— Хорошо. Я не буду запирать, но не вмешивайся, чтоб прервать веселье. Пока ты не сочтешь, что она в опасности, ты остаешься снаружи. Ясно?

Огр кивнул, затем радостно ухмыльнулся  Минотавру.

— Мужик, чертовски хорошо, что ты дома. Желаю приятно провести время. Я рад, что вы нашли друг друга, извращенные ублюдки.

Проворчав что-то в ответ, ее новый Дом потащил ее по коридору. Она даже не оглянулась на Огра, очарованная тем, как крепко Минотавр держал ее, видом его широких плеч, продвигающихся по залу впереди нее.

— Сейчас?

Такие мелкие бунты как разговоры она считала само собой разумеющимся, потому что ни один Дом не требовал от нее жесткого соблюдения правил, особенно до начала сцены, так что это не было серьезным проступком, ну или она себя в этом убеждала. Но когда Минотавр толкнул ее к стене, обхватив ее руки и прижав голову к деревянным панелям, то у нее перехватило дыхание от его запаха и ослабели колени. Если бы он не держал ее за запястья и не прижал ладонь к основанию ее позвоночника, она могла бы упасть.

— Я не давал тебе разрешения говорить. — Слова были единственным предупреждением, которое она получила до того, как его рука хлопнула по ее почти голой заднице.

Сильно прикусив губу, она закрыла глаза от удовольствия. Ее задница пылала, острая боль трансформировалась в жидкое наслаждение, когда кровь прилила к этому месту, делая ее чувствительной.  Он не отстранился ни на дюйм, этот мужчина с темными вьющимися волосами и потрясающим запахом.

— Я...

— Я сказал молчать. — Его наказание было быстрым и неотвратимым. Звук шлепка, когда его рука снова соединилась с ее задницей поставил точку в его предложении.

Ее шумное дыхание и приглушенные звуки музыки и смеха были единственными звуками в темном коридоре.  Удовлетворенный, что она успокоилась, он развернул ее и прижался к ее телу своим. Она хныкала, чувствуя как он, такой горячий и голодный, вдавливается в нее.

— Так то лучше, — он вознаградил ее за послушание одним быстрым поцелуем.

Но поцелуя было недостаточно, совсем не достаточно, поэтому она почти побежала за ним в синюю комнату.

Она согласилась подчиниться ему, однако продолжила свои маленькие бунты, надеясь, что он не заметит. Она была послушной, и использовала только намеки на неповиновение, как будто пробуя воду,  проверяя, как далеко она сможет зайти. Вместо того, чтоб привести его в ярость, пробудить тьму внутри него, то, чего он боялся, ее независимый дух бросал ему вызов и удивлял его. Она впечатлила его своим остроумием, смелостью, красотой.

И хотя ей удалось поразить его, она также соблазнила его таким образом и в некотором роде даже очаровала.  На каком-то первобытном уровне, который он даже не мог толком осознать, все, чем она была молило каждую часть его заявить на нее права. Он не мог припомнить, чтоб когда-нибудь настолько жаждал женщину, чтобы испытывать желание прервать игру и овладеть ею всеми способами, какими мужчина мог овладеть женщиной.

Он оставил на ней ее костюм из кожаных ремешков, обнаружив, что  скрытые участки кожи дразнили его так же сильно, как и те, что были открытыми, однако он немного сдвинул один из ремешков, чтобы выглянул один темный сосок. Щелкнув по вершинке, он сосредоточился на ее нежном лице, скрытом кожаной волчьей маской. Маска ограничит его возможность оценивать ее реакции, что заставляло его беспокоиться. Общее веселье легко может обернуться подлинной болью, так что ему придется обращать пристальное внимание на ее сигналы — тем более, что они были незнакомы и он не был уверен, как она будет реагировать.

Ее безопасность была не единственной причиной, по которой он просил ее избавиться от кожи, скрывающей ее лицо. Часть его стремилась увидеть ее, еще одна непостижимая и необоснованная реакция в его списке.

— Люпин, тебе комфортно?

Сжав губы, она сопротивлялась, отвечая ему. Акт послушания — ведь он приказал не разговаривать — совпал с тем, что ее глаза быстро рассматривали его — прямое неповиновение, так как он также требовал не смотреть на него.

— Я увидел, - добавил он. Ее дыхание сбилось и он решил порадовать их обоих. — Однако я мог бы пропустить это, если ты справишься со следующим небольшим заданием, которое я запланировал.

Он приковал ее запястья и лодыжки к кровати, однако, исходя из своего опыта, не стал натягивать ограничители слишком туго. Слишком часто, начиная сцену, он сталкивался с тем, что женщина, считавшая, что быть связанной — это сексуально, начинала паниковать, обнаружив, что ей не выбраться. Темная часть его натуры могла бы наслаждаться этим, но нервировать свою сабу было нехорошо. Во всяком случае, если он хотел, чтоб она быстро пришла в себя.

На этот раз она не смотрела на него, но по ее телу пробежала легкая дрожь. Ее шея покраснела, и она кусала свои полные красные губы, видимые через маску.

— Твое следующее задание — не двигаться. Что бы ни происходило, я хочу чтоб ты сохраняла неподвижность, Люпин. Ослушайся меня и будут последствия. Послушаешься — и получишь удовольствие. — Судя по ее отзывчивости к его исследовательской игре  до сих пор, ей будет приятно в любом случае, но он добавил по старой привычке.

Она не двигалась и не отвечала, но ее дыхание ускорилось. Выбрав кожаный кнут, свернутый спиралью, он провел им по ладони, прежде чем взглянуть на ее тело, выставленное перед ним как какое-то изысканное угощение, разложенное на темной простыне, которую он расстелил на кровати.

Мгновение он смаковал знание о том, что он сделает и представлял как это будет. Слишком часто игру приходилось прерывать, и Доминанты не могли слишком задерживаться, чтобы насладиться и воображаемым удовольствием от того, как это могло бы быть, и реальной радостью от участия в сцене.

Он так долго ограничивал себя в удовлетворении своих потребностей, что наслаждался моментом и старался растянуть его. Он видел, как она дрожит от знания, что что-то — она не могла быть уверена что именно — произойдет. Склонившись над ней и протянув кнут к ее лицу он прошептал:

— Понюхай его. Чувствуешь запах кожи? Прикуси его, и ты ощутишь пряный аромат на языке. Если я использую его на тебе, он смешается с твоим потом и сладкими соками между ног. Хочешь этого, маленькая волчица?

Она вздрогнула, румянец растекся вниз от ее шеи, чтобы составить легчайшую игру оттенков  на ее пышной, бледной, перетянутой кожей груди. Сосок, который он высвободил, был твердым и прекрасным — нежный и тугой плод, ожидающий его зубов.

Он погладил кожаные полоски, свободно пересекавшие ее тело, глядя как она старается сохранять неподвижность при том, что должно быть комбинацией соблазнения и щекотки. Когда ее глаза снова метнулись к нему, он щелкнул кнутом и красная линия пролегла по ее бедрам в том месте, где кожа коснулась плоти. 

— Да ты нарушитель, Люпин?

Ее глаза закрылись, грудь вздымалась от прерывистых вздохов и она прикусила нижнюю губу. Покачав головой, она снова оказала сопротивление.

Немножко послушания смешанного с непослушанием. Она не ответила ему вслух, но кивок, по сути, был ответом, и, вдобавок, она пошевелилась.

Решив воздать должное им обоим, он оседлал ее на кровати и ее тело выгнулось, натянув ограничители, как будто стремилось к нему. Одной рукой он прижал ее к матрасу, наслаждаясь контрастом ее теплой мягкости  и прохладой грубой кожи, которую она носила.

— Ты по-прежнему не слушаешь меня. Что я должен сделать, чтобы заслужить твое доверие и подчинение, моя маленькая волчица?

Он царапнул ногтями от ее ключицы к животу, взволнованный тем, как его прикосновения отпечатывались на ее бледной коже. Дыхание ее дрогнуло, и она, казалось, пыталась остаться неподвижной, но на лбу выступили капельки пота.

Повиновение в ее неподвижности и отсутствии ответа означало, что он мог ее коснуться. Решив проверить свою сабу и ее интерес к его игре, он потянулся назад, накрыв ее холмик, скользнув пальцем под укрывающую его полоску, чтоб проникнуть к ее складочкам. Гладкая кожа встретила его прикосновение, горячая и нежная.