Занятый управлением мулами на запруженной улице, полковник ответил не сразу и, не глядя ей в лицо:

– Ты поверишь мне, если я скажу, что не смог заснуть прошлой ночью и отправился в город, залез в кабинет Мэммингера и посмотрел твое прошение?

– Боже мой! Скажи, ведь ты не делал этого?! – Вопрос остался без ответа, и Элизабет впервые задумалась о его военной деятельности. – Так вот что ты делаешь, Колтер? Крадешь секреты янки?

– Тебя это волнует?

– Да.

– Заверяю тебя, я не влезал в кабинет к Мэммингеру. Ты ведь родилась в округе Короля Георга и переехала, когда тебе не было года?

– Неужели ты помнишь об этом?

– О тебе я все помню, Элизабет. Все. Как и то, что у тебя никогда не было склонности к вранью. Я просто догадался, что ты будешь, насколько это возможно, писать правду.

– Понятно. – Элизабет в раздумье поглядела на его чеканный профиль. Она одновременно была и польщена и раздосадована тем, что он помнит даже такие несущественные детали. – У тебя хорошо получается то, чем ты занимаешься?

Его глаза потемнели от воспоминаний. Но сейчас было не время делиться ими, да и вряд ли он когда-нибудь сможет. У нее достаточно своих кошмаров, мучающих ее по ночам, незачем добавлять еще.

Колтер молчал, и Элизабет поняла почему. Он рискует жизнью каждый день, так же как и любой солдат на войне. Тем более время, украденное у войны, для него бесценно. А она так занята своими проблемами, да и сейчас не может по-настоящему от них отвлечься и представить, что ждет его после отпуска... И она решила сделать все, что в ее силах, лишь бы у него остались приятные воспоминания о кратком времени, проведенном с нею.

Колтер думал почти о том же. Вчерашний вечер поверг его в гнев и отчаяние, но сегодня утром новые надежды залечили его раны. Если Господь Бог, генерал Ли, янки и собственная удача оставят ему жизнь, он всегда будет вспоминать это время как драгоценный подарок судьбы. И уж конечно, постарается излечить возлюбленную от кошмаров.

Погрузившись в собственные мысли, ни один из них не заметил человека, внимательно наблюдавшего за ними.

В тот же день под вечер Элизабет собирала в зарослях гикори за домом опавшие орехи. Из открытых дверей кухни слышался голос Николь, прерываемый смехом Колтера и замечаниями Рут.

Близость, возникшая между ними этим утром, и радовала, и угнетала молодую женщину. Решение доверить ему секрет Джоша и Рут стало поворотным пунктом в их отношениях. Теперь она хотела проверить себя, оставив его наедине с ребенком. Их ребенком... Она задумалась: готова ли она называть Николь их ребенком? Из кухни раздался очередной радостный взвизг девочки. Да, решительно ответила себе Элизабет, Николь их ребенок.

– Мама! Мама, иди поиграй с нами!

Элизабет подняла голову и увидела выскочившую из дверей малышку. Следом появился Колтер и помахал ей. Волосы у него растрепались, рубашка и бриджи были забрызганы водой.

– Иди к нам, – позвал он, громко зарычал и исчез вслед за дочерью.

Элизабет уныло посмотрела на полупустую корзину, но все же не удержалась и оставила работу. Добежав до домика, она застыла в дверях.

В кухне было влажно, воздух наполнен запахом специй и паром, идущим из большого котелка, подвешенного на крюк над огнем. Рут, приказав Николь держаться подальше, мешала содержимое котелка. Вода проливалась на раскаленные угли, шипела и подымалась вверх облаками пара. Пот струился по лицу служанки. Утеревшись, она добавила в варево немного соли.

– Вот тебе! – раздался голос девочки. Элизабет не знала, то ли засмеяться, то ли закричать. В ручке Николь был зажат огромный краб, и она, ничуть не боясь, грозила отцу ужасными клешнями. Колтер оборонялся от нее двумя крабами.

– Господи, полковник, если вы сейчас же не прекратите баловаться с ребенком, нам нечем будет ужинать, – подмигнув Элизабет, заворчала служанка.

Колтер вытянулся во фрунт и щелкнул каблуками, отведя клешни краба в сторону, чтобы они не представляли опасности для дочери.

– Вы слышали мой приказ? В бой! – Он начал маршировать, а Николь подражала ему. Пройдя маршем вокруг стола, они с криками кинулись к Элизабет.

Та подхватила юбки и выбежала, притворно крича от ужаса. Отец и дочь стали гоняться за ней по лужайке. Николь, конечно же, не могла соперничать со взрослыми, и Элизабет пришлось немного замедлить бег. Но вовсе не дочь, а Колтер догнал ее.

– Попалась! – зарычал он с напускной свирепостью. – Теперь, моя красавица, плати выкуп. – Их лица были так близко друг от друга, что он не мог удержаться и поцеловал возлюбленную. Ее губы были для него словно зажженная спичка для растопки. Мгновенный взрыв страсти превратил шутливый поцелуй в источник взаимного желания. Их языки касались друг друга, разжигая огонь. Она прикусила зубами его нижнюю губу, смягчая боль языком.

– Мама, я тоже хочу!

Элизабет очнулась. Николь стояла рядом, теребя ее юбку, в другой руке она все еще держала краба. Колтер быстро взял себя в руки, нагнулся и стал нежно целовать раскрасневшиеся щечки дочери, все еще тяжело дыша от неутоленного желания. Но, вглядываясь в лицо своего ребенка, он постепенно обретал мир и успокоение.

– Кто не будет помогать доставать крабов, ужина не получит, – прокричала Рут из кухни.

Элизабет подхватила дочь и побежала наперегонки с Колтером к кухне. Смеющиеся и запыхавшиеся, они явились как раз в тот момент, когда старая служанка вытаскивала огромный холщовый мешок с крабами. Полковник поспешил помочь ей, и, руководимые умелыми руками Рут, крабы встретили свою судьбу. Николь заметила двух, которые, зацепившись за край, пытались уползти. С сияющими глазами, притворно крича от ужаса, девочка наблюдала, как Колтер умело схватил их и отправил в котел.

Воздух был пронзительно свеж, звезды походили на рассыпанные по бархату сверкающие бриллианты. Элизабет пристально вглядывалась в спящий дом, освещаемый мягким светом ламп в верхних комнатах и боковой гостиной. Закутанная в теплую шаль Эмили, она тихо шла рядом с Колтером. Вокруг был такой покой, что, казалось, ничто не может его нарушить.

– Тебе не холодно? – спросил он, обнимая ее за плечи. – Я хочу поблагодарить тебя, – точно боясь нарушить тишину окружающей их ночи, вполголоса сказал он, – за то, что ты позволила мне сегодня побыть наедине с дочерью.

– Если кого и надо благодарить, так это тебя, Колтер. Николь смеялась сегодня столько, сколько и положено маленькой девочке.

Обняв возлюбленную за плечи и прижав к себе, полковник старался идти медленнее, чтобы попасть в такт ее шагам.

– Я знаю, она моя дочь, но, даже если бы это было и не так, мне кажется, я все равно полюбил бы ее. Когда я уеду, то буду вспоминать это время как подарок судьбы. Хочется верить, что Богу отрадно смотреть вниз и видеть свет в доме, свет, в центре которого наша дочь. И я молюсь, чтобы он защитил этот приют любви.

Элизабет замедлила шаг. В его голосе была тоска, напомнившая ей, что война ждет, война скоро заберет его. Ей хотелось внимательней вглядеться в любимое лицо, но в слабом лунном свете она едва различала его черты.

– Когда ты должен ехать? – с трудом выговорила молодая женщина, боясь разрыдаться, тронутая до глубины души его простыми словами.

– Завтра вечером. – Его рука соскользнула с ее плеча, и он прошел вперед, пока не остановился около толстого дуба. Прислонившись к дереву, Колтер поднял голову, чувствуя, что она наблюдает за ним. Сколько одиноких ночей он вот так же смотрел в небо, не зная, увидит ли утро! Но теперь жизнь значила для него гораздо больше. Посмотрев на Элизабет, он протянул к ней руку: – Поди ко мне.

Слова были теми же, что с мягкой угрозой звучали прошлой ночью, но не отсутствие угрозы заставило ее подойти, просто ей самой страстно этого хотелось.

– Надо увести тебя в дом, в тепло, – предложил он, согрев дыханием кончики ее пальцев, потом дотронулся до щеки.