– Почему же для меня такое исключение?

– Я чувствую, что в этом нет ничего плохого.

– Ага, значит, вы просто эстет?

– Может быть.

Хенрик обвел глазами комнату.

– Я не вижу здесь штанов для себя, – сказал он. – Штайнхаген был небольшого роста.

Анна согласилась, что надо пойти искать в другом месте. Взяла из шкафа халат и несколько мохнатых полотенец и завернула в свою полосатую куртку. В дверях она вдруг передала сверток Хенрику:

– Подержите, пожалуйста.

– Что это такое?

– Туфли. Кажется, мой размер.

Внизу, возле лестницы, лежал человек. Анна вскрикнула. Человек шевелился и стонал.

– Подождите здесь, – сказал Хенрик, достал пистолет и начал спускаться.

– Он может выстрелить! – испуганно сказала Анна.

– Тише, – шепнул Хенрик. Женщина замолчала.

Хенрик наклонился над распростертым телом. Лица не было видно, в полумраке поблескивала клинообразная лысина. Худой и длинноногий. «Еще один верзила. Смешно, что я вынимал пистолет». Хенрик положил пистолет в карман.

– Он ранен? – спросила Анна.

– Сейчас погляжу.

Хенрик наклонился и перевернул человека навзничь, увидел продолговатое старое лицо. «Ему, наверно, лет шестьдесят с небольшим, эта твердая белая щетина, этот хрящеватый нос, морщины и борозды вокруг тонкогубого рта».

– Жив, – сказал Хенрик.

Послышались легкие, осторожные шаги Анны, потом удивленный голос:

– Посмотрите, в смокинге.

Действительно, на старике был смокинг, рубашка с накрахмаленной манишкой, хотя и очень грязной, бабочка и дорогие запонки.

– У него вид манекена с витрины, – сказала Анна. – Ну что, ранен?

– Следа крови не видно. Наверно, упал с лестницы, ударился головой.

– Может, его сбросили? – спросила она, беспокойно оглядываясь по сторонам. Лестница была мрачная, дверь в квартиру Штайнхагенов слегка пошатывалась. – Может, там кто-нибудь есть? Достаньте пистолет.

Хенрик наклонился над стариком. Из тонкогубого рта вырвался хрип и пахнуло кислятиной. Хенрик отпрянул.

– Агония? – спросила женщина.

– Он в дым пьян. Надо подождать, пока проспится. А сейчас можно обыскать.

Хенрик оттащил старика к стене и снял с него смокинг. Оружия у старика не было. Хенрик нашел паспорт на имя Шаффера, Курта Шаффера, пятьдесят семь лет. «Плохо выглядишь, Mensch, – подумал Хенрик. – На вид тебе больше, не помог тебе твой фюрер». Другой документ свидетельствовал, что резервист Курт Шаффер, проживающий в Грауштадте, парикмахер по профессии, признан временно невоеннообязанным по причине ревматизма в острой форме, а также хронического катара желудка.

– Не хотите примерить его смокинг? – спросила Анна, когда Хенрик стал одевать старика. – Вам неинтересно, как вы в нем выглядите?

– Этот немец нам пригодится.

– Когда мы сюда пришли, его здесь не было, – вспомнила Анна.

– Может быть, он пил где-нибудь поблизости. Услышал наши голоса и решил посмотреть, что происходит.

– И слетел с лестницы, – закончила она.

– У него такой вид, будто он возвращался с бала.

– Вы думаете, их больше? – с беспокойством спросила она.

– Не знаю. Шаффер нам все расскажет.

Хенрик прошел прихожую и толкнул дверь, выходящую во двор.

– Куда вы? – крикнула Анна.

– Присмотрите за ним. Там где-то должна быть тележка.

– Как вы догадались? – спросила она, когда он вернулся с тележкой.

– Опыт. Поляки все носят на себе. Немцы давно уже такой глупости не делают. Вы можете прочитать в «Пане Тадеуше», что происходило после битвы под Йеной и какую роль в эвакуации сыграли вагены. Я должен был стать учителем польского языка. Вот видите, знания, полученные из книг, тоже иногда могут пригодиться. Нужно согнуть ему ноги в коленях.

– Что вы хотите с ним сделать?

– Отвезти в «Тиволи».

Уложить пьяного на тележку было делом нелегким.

– Шаффер, – говорил Хенрик, – не сопротивляйся, будь человеком.

Парикмахер захрапел.

– Так, так, Шаффер, спрячь педали. Уфф, – с облегчением вздохнул Хенрик, наконец уложив немца. – Можно везти. – Вдруг его обдала горячая волна. Он отвернулся и сделал вид, что рассматривает трещины на стене.

– Что вы там ищете? – спросила Анна.

– Счета за свет.

– Я знаю что. Хенрик толкнул тележку.

– Подержите дверь, – приказал он. «Догадливая! Интересно, у нее тоже кровь ударила в голову, она тоже увидела трупы?»– У вас бывают обмороки? – спросил он.

– Никогда.

– У меня тоже.

– Нас этим не проймешь, – сказала она.

– Да, мы из обожженной глины. – Он выкатил тележку на улицу. Перед домом росли липы, и можно было вздохнуть полной грудью, – Я чувствую, что нарублю сегодня дров, – сказал Хенрик.

– Смулка хочет бить окна, – сказала она. Хенрик улыбнулся. Они тянули тележку вдвоем, – Шаффер не очень тяжелый, – сказал Хенрик. – Наверное, голодал. Ты голодал, Шаффер?

– Давайте называть его Курт.

– Да, теперь он наш. Ты голодал, Курт, или ты просто такой стройный? Смокинг сидит как влитой, жаль, что он его так заляпал.

Они катили тележку вдоль железной ограды парка.

– Не тарахти, Курт, – обратился Хенрик к пьяному, одна нога которого выпрямилась в колене и теперь билась пяткой о мостовую.

– По-моему, еще кого-то обнаружили, – сказала женщина, прислушиваясь. – Мешает стук колес. Остановитесь.

Хенрик остановился. Пьяница сладко всхрапнул.

– Это оттуда, – сказал Хенрик, показывая на решетку, за которой находился теннисный корт, посыпанный кирпичной крошкой.

Вияс, мужчина с прилизанными волосами, поднял ракетку кверху и подал мяч. Пани Барбара отбила, но мяч попал в сетку.

– Они сошли с ума, – пробормотала Анна. – Идите сюда! – крикнула она. – Мы нашли немца!

Теннисисты подбежали к забору, седая панн слегка хромала.

– Я подвернула ногу, – пожаловалась она. И, показывая на Прилизанного, у которого было мокрое от пота лицо, добавила: – Играет как черт. Бегает за каждым мячом, будто от этого бог знает что зависит.

Вияс заинтересовался пьяным.

– Кто такой? – спросил он. – Немец.

– Его зовут Курт, – сказала Анна, – Лежал пьянехонький на лестнице.

– Давайте его застрелим, – предложил Вияс. Все молчали. Тогда он пояснил: – Когда мы сюда пришли, здесь никого не было, поэтому и дальше никого не должно быть.

– Это сделаете вы? – спросил Хенрик.

– Могу. Могу, – повторил он через минуту, но пистолет не вынул. Пьяный всхрапнул, и по его лицу разлилось блаженство.

– Курт, – позвал Хенрик. – Я решил привести тебя в чувство. Потом мы выясним, кто ты такой. Что вы скажете? – обратился он к Виясу.

– Хорошо, шеф решит. Избавиться от него мы всегда сумеем.

– Ну как, вы в форме? – спросил он пани Барбару.

– Не жалуюсь. Это что, переодетый гестаповец? – спросила она, показывая на немца.

Ответила Анна:

– Курт – парикмахер.

– Чур, я первая! – воскликнула пани Барбара. – Первая на завивку! – И, повернувшись к Виясу: – Только, упаси боже, не стреляйте. Сначала мытье головы, окраска волос, перманент, а потом уже ваши мужские развлечения.