Хендрике

Извините, барин!

(Убегает.)

Рембрандт

(в гневе подходит к доктору Тюльпу)

Вы слушали?! Ах да: ведь он ваш зять—

Наш бургомистр!

Доктор Тюльп

(вытирая платком камзол)

Не для того, поверьте,

Я к вам пришел. Я должен вам сказать,

Что Саския стоит у двери смерти.

Пораженный, Рембрандт отступает.

Рембрандт

Как, сударь?

Доктор Тюльп

(зло)

Вы замучили ее,

И, как свеча, она от горя тухнет.

Здесь ни к чему все знание мое,

Все специи моей латинской кухни.

Входит Людвиг.

Рембрандт

Я поражен… Что делать мне, друзья?..

Доктор Тюльп

Ее леченья дам подробный план я:

Не волновать. Позировать нельзя.

Беречь ее.

Людвиг

(в тон доктору Тюльпу)

Все исполнять желанья.

Доктор Тюльп

Профессоров консилиум сейчас

Созвать к больной.

Рембрандт

(в отчаянии)

Здесь денег нужно море!

А где их сразу взять?

Пушкарь

(к Мортейре)

Тут не до нас.

Пойдем, старик. У человека — горе.

Никем не замеченные уходят.

Рембрандт

(смотрит на модель фрегата)

Модель продать?

Людвиг

Нет, слишком хороша!

Рембрандт подходит к картине Ван-Дейка.

Рембрандт

Спустить Ван-Дейка?

Людвиг

Жалко: это память.

Рембрандт

(берет в руки бюст Гомера)

Бюст заложить!

Людвиг

Не стоит ни гроша

Твой бюст — дешевка, говоря меж нами!

Рембрандт

Ты — мой карман!

Людвиг

Благодарю за честь.

Рембрандт

Флоринов, Людвиг! Денег, Людвиг, денег!

Спаси меня! Есть деньги?

Людвиг

(вынимает из кармана мелкую монету)

Деньги есть:

Один серебряный немецкий пфенниг.

Берешь?

Рембрандт

Ты издеваешься, дурак!

Людвиг

Я не держу наследства под периной.

Рембрандт

Займи мне, друг!

Людвиг

Ты задолжал и так

Двенадцать тысяч золотых флоринов.

Рембрандт

Еще займи!

Людвиг

Нет денег.

Рембрандт

Задуши,

Зарежь, но дай! Ведь не о бабьих фижмах,

О жизни речь!

Людвиг

(вынимает из кармана расписку)

Расписку подпиши.

Рембрандт, не глядя, подписывает.

Ну, понатужусь. Может, что и выжму.

Людвиг с доктором Тюльпом уходят, Рембрандт садится и глубоко задумывается.

Входит Саския в домашнем платье, в чепце. Очень бледна, слаба. Идет, держась за стены.

Саския

Я вижу, милый, ты неисправим:

Кто был тут?

Рембрандт

Тюльп и Людвиг.

Саския

А вначале?

Рембрандт

Один — артиллерист, другой — раввин.

Саския

Ты все с подонками. Как вы кричали!

А я и не вздремнула в эту ночь

Под адский грохот пушек Нисверслуйса.

Рембрандт

(усаживает ее в кресло)

Любимая, позволь тебе помочь.

Ты нездорова. Лучше не волнуйся.

Саския

Мне непонятно: что тебя влечет

К ночлежке, к рынку, к улице, к таверне?

Людей из общества — наперечет

В твоем кругу: все больше грязной черни.

Рембрандт

Натуру в них ищу я, может быть,

А может— совесть. Я тебя обидел?

Я, например, не в силах позабыть

Ту карлицу, что в желтом доме видел.

Стояла тьма. Лишь печь была светла.

В ней уголья пощелкивали сухо.

Открылась дверь, и в горницу вошла

Полуребенок и полустаруха.

На поясе ее висел петух,

Халат оранжевый иль одеяло

Влеклось за ней. Казалось, мир потух,—

Так в отблеске огня оно сияло!

Я в первый холст решил ее вписать…

Тебе удобно?

Саския

Да и нет. Не знаю.

Рембрандт

Укрой колени. Посвободней сядь.

Тебе понравилась моя «Даная»?[16]

Саския

Ты не польстил мне там. Я б как-нибудь

Иначе быть написана хотела:

В «Данае» у меня пустая грудь,

Зеленое расплывшееся тело.

Рембрандт

Ты и такой мила мне, жизнь моя,—

С морщинками гусиных этих лапок.

Ужели ты хотела б, чтобы я

Намалевал тебя средь модных тряпок?

Когда б я так исполнил твой заказ,

То оскорбил бы страсть и вдохновенье.

(Вглядывается в Саскию.)

Я уголки не дописал у глаз!

Подвинься к свету на одно мгновенье.

(Снимает с мольберта закрывающее его полотно, садится, берет кисть, начинает писать.)

Тут надо глубже тень. Тут ярче свет.

Здесь глуше тон, а здесь чуть-чуть

цветистей…

Ты дремлешь?

Саския

Да.

Рембрандт

Ты не устала?

Саския

Нет.

Рембрандт вытирает кисть о скатерть.

Опять о скатерть вытираешь кисти?

Я целый год другой тебе не дам!

Рембрандт

Прости, родная: скверная привычка.

Саския

Как скучен этот грязный Амстердам,

Колоколов глухая перекличка,

Да мутные каналы, да туман,

Да черепица крыш, да кафель белый…

Счастливица Елена Фоурман[17]

Там, при дворе принцессы Изабеллы,—

Галантная любовь, театр, пиры,

Дворянские короны на жилищах…

Рембрандт

А знаешь ты, что две мои сестры

Попали в лейденский «Синодик нищих»?[18]

Саския

Ах, бедные… Вот если б Амстердам

Сегодня ночью занял принц Оранский!

Рембрандт

(удивленно)

А что б тогда?

Саския

Он перенес бы к нам

Жантильный дух учтивости испанской.

Рембрандт

Ты вот о чем!

Саския

(мечтательно)

Изысканных господ

Какой цветник пестрел бы в свите

принца!.. Ты что ворчишь?

Рембрандт

Избави нас господь,—

Я говорю, — от этого зверинца.

Саския

(не слушая его)

Все дамы в бархате. А у мужчин

Белеют кружева под шелком черным…

Тебе Вильгельм пожаловал бы чин,

Назначил бы художником придворным,

Ты б написал его парадный въезд:

Чернь рукоплещет!..

Рембрандт

(насмешливо)

Или громко свищет.

Нет, я от принца ни чинов, ни мест

Не принял бы: я живописец нищих.

Саския

Фи, не груби. Тогда твоя жена,

Как Фоурман, блистать бы стала всюду.

Рембрандт

Я, правда, позабыл, что ты больна.

Саския

Ты так нечуток!

Рембрандт

Продолжай, не буду.

Саския

Я думаю: какой продавший честь

Клейменный каторжник, забывший совесть,

Сторожевым о принце мог донесть?

Рембрандт

А вдруг бы я сказал им эту новость?

Саския

Тебе, понятно, это всё равно,

Но я считала бы, что ты— предатель!