Они остались.

— Все в порядке, Уголек, — сказал Перри. — Со мной все в порядке. — Он понизил голос, но знал, что Гесс и Соболь все слышат. — Помнишь, как ты меня обжег? — Он сжал в кулак свою покрытую шрамами и ссадинами руку. — Это была самая страшная боль, которую я когда-либо испытывал. Это даже не сравнить.

— Твои слова должны заставить меня почувствовать себя лучше?

Перри улыбнулся.

— Предполагаю, что нет.

Уголек вытер глаза и уставился на синяки Перри.

— Все равно я тебе не верю.

— Трогательно. Не так ли, Гесс? — спросил Соболь. — Я хотел бы наслаждаться этим и дальше, но нам нужно продолжать двигаться вперед.

Перри повернулся к ним лицом, Уголек прижался к нему вплотную. Кирра проскользнула в комнату, стоя рядом с охранниками у двери. У нее было такое выражение лица, какого Перри никогда не видел. В нем сквозила симпатия.

— Надеюсь, ты уже поняла, Уголек, что я не угрожаю понапрасну, — сказал Соболь. — Когда мои правила нарушаются, я наказываю. Теперь ты это понимаешь, не так ли?

Дрожа всем телом, Уголек кивнул.

— Хорошо. И ты понимаешь, что Перегрин хочет, чтобы ты сделал. Ты знаешь, что он хочет, чтобы ты помог нам?

— Я никогда этого не говорил, — сказал Перри.

Время остановилось. Выражение на лицах Гесса и Соболя… и даже стражей позади них стоило любой цены, которую придется заплатить Перри.

— Ты мне нравишься, Перегрин, — сказала Соболь. — Ты же знаешь. Но все может стать намного хуже для тебя.

— Я не прошу его отдать свою жизнь за тебя.

— Я могу быть очень убедительным. Давай посмотрим. В комнате недалеко отсюда, у меня находится твой лучший друг, и девушка, которую ты…

— Я сделаю это! — воскликнул Уголек. — Я сделаю все, что ты скажешь! — Он посмотрел на Перри, и слезы снова потекли по его щекам. — Я не знал, что делать. Прости.

Перри крепко прижал его к себе. Уголек продолжал говорить, что он сожалеет, хотя он был единственным, кто заслуживал извинений. От Перри. От Соболя и Гесса, и от всех остальных. Перри хотел сказать ему об этом, но его голосовые связки были словно зажаты.

Соболь двинулся к двери. Он остановился, растянув губы в довольной улыбке. Он получил то, что хотел.

— Сделай мальчика сильным, Гесс. Начни с лечения, которое мы обсуждали… со всего. Теперь мы направляемся к побережью.

— Пока нет, — запротестовал Гесс. — Мы не должны пытаться пересечь границу, пока мальчик не станет готов. Даже с ускоренными программами терапии ему понадобится время, чтобы восстановить силы, и мы не можем мобилизовать «Комодо» в такую бурю. Мы останемся здесь и подождем, пока она пройдет, пока мальчик не поправится.

— Эта буря никогда не пройдет, — сказал Соболь. — Мы будем в лучшем положении на побережье. Готовые сделать переход, как только Уголек будет готов.

Лицо Гесса побагровело.

— Перемещение данного подразделения требует предусмотрительности. Требуются приготовления, проверка безопасности, предупреждение различных опасных ситуаций, которые могут невзначай возникнуть. Вся это работа превосходит твое понимание. Твое нетерпение разрушит наши шансы на выживание.

Перри почувствовал, как энергия в комнате сосредоточилась, переключившись на их ссору. Кирра поймала его взгляд. Она тоже это понимала: Гесс и Соболь, в конце концов, столкнутся. Уголек все еще дрожал рядом с ним.

— Либо мы действуем сейчас, либо умрем, — сказал Соболь.

— Этот корабль мой, Соболь. Здесь я командую.

Соболь на мгновение замолчал, его бледные глаза сверкнули.

— Ты совершаешь ошибку, — сказал он и вышел за дверь.

По приказу Гесса стражи вырвали Уголька из рук Перри. Он слабо сопротивлялся, вопросы лились из него потоком.

— Куда вы меня тащите? Почему я не могу остаться с Перри?

Другой стражник схватил Перри за руку. Перри отреагировал мгновенно, толкнув его в стену. Он обхватил рукой горло стража, прижимая его к земле. Двое мужчин выхватили пистолеты, но Перри продолжал стоять, глядя в испуганные глаза Поселенца.

— Ты уже закончил? — спросил Гесс.

— Нет. — Он еще не закончил, но заставил себя отпустить мужчину и отступить назад. — Все будет хорошо, — сказал он Угольку. — Обещаю. — Затем он позволил стражам отвести себя в комнату напротив.

— Подождите снаружи, — сказал Гесс своим людям. Затем он последовал за Перри в комнату.

Дверь закрылась, и они остались одни.

Гесс расставил ноги и расправил плечи, смерив Перри холодным взглядом.

— Если мои люди услышат хоть малейшие признаки борьбы, они придут сюда и застрелят тебя.

Перри тяжело опустился на койку.

— Я мог бы убить тебя молча, если бы захотел. — Его телу не понравился прилив сил, который он использовал несколько мгновений назад. Его мышцы дрожали, по спине пробегали мурашки, тошнота и ярость боролись внутри него.

— Так жестоко, — сказал Гесс, качая головой. — Не думай, что я забыл, как ты вломился в мой Модуль и сломал челюсть моему сыну.

— Он напал на Арию. Тебе повезло, что это все, что я сделал.

Гесс дерзко вздернул подбородок, как и Сорен, но его вспыльчивый характер вызвал голубые вспышки в глазах Перри. Гесс боялся его. Перри был избит, безоружен, босиком, но Гесс все равно боялся.

— Я бы не позволил Соболю причинить боль Арии, — сказал Гесс.

— Тогда тебе следовало высказаться.

— А тебе не следовало так усложнять ситуацию! Как лидер, ты должен знать, что индивид служит группе. Жертва одного человека ради безопасности многих не может быть не понятна тебе.

— Понятна.

— Тогда почему ты сопротивлялся?

Перри не сразу ответил. Он не хотел вести этот разговор с человеком, которого не уважал. Но ему нужно было сказать то, что он чувствовал, вслух… для себя. Пришло время принять то, что он знал уже несколько недель.

— Я понимаю, что без его способностей ни у кого не будет шанса. Но я должен был позволить ему самому решать свою судьбу. — Перри мог бы приказать Угольку, мальчик сделал бы все, что бы он ни попросил. Но так, надеялся Перри, Уголек почувствует, что он сохраняет хоть какое-то чувство контроля над собственной жизнью. На Уголька оказывали давление, но, в конце концов, он все же сделал выбор.

Гесс издал раздраженный звук.

— Ты его лидер. Ты должен был приказать ему.

Перри пожал плечами.

— Мы смотрим на вещи иначе.

— Как ты можешь притворяться таким благородным? Посмотри на себя… Посмотри, что Соболь с тобой сделал.

— Я не притворяюсь, и эти синяки ничто по сравнению с тем, что Соболь получит взамен.

Произнеся эти слова, страшная и сильная жажда мести открылась в нем. Он ничем не отличался от Рокота. Он только игнорировал это желание. Но он больше не мог.

Гесс провел рукой по лицу, качая головой.

— Твоя проблема в том, что ты хочешь бросить вызов Соболю силой. Это не испытание на прочность! Мы же не в эпоху Средневековья! Речь идет о рычагах и стратегии. — Он махнул рукой, все больше волнуясь. — Посмотри вокруг себя. У меня есть контроль над всем. «Комодо». Флот парит снаружи. Все лекарства, еда и оружие. Я дал Соболю несколько пистолетов и электрошоковых дубинок, но они игрушки по сравнению с тем, что я держал взаперти. Медпрепараты. Еда. Система связи. Все это мое. Мы никуда не идем и ничего не делаем, пока я не прикажу.

— Ты вычеркнул людей из своего списка, — сказал Перри.

— Чушь. Они мои тоже, — выплюнул он.

— Ты уверен?

— Я был командующим гораздо дольше, чем ты живешь, Посторонний. Мои пилоты и стражи отлично обучены. Если ты думаешь, что Соболь собирается…

В комнате разразился сигнал тревоги. Глаза Гесса метнулись к динамикам.

Равновесие Перри пошатнулось, когда пол подскочил вверх, и ему показалось, что он падает в обратном направлении. Он спрыгнул с кровати, а комната продолжала выгибаться вверх рывками. Он обрел равновесие и встретил потрясенный взгляд как раз перед тем, как Гесс покинул комнату.

«Комодо» пришел в движение.

Глава 27 АРИЯ

— Как долго мы здесь находимся? — спросила Ария. — На «Комодо»?

— Плюс-минус сорок восемь часов, — ответил Сорен. — Зачем тебе?

— Я и забыла, что он может передвигаться, — сказала она.

Теперь они заняли свои привычные места в камере. Сорен лежал на нижней койке, ближе к двери. Она на другой стороне. Рокот то сидел рядом с ней, то расхаживал по небольшому пространству между кроватями.

«Комодо» двигался уже час. Постоянная вибрация напоминала ей о поездах в Мирах, но она была гораздо грубее. Время от времени камера резко дергалась в ту или иную сторону. Первые десять минут она держалась за спинку кровати и напряглась каждый раз, когда это происходило. После особенно сильного толчка она решила не отпускать ее.

— У этой штуки квадратные колеса? — пробормотал рядом с ней Рокот.

— Колеса по определению круглые, — ответил Сорен. — Так что нет, колеса не квадратные. Они напоминают гусеницы танка с усовершенствованной подвеской, предназначенной для маневренности и устойчивости, а не для всплесков скорости.

Рокот взглянул на нее, и между его бровями появилась морщинка.

— Ты что-нибудь из этого поняла?

Она покачала головой.

— Не многое. Сорен, что ты только что сказал?

Сорен раздраженно вздохнул.

— Эта штука весит… Я даже не знаю сколько тонн. Она очень много весит. Переезд — это как переезд маленького города. Чтобы сделать его эффективным на любом виде местности, каждый из сегментов «Комодо» сидит на рельсовой системе — колесах, которые катятся по трассе, как старые танки. Трасса распределяет вес на большой площади и делает нас стабильными, поэтому вам не стоит беспокоиться, что мы перевернемся. Мы этого не сделаем. «Комодо» сможет перелезть через все что угодно. То, о чем вы должны беспокоиться, так это о том, что они заставляют рабочую лошадку стать скаковой.

— Мне больше нравилось, когда я его не понимал, — сказал Рокот.

— Они пытаются убежать от эфирной бури, — сказала Ария, но в этом не было никакого смысла. Разве Лоран не говорил ей, что бежать бесполезно? Разве он не говорил, что Гесс рекомендовал пережить бурю на месте?