– Я люблю тебя. Иди, и да хранит тебя Бог. Колтер хотел сказать еще многое, но в дверях появился Джош.

– Все вещи выгружены, мисс Элизабет. Пожалуй, мне пора возвращаться. Полковник, вас надо подвезти?

– Нет, Джош, но, пока ты не уехал, я хотел бы...

Остального Элизабет не слышала. Колтер вышел с Джошем в прихожую, туда же выбежала и Николь. На этот раз обошлось без слез.

Полковник не возвратился. Огорченная, Элизабет сделала все, чтобы лучше познакомиться с Наоми. Николь была от нее в восторге – правда, ребенка легко завоевать, уделив ему немного внимания. Даже при желании Элизабет не могла бы придраться к Наоми, настолько та была ласкова и терпелива с ее дочерью.

Когда, наконец, Николь улеглась, поставив свои обожаемые часы-замок в центре комода, Элизабет предложила приготовить чай. Наоми мягко настояла, что сама соберет поднос и принесет в гостиную.

Окна были украшены пышными кружевными занавесями, оборки которых доходили до пола. Брюссельский ковер со спокойным серо-зелено-голубым цветочным узором создавал уют. Угловой буфет был прост, но хорошо отполирован. Элизабет была приятно удивлена, что в комнате стоит пианино. Она любила играть и хотела бы учить музыке Николь. По бокам камина стояли диванчики, обитые зеленым шелком, и стулья черного дерева, обитые гобеленом. Несколько столиков с мраморными столешницами завершали убранство комнаты.

Молодая женщина не сознавала, что улыбается, пока вошедшая в гостиную Наоми не заметила:

– Вам нравится здесь?

– Да, очаровательная гостиная. – Элизабет наблюдала за девушкой, пораженная грацией, с которой та двигалась.

Чайный сервиз был из очень дорогого фарфора, синий с позолотой, а Наоми держала изящную чашку так, как будто всю жизнь ела из драгоценной посуды. Элизабет призналась себе, что сгорает от любопытства, но хорошие манеры не позволяли задать прямой вопрос. Девушка как будто прочла ее мысли.

– Мой отец – белый и когда-то был богат. Всю жизнь меня окружало богатство, все самое лучшее, что могло купить его золото. Включая мою мать. Она была его любовницей и умерла, когда я была еще девочкой. – С печальной улыбкой Наоми поставила чашку на стол.

– Пожалуйста, не надо рассказывать, если это вас...

– Но ведь вы хотели знать, разве нет? – спросила квартеронка грудным голосом. Во взгляде, устремленном на Элизабет, не было никакого осуждения. Грациозно передернув плечами, она продолжила: – Для меня это не имеет значения, но вам важно знать мою историю. Мой отец потерял состояние, и мы решили обосноваться здесь. А когда его проигрыши превысили возможность расплатиться, он решил использовать меня. Андре случайно присутствовал при этом и не позволил случиться непоправимому. Он снял для меня эти комнаты и взял на полное содержание...

– Наоми, пожалуйста, остановитесь. У меня нет никакого права на вашу откровенность. —

На какой-то момент Элизабет запнулась, но врожденная честность победила. – В некотором смысле мы с вами в одинаковом положении.

– Мы обе любимы очень добрыми джентльменами, – закончила за нее девушка и облегченно засмеялась.

Они проговорили далеко за полночь, обсудив и практические вопросы, связанные с работой Элизабет, и свои опасения по поводу результатов войны. К тому времени, как они собрались ложиться, Элизабет была почти счастлива, что Колтер перевез ее сюда, даже, несмотря на то, что было немного одиноко без Эмили, Рут и Джоша.

Так как обе они нуждались в дружеском участии и совершенно не спорили по поводу распределения домашних обязанностей, их жизнь быстро вошла в нормальное русло. Только Доби оставался таким же нелюдимым, как прежде, отказывался есть с ними за одним столом, но Элизабет научилась ценить его постоянное присутствие, так как приближающееся Рождество привлекало в город все новые толпы людей.

Прошел слух, что секретарь Мэммингер собирается перевести часть своей канцелярии из Ричмонда. Эта новость взволновала всех и вызвала целую бурю пересудов. Некоторые официальные лица утверждали, что возможность оформления и подписи документов в одном месте уменьшает шанс подлога и кражи. Элизабет все это чрезвычайно беспокоило. Нельзя было потерять работу, но мысль о том, чтобы переехать и не видеть больше Колтера, была мучительна.

Им удалось заработать немного денег шитьем – это устроила миссис Гэлоуэй. Они получали доллар за каждую рубашку и четыре – за шинель. На шитье уходило все свободное время, но выбора не было, так как цены на продукты все время росли. Когда выяснилось, что принято решение оставить канцелярию в Ричмонде, многие вздохнули с облегчением.

Эмили прислала Джоша с приглашением погостить у нее на Рождество. Элизабет долго уговаривала Наоми поехать с ней, но та отказалась.

– Если приедет Андре, мне хотелось бы встретить его тут.

– Но мы можем оставить ему записку, – предложила Элизабет. – Колтер, вероятно, заедет сначала туда, если ему удастся вырваться.

– Значит, вам надо забирать свою прелестную маленькую девочку и ждать там.

Поддавшись неожиданному порыву, Элизабет пригласила и Дженни, которая, в отличие от Наоми, не упоминала о возможности приезда Хьюго. Но та отказалась покинуть город, чтобы не пропустить вечеринок, на которые была приглашена.

Наоми и Николь украсили гостиную сосновыми ветками, собирать которые их возил Доби. Ярко-красные гирлянды из лент создавали праздничную атмосферу. В угол поставили небольшое рождественское дерево, украсив его остатками цветной пряжи. Наоми, прекрасно умевшая шить, сделала из шнуров цветы, а Доби удивил всех, смастерив из позолоченного багета звезду. Не хватало только свечей, но они были так дороги, что Элизабет отказалась от мысли купить их, к тому же она много заплатила за пару кружевных носовых платков в подарок Наоми. Для Доби сшили новую рубашку. Все подарки были вручены вечером в канун Рождества, когда Элизабет вернулась с работы.

Николь была в невероятном возбуждении от предстоящей поездки, и все время хихикала и шушукалась о чем-то с Наоми. К тому времени, как появился Джош, девочка держала в руках закрытую корзиночку, с которой не хотела расстаться ни на минуту. Доби уже сидел в седле, и потому они распрощались с Наоми, пожелав ей счастливого Рождества.

Было прохладно, и Элизабет завернула ножки Николь пледом. Устроив дочку, она стала расспрашивать Джоша об Эмили и Рут. У них пока все было хорошо, но ее расстроило сообщение о том, что боевые действия постепенно приближаются к их дому.

– Пришлось спрятать запасы, мисс Элизабет. Трудно сказать, когда они заявятся и начнут грабить. Человек пастора проходил мимо и оставался ужинать. Рассказывал, они тащат все, что можно, – лошадей, мулов, свиней...

– Может, мисс Эмили стоит переехать к нам в Ричмонд? Конечно, будет тесновато, но как-нибудь устроимся. Вам всем будет тут безопаснее.

– Попытайтесь уговорить ее, но сомневаюсь, что она согласится.

К тому времени, как они добрались, Николь уже крепко спала. Было почти темно, из кухни выбежала Рут, смеясь и плача от радости. Пока вносили вещи, ночной воздух наполнился ароматом жареного мяса, вырывавшимся из открытой двери кухни.

Узнав, что мисс Эмили в передней гостиной, Николь побежала к ней. Элизабет стала распаковывать свои небольшие подарки к праздничному столу.

– Целая сахарная голова! – улыбаясь, проговорила Рут и забрала обернутый салфеткой конус. Служанка так округляла глаза и причмокивала, что Элизабет рассмеялась.

– А вот еще рис, белый картофель и бекон. – Элизабет показала глазами на корзину, которую только что внес Джош. – Понимаешь, Рут, мне не хотелось тебя обижать, но тут еще два пирога, которые испекла нам в подарок девушка, ухаживающая за Николь.

Рут посмотрела на пироги и, что-то бормоча себе под нос, унесла в кладовую. На дне корзины оставалась еще кукла для Николь, но Элизабет собиралась вынуть ее потом, когда девочка уснет. Повесив накидку и капор на крюк около двери, молодая женщина пригладила волосы и пошла здороваться с Эмили.