– Джейн...

– Да? – Я обернулась и увидела, что Дэвид Стюарт стоит у яблони и внимательно рассматривает меня. За его спиной я разглядела лежащий на пледе поднос с кофе и сообразила, что Дэвид уже окликал меня, но я не слышала. Он скользнул под низкие ветки и встал рядом со мной, опершись о ствол дерева.

– Ничего не случилось?

– Почему вы спрашиваете?

– У вас встревоженный вид и лицо очень бледное.

– Оно у меня всегда бледное.

– И всегда встревоженное?

– Про тревогу я ничего не говорила.

– Вчера... ничего не произошло?

– Что вы имеете в виду?

– Только то, что вы старательно избегаете этой темы.

– Все в полном порядке... – Мне захотелось встать и уйти, оставив Дэвида одного, но мешала его рука. Кроме того, мой поступок выглядел бы бестактным. Адвокат прищурился, и под этим знакомым проницательным взглядом я почувствовала, что мое лицо заливается краской.

– Как-то вы признались, – улыбнулся Дэвид, – будто краснеете, когда начинаете лгать. По-моему, вас что-то тяготит.

– Ничего не тяготит. В любом случае это не имеет отношения...

– Если бы вы хотели сказать, то сказали бы, правда? Может, я бы чем-то помог.

Я подумала о девушке из Лондона, Гибсоне... себе и снова оказалась во власти неодолимых страхов.

– Никто мне не поможет, – вздохнула я. – Никто и ничто.

Дэвид не стал настаивать. Мы вышли на солнечную лужайку, чему я была очень рада, потому что к тому времени уже вся покрылась мурашками. Я села на теплый плед и пригубила кофе, а Дэвид предложил мне сигарету, чтобы защититься от досаждающих комаров. Согревшись, я легла, закинув руки за голову и подставив лицо солнцу. От внезапно навалившейся усталости и выпитого вина меня потянуло в сон. Я закрыла глаза и мгновенно задремала под слабый шум реки.

Примерно через час я очнулась. Дэвид полулежал рядом, опершись на локоть, и читал газету. Я сладко потянулась, зевнула и заметила, лукаво глядя на него:

– Похоже, у меня выработалась новая привычка.

– Какая именно?

– Просыпаться в вашем присутствии.

– Я все равно собирался вас разбудить и отвести в дом.

– Который час?

– Половина четвертого.

Я сонно поморгала и спросила:

– Вы приедете на чай в «Элви»? Бабушка очень обрадуется.

– Я бы с удовольствием, но надо ехать к одному приятелю, который живет довольно далеко. Время от времени он начинает мучить себя и доставать окружающих по поводу завещания, тогда я приезжаю и успокаиваю его.

– Очень напоминает шотландскую погоду...

– То есть?

– Ваша работа. Сегодня вы занимаетесь неизвестно чем в. Нью-Йорке, завтра летите в какое-то захолустье, чтобы успокоить друга. Вам нравится роль непоседливого адвоката?

– Признаться, да.

– Вы просто созданы для нее. Я хочу сказать... что у вас все очень гармонично. Даже этот дом... сад. Они прекрасно вписываются в вашу жизнь.

– Вы в нее тоже вписываетесь, – заметил Дэвид.

Я с замиранием сердца ждала продолжения темы, и был момент, когда Дэвид явно хотел что-то добавить, но передумал. Он молча встал, собрал чашки и направился в дом. Когда хозяин вернулся, я все еще лежала, наблюдая за рекой. Тогда он быстро нагнулся, подхватил меня и поставил на ноги. Я развернулась к нему лицом и, оставаясь в •ласковых объятиях, усмехнулась:

– Кажется, и это не в первый раз.

– Только тогда ваше лицо было распухшим от слез, а сегодня...

– Что – сегодня?

Дэвид рассмеялся:

– Сегодня у вас еще больше веснушек, а все волосы в листьях и траве.

Через пятнадцать минут мы уже были на шоссе, ведущем в «Элви». В машине с опущенным верхом ветер сразу растрепал мои волосы, и тогда Дэвид вынул из бардачка шелковый шарф и протянул мне, чтобы я повязала им голову.

Когда мы подъехали к месту, где велись дорожные работы, горел красный свет, и нам пришлось ждать, наблюдая за тем, как подъезжающие машины выстраиваются в длинный ряд.

– Я не могу отделаться от ощущения, – нахмурился Дэвид, – что разумнее возвести новый мост, а не ремонтировать этот отрезок дороги... лучше бы они сделали что-нибудь с чертовым углом на той стороне.

– Но мост такой симпатичный...

– Он небезопасен, Джейн.

– Все это знают, поэтому едва ползут.

– Знают, но не все, – сухо поправил он. – Летом здесь полно туристов.

Вспыхнул зеленый свет, и мы двинулись мимо знака, на котором огромными буквами было написано: «Двигаться скатом». Мне в голову пришла мысль позабавиться.

– Дэвид, вы нарушили правила.

– Почему?

– Здесь знак «Двигаться скатом», а вы нажали на газ.

Повисла долгая пауза. Я невольно подумала: «Господи, почему так всегда получается: когда я хочу сострить, никому не смешно».

– Я не знаю, как это делается, – наконец признался он.

– А вас никто не учил?

– Моя мать рано овдовела и осталась почти без средств. Мы не могли позволить себе уроки по вождению.

– Но все должны уметь двигаться скатом. Это одна из добродетелей.

– Ну что же, – вздохнул Дэвид, въезжая на опасный мост, – придется повышать квалификацию. – С этими словами он резко нажал на педаль, и ветер снова засвистел у меня в ушах.

Вернувшись в «Элви», я первым делом продемонстрировала бабушке свитер цвета морской волны, купленный в оружейной лавке.

– Ты слишком разборчива, чтобы что-то покупать в Кепл-Бридж? – рассмеялась она, критически глядя на бесформенную вещь, и по доброте душевной прибавила: – Зато он очень теплый. С чем ты его будешь носить?

– С брюками, наверное. Я хотела купить юбку, но ничего не подобрала.

– А какую тебе хотелось?

– Что-нибудь теплое... может, когда ты в следующий раз поедешь в Инвернесс...

– Как насчет шотландской? – предложила она.

Признаться, о таком варианте я даже не подумала. Предложение мне пришлось по душе. Шотландские юбки самые удобные в мире, и расцветка у них восхитительная.

– А где ее купить?

– О, милая, не надо ничего покупать, в доме полно этого добра. Синклер носит их с тех пор, как начал ходить. Мы ни одной не выбросили.

Я совершенно забыла о том приятном обстоятельстве, что шотландская юбка, в отличие от велосипеда, не имеет пола.

– Вот здорово! Как мы не подумали об этом раньше? Я хочу взглянуть на них прямо сейчас. Где они лежат? На чердаке?

– Да нет. В комнате Синклера. В шкафу над его гардеробом. Я пересыпала их нафталином, и, если ты что-то выберешь, мы повесим ее во дворе. Запах выветрится, и юбка будет как новая.

Не теряя ни секунды, я бросилась на поиски экипировки. В комнате Синклера (к счастью, в данный момент хозяина не было в «Элви») царил идеальный порядок. Чистота всегда была отличительной стороной его характера. Еще в детстве кузен не выносил беспорядка и всегда аккуратно складывал одежду и убирал игрушки.

Я взяла стул и поставила его перед гардеробом Синклера. Шкаф был встроен в альков у камина, и свободное пространство наверху было отведено под чемоданы и старую одежду. Я залезла на стул, раскрыла дверцы и увидела сложенные ровной стопкой книги, какие-то журналы по автоспорту, ракетку для сквоша и пару ласт. Из большой, перевязанной бечевкой картонки сильно несло запахом нафталина. Я потянулась к ней и случайно задела локтем лежавшие рядом книги, которые с грохотом посыпались вниз. Не в силах ничего поделать, я молча стояла на стуле, испуганно созерцая, как они падают на пол.

Чертыхнувшись, я все же стащила коробку, положила на кровать и наклонилась, чтобы собрать книги. В беспорядочной куче я разглядела учебники, энциклопедический словарь, «Пти Ларусс», жизнеописание Микеланджело, а под ними...

Это была толстая тяжелая книга, в ярко-красном сафьяновом переплете, украшенная личным гербом и титулом, тисненным на малиновом корешке. «История живой природы» в двух томах.

Я увидела эту книгу, и сразу нахлынули воспоминания. Мне было шесть лет, когда отец торжественно доставил ее в «Элви» после удачного набега на букинистический магазин мистера Макфри в Кепл-Бридж. Мистер Макфри давно умер, а его магазин превратился в табачную лавку, но в те дни папа мог часами беседовать с букинистом, веселым эксцентричным чудаком, который, не обращая внимания на пыль и грязь, часами самозабвенно копался среди бесчисленных полок, уставленных ветхими томами.