Нам тоже не хватает свечей, подумала Дженифер, но тут же внутренне одернула себя. Видимо, за тот столик сейчас усядется влюбленная пара, рассчитывающая на романтический вечер. А они с профессором сегодня впервые увидели друг друга, так что до романтики им далековато.

— Мистер Стоун, еще в детстве я вычитала в одной книжке, что, оказывается, древние врачи знали, что змеиный яд — прекрасное лекарство. В малых дозах он не убивает, а утоляет боль, останавливает кровь...

У соседнего столика появилась пара, и собеседники, переглянувшись, чуть было не рассмеялись: так вот для кого зажигали свечи!

Дама была огромная, толстая, в розовом кружевном платье. Ее кавалером оказался молодой человек в черном строгом костюме, в белой сорочке с бабочкой. Его волосы, расчесанные на прямой пробор, блестели, как отлакированные.

— А знаете, милая Дженифер, мой пес Лопух, наверное, уже воет в полный голос, — тихо произнес Норберт Стоун и добавил: — Нам пора.

Он прикоснулся к ее локтю, и Джен показалось, что ноги у нее стали ватными. Но она, поборов робость, поднялась вслед за ним.

Покидая ресторан, Дженифер с сожалением подумала, что зря готова была посмеяться над толстой женщиной и ее спутником. Как знать, может быть, их тоже связывали нежные отношения.

Но почему она подумала «их тоже»? Разве с ней и Норбертом Стоуном это уже произошло?

Жизнь ее после этого изменилась в одночасье. Когда они приехали в его уютный дом, расположенный в респектабельном пригороде Линневорда, Норберт Стоун не стал тратить время на долгие расшаркивания и ухаживания. Девушка и глазом не успела моргнуть, как оказалась в его постели.

Профессор занимался любовью умело, был опытным партнером. К тому же он все время говорил ей самые нежные на свете слова, а слово «люблю» вообще произнес за ночь не менее сотни раз...

С псом по прозвищу Лопух, рыжим смешным кобелем, как, впрочем, и с самим профессорским жилищем Дженифер познакомилась уже утром.

Ах, какой же это был замечательный дом, весь уставленный цветами в горшках, заполненный массой забавных безделушек, собранных со всего света! На стенах специально выделенной для этого просторной комнаты, соседствующей с кабинетом, расположилась гигантская коллекция жуков и бабочек в застекленных плоских коробках.

— Мой энтомологический музей, — представил ей коллекцию профессор.

Дженифер минут сорок разглядывала диковинных бабочек — то громадных, с мужскую ладонь, то крошечных, словно лепестки мелких цветков. Они переливались всеми цветами радуги, сверкали, привлекая внимание. Некоторые были угрожающе красно-черных тонов... Ах, как великолепна и разнообразна в своей фантазии природа! — подумала она.

Профессор Стоун варил в кухне кофе и озорно кричал ей через весь дом:

— Ну и как моя коллекция?! Впечатляет?! Скажи, тебе у меня нравится?!

Она отвечала ему:

— Да! Да! Конечно...

Рыжий дурашливый Лопух вился у ее ног, тычась влажным носом то в ее колени, то в теплую ладонь. Его глаза сияли такой преданностью и радостью, словно он хотел ей сказать, мол, какое счастье, что ты у нас в гостях! Ты — лучшая из всех женщин, которые здесь бывали, оставайся с нами навсегда!

И она осталась. Через месяц профессор Стоун сделал ей предложение. Дженифер легко приняла его, это решение как бы само собой подразумевалось, к этому все шло. И когда подруга Салли спросила ее накануне свадьбы:

— Ты любишь своего седовласого Норберта?

Она, не задумываясь, ответила:

— Конечно, он замечательный человек.

Да, безусловно, она любила его. Правда, никакой сумасшедшей страсти и безумия между ними все-таки не было. В первую ночь он выложился, продемонстрировал все, на что способен, и дальше уже следовали одни повторы. Норберт действовал несколько однообразно, не выходя за границы собственного опыта. А Дженифер хотелось чего-то большего, хотелось праздника в постели. Но она стеснялась признаться ему в этом, а себе неустанно твердила, что профессор Стоун — это ее судьба.

Для свадебного путешествия они выбрали Мексику, штат Мичоакан. Так захотел Норберт.

— Я сделаю тебе такой подарок, о котором не смеет даже мечтать ни одна женщина Линневорда, — пообещал он.

Было всего лишь начало марта, но в Мичоакане стояла нестерпимая жара. Вся живность пыталась прятаться в тени деревьев, но даже тень не очень-то спасала от изнурительного зноя.

Дженифер видела, как, не успев распуститься, вяли цветы и как фантастически-красивые бабочки-монархи сбивались в колонии, чтобы улететь за тридевять земель, туда, где более благоприятный климат позволит им вывести потомство.

Господи, подобного зрелища она не забудет никогда в жизни — эти бабочки были везде! Желто-оранжевое свечение их крылышек заполнило все окрестности городка. И лететь этим воздушным созданиям предстояло почти через весь Североамериканский континент — в Канаду.

— Поразительно! — восхищалась Дженифер.

Норберт Стоун был счастлив видеть все это.

— Вот тебе мой подарок! — твердил он жене. — Перед тобой великая симфония жизни! Представь только, они собираются в огромные колонии, чтобы проделать путь около четырех тысяч миль! Размах их крыльев — десять сантиметров. Ты станешь свидетельницей того, как несколько дней подряд бабочки-монархи будут буквально закрывать собой солнце!

Нельзя сказать, что Дженифер пребывала в восторге от Мексики с ее тяжелой мартовской жарой. Но молодая супруга профессора биологии была очень довольна, поскольку ее Норберт радовался как ребенок, наблюдая за передвижением экзотических бабочек. И часто заставляла новоиспеченного мужа фотографироваться.

Есть фотография, на которой они оба запечатлены у вековых деревьев, а над их головами, как сорванные ветром листья, порхают сотни бабочек. На другом снимке Дженифер и Норберт стоят рядом с воткнутой в землю лопатой, черенок которой сверху донизу густо облеплен легкокрылыми любительницами дальних путешествий...

Норберт несколько раз предупреждал ее:

— Будь осторожна с ними. Они страшно ядовиты. Их не ест ни одна тварь. Гусеницы этих насекомых питаются листьями молочая, в котором содержатся токсичные для большинства позвоночных вещества. Они накапливаются в теле гусеницы, потом сохраняются в куколке и теле взрослой особи...

— Но, послушай, дорогой, а как им удается преодолеть расстояние от Мексики до Канады и не сбиться с пути? — спрашивала Дженифер.

— Никто долго не мог этого понять, только совсем недавно была найдена разгадка тайны. Бабочки-монархи умеют ориентироваться по солнцу. Не поверишь, но у них как бы встроен в мозг особый компас, который и позволяет им точно выбрать направление полета.

Желто-оранжевый мерцающий океан — миллионы крыльев бабочек в воздухе, изнуряющая жара и счастливый Норберт — таким запомнилось Дженифер ее пребывание в Мексике.

Необычное свадебное путешествие...

Это замужество дало ей много.

Во-первых, благодаря тому что Норберт постоянно консультировал Дженифер и предоставлял ей темы для все новых и новых статей, ее карьера журналиста быстро набрала обороты.

Во-вторых, хоть и однообразный, но регулярный секс в статусе профессорской жены придал ей недостающее спокойствие и уверенность.

В-третьих, рядом с ней оказались новые знакомые: профессора, художники, фотографы, коллекционеры... До этого она была просто талантливо пишущей журналисткой, без обширных связей в кругу городской интеллектуальной элиты...

То есть теперь у нее, миссис Дженифер Стоун, было все, кроме одного... Они с Норбертом никак не могли завести детей.

Не раз она пыталась говорить с ним об этом, но муж уклонялся, отвечая, мол, разве мало, что я люблю тебя и как жену, и как ребенка? Но когда однажды Джен заявила, что решила обследоваться по поводу бесплодия, поскольку, видимо, сама виновата в том, что никак не беременеет, Норберт признался:

— Прости меня, дорогая. Я трус. Не смог тебе сказать этого перед свадьбой, потому что не хотел тебя потерять. Это мне не дано иметь детей.