Я неопределенно пожал плечами.

- Возьми, - сказала она и протянула мне простой серебряный крестик. Я так и не понял, откуда она его вытащила, он как будто сам собой появился на ее морщинистой ладони.

- Держи, сынок, - сказала бабка, - и носи его, не снимая. Восьмого сентября он спасет твою жизнь.

Ночью мы взяли троих боевиков на западном склоне высоты 532. Это были совсем мальчишки, они не умели воевать, они даже не организовали охранение. У них было только два автомата на троих и исход боя решило то, что в обоих автоматах заклинили патроны и эти, с позволения сказать, бойцы не смогли быстро устранить неисправность.

Восьмого сентября мы попали в засаду. Меня контузило в самом начале боя и я провалялся в канаве до тех пор, пока все не кончилось. Только тогда я пришел в сознание и оказалось, что я остался в живых один из взвода. В медсанбате сказали, что контузия легкая и что я могу оставаться в строю. До дембеля оставалось меньше двух недель, я хотел остаться на сверхсрочную, все было договорено, но замкомполка отказался подписывать контракт. Он не сказал ничего определенного, но я все понял по его глазам. Он считал, что восьмого сентября я струсил.

Так и получилось, что я нежданно-негаданно очутился на гражданке. Почти месяц я искал работу, и в конце концов нашел место водителя и одновременно грузчика "Газели" Гургена Владиленовича. Дерьмовая работа, но хорошо, что удалось найти хоть что-то. То есть, до сегодняшнего дня было хорошо.

А теперь у меня нет работы и скоро не будет жизни. Что это никто не стреляет? И тихо как-то... Я открыл глаза.

3.

В лесу лежал снег. Он лег совсем недавно, это был самый первый снег, он еще не затрудняет передвижения, но он уже лежит.

Какой снег? Какой лес? Где дорога? Где менты? Где Ицхак, в конце концов? Я отпустил крестик и он провалился в многослойные недра моего камуфляжа. И я увидел Ицхака.

Он настороженно озирался по сторонам, выставив перед собой пистолет, как американский полицейский в голливудском фильме. Это был АПС, автоматический пистолет Стечкина, серьезное оружие, отличное по стрелковым качествам и очень надежное, но крайне трудное в обучении. Только настоящие профессионалы предпочитают Стечкина более распространенным ПМ и ТТ.

- Что случилось, Сергей? - спросил Ицхак.

В его голосе явно прорезался акцент, раньше почти незаметный. Очевидно, волнение. Я сообразил, наконец, где я слышал акцент, подобный тому, который раньше считал еврейским. Отличная идея - замаскировать чеченца под еврея, русский вряд ли заметит подделку, кроме того, нормальному русскому человеку даже в голову не придет, что кто-то может прикидываться евреем.

А вокруг расстилался лес. Обычный среднерусский лес, каким он бывает, когда очень сменяется зимой. Только дорога Москва-Крым куда-то исчезла вместе со всеми машинами. И поле справа от дороги превратилось в лес. А "Газель" наша лежала на боку посреди поляны, и казалась настолько же естественной деталью пейзажа, как и белый медведь посреди джунглей.

- Что случилось, Сергей? - повторил вопрос Ицхак.

- Да ничего не случилось, Ицхак, - ответил я. - Или как там тебя правильно зовут? Аслан? Шамиль?

Ицхак подозрительно посмотрел мне в глаза и ответил:

- Усман. Я не вайнах, я араб.

- Араб? - удивился я. - Араб и маскируешься под еврея?

- Джихад списывает все грехи. Так все-таки, в чем дело? Что произошло?

- Не знаю, - ответил я, стараясь говорить равнодушно.

- Ты лжешь! - Ицхак, то есть, Усман раздраженно дернул пистолетом. - Я чувствую, ты что-то знаешь. Говори!

Я пожал плечами и начал говорить.

- Вот этот крест, - сказал я, - подарила мне одна старая женщина. Это было в Чечне, меньше трех месяцев назад. Женщина была русская. Она жила там все это время в самой обычной хижине в самом обычном ауле.

- Это невозможно! - удивился Усман.

- Возможно. Ее не трогали. Она рассказала нам, где находятся те, кого мы искали, а потом рассказала, как будет протекать бой. А мне она дала этот крест и сказала, что он спасет мою жизнь. Она назвала день, когда это случится. Это случилось.

- Она назвала сегодняшний день?

- Нет, это было восьмое сентября. Тогда был бой, меня контузило и только поэтому я остался жив.

- Ты непохож на контуженного.

- Я думаю, что на самом деле меня не контузило. Крест заставил меня потерять сознание и тем самым спас мою жизнь.

- Тебя не называли трусом после этого?

- В глаза - нет. Но мне отказали в подписании контракта.

- Контрабасом хотел стать? - в глазах Усмана мелькнуло удивление. Казалось, он думает, сразу меня пристрелить или попозже.

- А кем мне еще быть? - я развел руками. - Я больше ничего не умею, разве что "Газелью" управлять. Это почти как БТР.

- Знаю. Значит, ты схватился за свой крест и все исчезло. Ты знаешь, где мы находимся?

- Нет. А ты?

- Рельеф местности не изменился. Время года, по-моему, тоже, но погода другая. И растительность совсем другая. Я бы предположил, что мы... бред, конечно, но по-другому, не объяснить. Боюсь, что мы в прошлом, - последние слова он выговорил с трудом.

Я глупо хихикнул.

- А почему не в будущем?

- Нет ни дороги, ни поля. Если мы в будущем, то в очень далеком. Такие проплешины зарастают лесом очень нескоро.

- Да ну, это ерунда какая-то! Машина времени - это фантастика.

- Амулет, спасающий жизнь - тоже фантастика.

Усман немного помолчал, а затем неожиданно спросил:

- Сергей, ты, наверное, хочешь меня пристрелить?

Я поколебался, но решил ответить правдиво. Потому что он сразу понял бы, что я лгу.

- Если бы ты встретился мне там, - сказал я, - я бы не стал брать тебя в плен.

- Я встретился тебе здесь. Здесь тебе не тут, - Усман коротко хохотнул. Если я повернусь к тебе спиной, ты убьешь меня?

- Из чего? Я не вооружен.

- Чтобы убить человека, не обязательно иметь оружие. Так ты убьешь меня, если представится случай?

Я пожал плечами.

- Прежде всего я хочу вернуться обратно. А там посмотрим.

- Хорошо. Только давай отойдем метров на пятьсот вон туда, - Усман махнул рукой в ту сторону, где несколько минут назад была дорога, - я не хочу материализоваться рядом с дохлым ментом.