Голова Перри склонилась набок, тяжелая и покорная. Не тот игривый наклон, который она знала.

— Иди сюда.

Его голос привлек ее к себе. Она подошла к нему, идя по наклонному полу. Она уткнулась лицом в грудь Перри. Он схватил ее за руки. Она только смутно заметила, что ее предплечье совсем не болело, когда она оказалась на полу, не помня, как села.

Перри притянул ее к своему боку, обняв рукой. Сорен потерял сознание. Уголек неподвижно лежал на кровати. Рокот сидел у двери, уставившись в пространство.

Он казался таким далеким. Комната, казалось, растянулась и тянулась бесконечно.

— Хорошо хоть, что… — Перри повернулся к ней лицом, и его колено ударило ее в бедро. — Прости.

— Я ничего не почувствовала, — выдавила она онемевшим ртом. — А что, по крайней мере, хорошо?

— Мы вместе. — Она заметила вспышку улыбки как раз перед тем, как его глаза захлопнулись. Он упал вперед, ударившись лбом о ее ключицу.

Ария обвила руками его шею и не отпускала, пока не потеряла сознание.

Глава 22 ПЕРЕГРИН

— Вот хорошо. Возвращайся. Ну привет, — сказал Соболь.

Перри открыл глаза, моргая от яркого света. Его первая мысль была об Арии. Потом о Рокоте и Угольке.

Он собирался потребовать встречи с ними. Чтобы узнать, как они… куда они подевались. Но потом он увидел стол рядом с кроватью.

На подносе лежал набор инструментов. Гаечный ключ и молоток. Молоток с черной резиновой головкой. Зажимы и ножи всех размеров. Более тонкие инструменты с тонкими иглами. Инструменты Поселенцев, которые сверкали, как сосульки.

Он не сомневался в том, что с ним сейчас произойдет. Но он был готов к этому. Как только он встретил Соболя, то сразу понял, что это возможно.

Темноволосый мужчина с нашивкой с серебряными рогами стоял у двери. Как и Кирра и еще несколько стражей.

Гесс стоял ближе, рядом с Соболем, он переминался с ноги на ногу.

— Мне обязательно оставаться? — спросила Кирра. Ее голова была опущена, рыжие волосы закрывали часть лица.

— Да, Кирра, — сказал Соболь. — Пока я не разрешу тебе уйти.

Соболь уставился своими голубыми глазами на Перри, несколько раз моргнул, спокойно смотря на него. Чуял настроение Перри.

— Ты ведь знаешь, почему мы здесь, не так ли? Я предупреждал Уголька. Я сказал ему, что мне нужно. Он мне отказал. К сожалению, цена этого проступка ложится на твои плечи.

Перри посмотрел в потолок, стараясь дышать ровно. Больше всего на свете ему хотелось пережить то, что будет дальше, не умоляя ни о чем. Даже когда отец бил его в детстве, он никогда не просил о помиловании. Он не собирался начинать сейчас.

— Я не могу причинить Угольку физическую боль, — сказала Соболь. — Это было бы контрпродуктивно. Но я могу заставить его понять, что пока он не уступит, он будет страдать… через тебя.

Соболь переместил свое внимание на стол — его рука зависла над плоскогубцами, прежде чем он взял молоток. Он проверил вес инструмента в руке.

Перри мог сказать, что он был существенным.

— Я предпочитаю синяки. Они эффектны. Не очень грязно, и…

— Давай уже, — рявкнул Перри.

Соболь с силой ударил его молотком по руке. Он ударил Перри в бицепс, прямо по отметинам. Перед его глазами вспыхнули красные вспышки. Из него вырвался звук, как будто он поднимал огромный груз. Он держался, ожидая, когда боль начнет утихать.

— Должна же быть альтернатива этому, — сказал Гесс.

— Он наш рычаг воздействия, Гесс, как ты и сказал. Наш единственный способ сломить мальчика. А альтернатива в том, что мы умрем. Как тебе это нравится?

Гесс посмотрел на дверь позади себя и замолчал.

— Расслабься, — сказал Соболь. — Я ударил его сильнее, чем собирался. — Он снова посмотрел на Перри. — Ты же знаешь, что я проявляю милосердие, не так ли? Я могу найти девочку, которая ему нравится… как там ее зовут? — спросил он Кирру.

— Ива.

— Я мог бы вместо этого посадить Иву на этот стол. Ты бы не хотел этого, не так ли?

Перри покачал головой. В горле у него пересохло, а в руке билось собственное сердце.

— Есть одна вещь, которую ты должен знать, — сказал он.

Соболь сузил глаза.

— И что же это?

— Я не редко отделываюсь синяками.

Глупо было так говорить, но это давало ему некоторое ощущение контроля над ситуацией. И выражение лица Соболя, удивленное, разгневанное, того стоило.

— Давай выясним, — сказал он натянуто. И молоток снова опустился.

Этот удар было легче выдержать, чем первый. Каждый последующий шаг становился еще легче, когда Перри отступал в свой разум. Отец подготовил его к этому, и он испытал странное чувство благодарности. Эйфорическая близость к прошлому, которое было ужасным, но которое включало в себя Вэйла и Лив. Они научили его находить спокойствие, даже умиротворение перед лицом боли.

Когда Соболь дошел до кистей Перри, у него на глазах выступили слезы. Они болели сильнее всего, может быть, потому, что были разбиты так много раз до этого.

Гесс позеленел и ушел первым. Кирра вскоре последовала за ним вместе с темноволосым охранником.

Только люди, стоявшие у двери, остались, слишком запуганные Соболем, чтобы уйти.

Глава 23 АРИЯ

Что-то ужасное происходило с Перри.

Ария чувствовала это.

— Соболь! Гесс! — снова закричала она. — Где вы? — Она колотила в тяжелую стальную дверь, крики рвались из ее горла. — Я убью вас!

— Ария, прекрати. — Рокот подошел к ней сзади. Он завернул ее в одеяло и прижал к груди.

— Не прикасайся ко мне! — Она боролась с ним. — Отпусти! Ты сделал это! — Она не хотела поворачиваться к нему спиной, но не смогла сдержаться. — Ты сделал это, Рокот!

Он держал ее, и был сильнее, и она не могла оттолкнуть его. Она перестала сопротивляться и застыла, прижавшись к нему, ее мышцы дрожали.

— Знаю, — сказал он, когда она замолчала. — Мне очень жаль. Я знаю, что сделал это.

Она не ожидала, что он так скажет. Не ожидала услышать вину в его голосе.

— Просто отпусти меня.

Рокот отпустил ее, и она резко повернулась, переводя взгляд с его лица на лицо Сорена, видя их беспокойство и страх, и внезапно слезы полились из ее глаз.

Она обвела взглядом маленькую камеру. Ей нужно было уйти от них. Не имея лучшего выбора, она забралась на верхнюю койку и свернулась калачиком так близко к стене, как только могла, пытаясь сдержать рыдания, которые разрывали ее изнутри.

Внизу Сорен сказал:

— Посторонний, сделай что-нибудь.

— Ты что, слепой? — ответил Рокот. — Я пытался.

— Ну, продолжай пытаться! Я не могу с этим смириться.

Она почувствовала, как прогнулся матрас.

— Ария… — Рука Рокота легла ей на плечо, но она напряглась и отодвинулась.

Она слишком сильно плакала, чтобы говорить, и если бы он прикоснулся к ней, то понял бы, что она ненавидит его прямо сейчас. Она ненавидела всех. Уголька, за то, что попал в плен. Маму — за то, что умерла. Отца — за то, что он был всего лишь плодом ее воображения. Лив, потому что мысль о ней заставляла Арию страдать еще сильнее.

Почему так трудно было собрать вместе людей, которых она любила, и сохранить их в безопасности? Почему она не может просто проснуться и провести день, один день, не убегая, не сражаясь и не теряя кого-то?

Но больше всего она ненавидела себя за свою слабость.

Рыдание ничему не поможет, но она не могла остановиться. Ее глаза все еще были полны слез. Рукав у нее был мокрый. Как и ее волосы. Как и тонкий матрас. Она все ждала, чтобы это прекратилось, но слезы продолжали литься.

Она не знала, сколько времени прошло, когда она услышала слова Сорена.

— Это чуть не убило меня, — сказал он.

Она затихла, и он, должно быть, решил, что она спит.

Рокот ничего не ответил.

— Ты собираешься есть? — спросил Сорен.

Должно быть, принесли еду. Она даже не заметила этого.

— Нет. Я не собираюсь есть, — ответ Рокота был ледяным, каждое слово — удар.

— Я тоже, — сказал Сорен. — Но выглядит не так уж плохо.

— Всем этим заправляет твой отец. Разве у тебя не должно быть отдельной комнаты где-нибудь?

— Как скажешь, Посторонний.

Когда тишина затянулась, Ария закрыла свои опухшие глаза. Какой смысл был во всех их жертвах и борьбе? Зачем бороться за Ясное Небо, если Поселенцы и Посторонние собираются только рвать друг другу глотки?

Она подумала о Потоке и о группе из Грезы в пещере. Наблюдает ли Ива, как Калеб делает свои наброски? Узнали ли Риф и Шестерка подробности операции от Юпитера? Или они грызлись и рычали друг на друга, как Сорен и Рокот?

Она не хотела бороться только для того, чтобы было еще больше борьбы. Она хотела верить… должна была верить, что все наладится.

— Так… эта девушка, Брук? — произнес Сорен, прерывая ее мысли. — Какая она из себя?

— Выброси ее из головы немедленно, — ответил Рокот.

Сорен фыркнул.

— Я видел, как она смотрела на меня, когда мы переодевались.

— Она смотрела на тебя, потому что ты сложен как бык.

Смех Сорена был нервным и отрывистым.

— Так что плохого?

— Это было бы великолепно, если бы она была коровой.

— В чем твоя проблема, Дикарь?

Ария затаила дыхание, чувствуя, что будущее всего зависит от ответа Рокота. Ну же, беззвучно взмолилась она. Скажи что-нибудь, Рокот. Ответь ему что-нибудь.

Рокот испустил долгий вздох смирения.

— Брук — Видящая, и она смертельно опасна с луком. У нее не такая дальность стрельбы, как у Перри, но она так же хорошо стреляет. Может быть, даже лучше… но никогда не говори ему, что я так сказал. Она кажется резкой, пока ты не узнаешь ее получше, и тогда она такая… менее жесткая. Она хороший соперник, и такая же преданная. Ты уже знаешь, как она выглядит, так что… это Брук.

— Спасибо, — сказал Сорен.

Услышав улыбку в его голосе, она тоже улыбнулась.

— О, еще одна вещь, которую ты должен знать, — сказал Рокот. — Какое-то время она была с Перри.

— Неееет, — простонал Сорен. — Ты только что все испортил.

Согласна, подумала Ария. Испортил и для меня тоже.

— Значит, он заполучил Брук и ее, — возмущенно продолжал Сорен. — Как это вообще случилось? Он почти не разговаривает!