— Была, — сказала я, отыскав в себе силы. Я посмотрела в его глаза-бусинки. — И вам не нужно мне показывать, если вы на это намекаете.

Вспышка ненависти отразилась в его глазах, у меня перехватило дыхание, а потом это угасло. Он выпрямился и отступил на шаг.

— Я не намекаю, — сказал он, вдруг выглядя равнодушно. — Но я хотел бы кофе, если ты не против.

Он развернулся и прошел к столу. Я следила за ним пару мгновений со странными ощущениями, а потом Декс вернулся в домик. Холодный порыв ветра ворвался за ним, и он быстро закрыл дверь, но я была рада. Он стряхнул снежинки с плеч, повесил куртку и сказал:

— Снег, действительно, начинается.

Я кивнула и продолжила готовить кофе. Я не знала, рассказывать ли ему о Митче. Если я это сделаю, Декс не обрадуется, и это может испортить все съемки. Если этот лысый великан не побьет Декса, тогда Митч будет злым, и все закончится. Я решила молчать.

Пока что.

А теперь наступил ужин, Митч не двигался, но его взгляд выводил меня из себя, я ощущала себя слабой изнутри. Я смотрела на огонь, позволяя ему очаровывать меня.

Когда Декс сообщил, что ужин готов, я вскочила на ноги и почти побежала к столу. Я бы съела свиные мозги, если он это подавал, но там были поджаренные бутерброды с сыром и немного ирландской тушенки из банки. Не деликатесы, но я от голода не жаловалась.

Митч принес бурбон, но мы с Дексом отказались. Больше я по этой дорожке не пойду, я и без того мучилась почти весь день. К концу ужина, хотя было всего семь вечера, я была готова спать.

Я быстро помыла тарелки, схватила бутылку воды из ящика с припасами и направилась в комнату. Декс посмотрел на меня с дивана, где он анализировал материал, что я отсняла. Митч смотрел на меня стеклянными глазами, бутылка бурбона была на его коленях.

— Я уже спать, — сказала я им. Точнее, сказала Дексу. Я не хотела смотреть на Митча дольше, чем требовалось.

Декс встревожился и попытался встать.

— Останься, — сказала я ему. — Я просто устала. Долгий день.

Долгий день похмелья.

Он прикусил губу на миг, а потом кивнул.

— Хорошо, дай мне знать, если что-то нужно. Я тоже скоро пойду спать, просто хочу сначала понять, что еще нам нужно снять.

Я быстро улыбнулась и закрыла за собой дверь.

Я тут же врезалась в шкаф. Я забыла, как темно было в комнате без огня в лампе. Ночное небо было безлунным, снег постоянно сыпался на землю волнами.

Я выудила фонарик из штанов, переоделась в пижаму за рекордное время. У двери было тепло, но ближе к кровати — и окну — становилось холоднее. Воздух был ледяным, как снаружи, стены и окно не защищали от холода вообще. Я надела толстовку и больше носков, забралась под одеяла, укуталась в них и перестала дрожать.

Пока я лежала там одна, я могла спокойно подумать. Я не знала, что делать с Митчем, будет ли он и дальше себя странно вести. Стоило просто стараться не отходить от Декса. Возможно, я перегибала, может, Митч понял намек, но осторожность не помешает.

Конечно, быть рядом с Дексом могло быть опасно. Я все еще стыдилась того, что делала прошлой ночью, даже сильнее, ведь разум начал вытаскивать пьяные воспоминания и обдумывать их. Его гладкая кожа под моими ладонями, его взгляд, твердость его члена подо мной. Я словно смотрела порно в своей голове, но звездой была не я. Это была пьяная Перри, я пару раз скривилась, поражаясь своим действиям. Хотя я была немного обижена, узнав, что Декс остановил меня, я была благодарна при этом. Он был прав. Я бы ненавидела себя, если бы он разрешил, а потом возненавидела бы его. Это был один из редких случаев, когда отказ не только ранил, но и согревал сердце. Я не знала, что к нему чувствую, половину времени, но он заслужил мое доверие прошлой ночью. Я надеялась, что он знал, как доверие сохранить.

Я почти уснула с такими хаотичными мыслями, теперь разум сосредоточился на Звере и историях Ригби, но тут свет пробрался за мои веки, кто-то был в комнате со мной.

Я подняла одеяла и высунула голову в холодный воздух. Керосиновая лампа горела, Декс стоял с другой стороны кровати спиной ко мне, надевал штаны пижамы.

Он снял свитер и рубашку, склонился за футболкой. Его спина была обнажена, татуировку на плече было сложно прочесть, но ее было видно.

— Что там написано? — прошептала я, не найдя весь голос на холоде.

Он вздрогнул от звука моего голоса и медленно обернулся, посмотрев на меня поверх своего плеча.

— Я думал, ты спишь.

— Слишком холодно для сна.

Он улыбнулся и развернулся полностью.

— Для того я и пришел.

Он сунул руки в футболку и собирался поднять ее над головой, когда я высунула руку и указала на него.

— Серьезно, Декс, что там?

Он опустил голову и долго смотрел на меня хитрыми глазами. После паузы он сказал:

— Хорошо. Но я сразу надену футболку, потому что тут холодно.

Я кивнула, улыбка отдавалась теплом в животе. Я приподнялась на локтях.

Он подошел, забрался в кровать под одеяла. Он развернулся, чтобы я видела его плечо, подняв одеяла до пояса.

Тем же курсивом, что и «И с безумием приходит свет» на его груди, была исполнена и эта татуировка.

Там было: «В твоем свете я теряю безумие».

Я не знала, что думать, что сказать, так что просто нежно коснулась пальцами слов, обвела их. Он задрожал от моего прикосновения, его кожа была холодной, как камень.

— Увидела? — спросил он, оглянувшись на меня.

— Ага, — прошептала я, дыхание паром вырывалось в воздух.

— Хорошо, — сказал он, развернулся и натянул футболку. Он заерзал под одеялами, лег на бок, словно собирался спать.

Я хотела поговорить об этом. Что означали слова? То, о чем я подумала? Я была его светом? У Декса была татуировка обо мне? Или я была далеко, и это было не обо мне? Может, дело было не в человеке. Может, это была вещь.

— Декс, — мягко сказала я.

Он хмыкнул.

— Декс, что это значит?

Тишина.

— Татуировка, — не сдавалась я. — В твоем свете я теряю безумие. Что или кто — свет?

— Как хочешь, — пробормотал он, голос заглушали одеяла.

— А что это для тебя?

Я следила за ним в свете лампы. Его тело опустилось от долгого выдоха, и я знала, что он размышляет, что говорить мне. Он всегда хорошо умел отвечать, утаивая часть правды при этом. Таким был старый Декс.

Он сказал что-то так тихо и приглушенно, что я не расслышала.

— Что? — спросила я, склонившись, моя грудь прижалась к его спине.

Я услышала, как он отодвигает одеяла с лица и резко выдыхает носом.

— Ты, — сказал он тихим голосом.

Я мерзла снаружи, но внутри сердце прыгало.

Обо мне.

— Я? — тихо повторила я, горло сдавило.

Он перевернулся на спину, повернул голову, чтобы посмотреть на меня. Я закрывала почти весь свет, и его глаза были темными и бездонными. Нечитаемыми.

— Ты, — медленно сказал он. — Ты — свет. Мой свет.

Мою грудь сдавило от его слов, волна тепла затопила меня с головы до пят. Мне уже не было холодно. Я сияла изнутри.

Я тяжело дышала, разглядывая тьму, где было его лицо. Мне хотелось прижаться к его груди, удержать его. Я опустила взгляд на его грудь, на волосы там, подавила желание провести по ней пальцами.

— Знаю, для тебя это уже не важно, — тихо продолжил он. — Но ты всегда была моим светом. С тобой я теряю тьму, безумие вокруг. Безумие во мне. Но мне пришлось дойти до безумия, чтобы понять это. Мне нужно было потерять тебя, чтобы понять это.

В твоем свете я теряю безумие. У Декса была татуировка обо мне. Я была его светом. Я не могла осознать это. В этом не было смысла.

Я перевела взгляд на окно, усеянное кристалликами льда и снега, покрытое паром изнутри. Я не знала, что чувствовала, но от этого я ощущала себя неуверенно, словно исследовала новую территорию.

Он лег на бок, отвернувшись от меня, подоткнув под себя одеяло.

— Ты спросила, я сказал.

Да. Я не ожидала честности, такой смелости от него. Я думала, он уйдет от ответа, сочинит что-нибудь, но он сказал мне, что нанес на тело надпись обо мне. Чтобы я была в его жизни, даже если бы не захотела вернуться.