— Мама, надо бы с ней построже… — сказал Джон, когда за сестрой закрылась дверь. — Ты знаешь, я всегда ее защищаю, но на этот раз она хватанула через край.

— Бог с ней, сынок! — отмахнулась Аманда, пряча глаза. — И знаешь что, давай не будем ничего говорить отцу. Хотя бы пока, хорошо?

— Как это не будем? — опешил Джон, вытаращив глаза на мать. — А что же мы ему скажем? Как объясним, где она провела ночь, ну и вообще… кто ее так разукрасил?

— Сегодня он ее не увидит, — мать покосилась на часы, — ну а завтра… завтра что-нибудь придумаем. Ладно, сынок? — И она с просительным видом заглянула Джону в лицо.

— Ладно, мама, — с недоумением пробормотал он. — Как скажешь.

— Вот и хорошо! — обрадовалась Аманда. — А теперь мой руки и садись за стол.

В конце лета Мэри стало лучше. Долгие дни она бредила в лихорадке, происхождения которой никто не знал, и в конце концов ее отвезли в больницу в Блэкберн.

— Готовьтесь к худшему, — предупредил тогда Элис доктор.

Элис не отходила от племянницы всю ночь и истово молилась.

— Господи, не отнимай у меня мою любимую девочку! — шептала она. — Ведь у меня кроме нее никого нет!

Медленно и упорно Мэри сопротивлялась болезни. Доктора утверждали, что она подхватила инфекцию, но Элис была уверена: причина болезни не в вирусе, а в душе.

— Тетя, позови ко мне священника, — попросила как-то раз Мэри.

— Зачем тебе священник, детка? — удивилась Элис.

— Как зачем? Исповедаться в грехах, — ответила Мэри.

— Да какие у тебя могут быть грехи! — отмахнулась Элис, а про себя подумала: видно, девочку что-то угнетает, но рассказать об этом она никак не отважится.

— Слава Богу, тебе с каждым днем все лучше, так что сейчас священник не к спеху. — Элис помолчала и, взяв ладони Мэри в свои, продолжила: — Детка, я не хочу, чтобы ты держала свою боль в душе. Мэри, я знаю, есть что-то, о чем ты никогда не говоришь и что ты упорно держишь в себе… Прошу тебя, детка, если ты не можешь рассказать об этом мне, скажи все священнику… Пусть он поможет тебе найти слова, чтобы высказать все твои тревоги.

Мэри молча подняла на Элис полные слез глаза.

— Детка, не надо мне ничего говорить, — успокоила ее Элис. — По крайней мере, сейчас. Подождем, пока ты окончательно поправишься, а потом, если захочешь, мы с тобой поговорим.

Мэри прильнула к ней и чуть слышно пообещала:

— Да, тетя, потом мы с тобой непременно поговорим.

Казалось, это обещание несколько облегчило ей душу.

Чтобы порадовать Мэри, Элис сказала:

— Сегодня утром получила весточку от Дотти. — И, не дожидаясь вопроса, продолжила: — А ведь она уже напала на след Джона в Корнуолле. Вроде бы он работает на ферме в Эксетере. И она клянется, что привезет его сюда живым или…

— Пусть Дотти возвращается домой, — перебила ее Мэри. — Вряд ли Джон захочет меня видеть. Ведь он уехал, даже не попрощавшись… С какой стати он вдруг изменит свое отношение ко мне?

Элис смутилась.

— А ты сама? — осторожно спросила она. — Ты что, не хочешь его видеть?

— А зачем? — Мэри отвела глаза в сторону и пожала плечами. — Ведь я ему больше не нужна.

— С чего ты это взяла? — возразила Элис. — Знаешь, как бывает? Вот Джон уехал и только в разлуке понял, как ты ему дорога.

Мэри печально улыбнулась.

— Вряд ли… Если бы я на самом деле была ему дорога, он ко мне вернулся бы. Ведь меня искать не надо… Он знает, где я. Мог бы хоть прислать весточку или позвонить… — Она вздохнула и, опустив глаза, тихо сказала: — Пусть Дотти быстрее едет домой. Я по ней очень соскучилась. И сейчас она нужнее здесь.

— Ты правда этого хочешь? — усомнилась Элис.

— Правда, — не поднимая глаза, кивнула Мэри.

— Хорошо. — Как ни странно, Элис почувствовала некоторое облегчение. — Сегодня же вечером напишу ей письмо.

— А обо мне, тетя, не беспокойся. Мне уже намного лучше, и доктор говорит, что скоро меня выпишут. — Поцеловав Элис на прощание, Мэри спокойно сказала: — Тетя, ты не забудешь насчет священника?

— Не волнуйся, моя дорогая, я с ним непременно поговорю.

Элис ушла, а Мэри еще долго думала об их беседе. Ну хоть какая-то определенность: скоро Дотти приедет домой, а Джон… Джон ее знать не хочет. Ну что ж, значит, надо с этим смириться и научиться принимать как неизбежное.

Придя домой, Элис написала Дороти письмо.

Дорогая Дотти!

Пора тебе возвращаться домой. Мэри уверена, что Джон ее больше не любит. И, по-моему, она права. Л еще она хочет, чтобы ты поскорее приехала домой. И я тоже. Мы обе по тебе очень скучаем. Целую.

Элис.

— Где-где, вы сказали? На ферме у Адамса? — переспросила Дороти. — А вы уверены, что Ричардсоны работают именно там?

— Точно вам говорю. — Водитель такси высунулся из окна и сказал: — У меня отличная память что на фамилии, что на лица… Не был бы уверен, не стал бы морочить вам голову.

— Ну и что же вы запомнили? — уточнила Дороти. — Как, к примеру, выглядит тот, что помладше?

Водитель засмеялся.

— Ничего себе выглядит! Этакий красавец, высокий, широкоплечий, голубоглазый, русоволосый… Короче, парень что надо! Ну что, все приметы сходятся?

Дороти кивнула.

— Вроде как сходятся…

— И что же, если не секрет, натворил этот красавчик? — осведомился словоохотливый водитель. — Не зря же вы его ищете…

— Экий вы любопытный! — хмыкнула Дороти. — У меня к нему важное поручение. Так что отвезите меня побыстрей на эту самую ферму.

— Ферма Адамса вон за тем полем, — показал таксист. — Так что придется давать кругаля. — Он помолчал. — Если откровенно, то пешком напрямик вы быстрее дойдете, но сейчас такая жара…

— Так вы повезете меня или как? — нахмурясь, спросила Дороти. — Не сомневайтесь, деньги у меня есть.

— Экая вы сердитая! — усмехнулся таксист. — Садитесь, пожалуйста! — Он наклонился и толкнул дверцу. — С удовольствием доставлю вас куда прикажете.

Дороти уселась и только сейчас почувствовала, до какой степени устала. Господи, неужто она и в самом деле нашла Джона? Она откинулась на спинку и прикрыла глаза. Выходит, не зря она проделала весь этот путь. Только как-то ее встретят у Ричардсонов?

— Нэнси, может, ты все-таки передумаешь? — в который раз спрашивала дочь Аманда. — Прошу тебя, останься!

— Мама, может, хватит? — Нэнси запихнула в сумку туалетные принадлежности и с решительным видом застегнула молнию. — Все! Начинаю новую жизнь.

— Дочка, как ты не боишься связывать жизнь с мужчиной, который так тебя избил? — Аманда подняла голову с подушки и, с болью глядя на дочь, заметила: — Вон еще и синяки не прошли, а ты уже собралась ехать за новыми…

— Мама, смотри накаркаешь! — усмехнулась Нэнси и прислушалась. — А вот и Тимми за мной приехал! — обрадовалась она. Подошла к кровати, наклонилась и, чмокнув мать в щеку, шепнула: — Ну пока! Пожелай мне удачи.

Аманда притянула дочь к себе и всхлипнула.

— Да хранит тебя Господь! Не забывай нас, Нэн, и помни: это твой дом и ты всегда можешь сюда вернуться. Что бы с тобой ни случилось…

— Куда «сюда»? — не удержалась Нэнси. — Да вас и самих того и гляди выпрут на улицу! — Она выпрямилась, схватила сумку и пошла к двери.

— Нэнси! — окликнула ее мать. — Когда мы тебя увидим? Ты что, так и уедешь, не поладив с отцом? Ведь он тебя так любит!

— Мама, да пойми же ты наконец, мне здесь тошно! — выпалила Нэнси и уже у двери обернулась. — Я хочу жить в городе. Там мое место. А сюда, мама, — она выразительно обвела глазами скромное жилище, — я больше не вернусь. Что бы ни случилось. — Она вышла и плотно закрыла за собой дверь.

Увидев на пороге Дороти Смит, Нэнси обомлела от изумления. Сначала она хотела вытолкать ее и послать ко всем чертям, но, вспомнив про свою ложь и про поджог коттеджа, передумала. Нет, она должна и дальше играть свою роль. И играть столь же достоверно, как и прежде.