Как это могло получиться? – повторял про себя Терьян. Кто она – потаскуха? Или просто потянуло на большие деньги? Как же ей удалось вот так обвести всех – и его, Сергея, – вокруг пальца? Где были его глаза?
Он не находил ответа.
После часа бессмысленного лежания Терьян встал, махнул рукой на уговоры Виктора остаться и поехал домой. Там никого не было. Он прошел по квартире, постоял, стащил со шкафа большой чемодан и стал запихивать туда Ликины вещи. К его удивлению, влезло все, кроме двух пар туфель и большого плюшевого медведя, которого ребята подарили им на свадьбу. Сергей вспомнил, как это было. Медведя притащили Платон и Виктор. Они вошли, держа его за передние лапы и заставляя семенить между собой. Лика захлопала в ладоши, схватила игрушку и весь вечер не спускала ее с колен. А когда все закончилось и ребята стали разъезжаться по домам, Лика забилась с этим медведем в угол дивана и, ни на кого не обращая внимания, стала тихо убаюкивать его, приговаривая что-то совсем детское. Первую ночь после свадьбы мишка провел в ногах их постели, все видя круглыми пластмассовыми глазами и прислушиваясь смешно торчащими полукружьями ушей. Да и потом он еще долго оставался немым свидетелем, пока в один прекрасный день Лика не отправила его в ссылку на шкаф, а на вопрос Сергея ответила, что медведя в это время года лучше не нервировать, иначе он может сбежать в лес к медведице.
Сергей нашел подходящий пакет, снял мишку со шкафа и уже начал было его упаковывать, как пальцы нащупали разошедшийся шов на спине и что-то твердое внутри. Он перевернул игрушку. Медведь, набитый темно-коричневым волокном, был наполовину выпотрошен. Внутри находились два пухлых конверта и две картонные коробочки. Сергей бросил медведя на пол, сел на стул и приступил к изучению найденного. Конверты особого интереса не представляли, поскольку находились в них, как и предполагал Сергей, деньги. Сорок тысяч рублей в банковских упаковках по две с половиной тысячи в каждой. Намного интереснее было содержимое коробок. В первой обнаружилась пухлая пачка стодолларовых купюр – пять тысяч, как выяснилось после пересчета. Две сберегательные книжки на предъявителя – по пятьдесят тысяч рублей на каждой. Все деньги положены на книжки в течение последних месяцев. Еще одна книжка с тридцатью тысячами – на имя какого-то Суровнева. А на дне – небольшой черный блокнот, который Сергей отложил в сторону, решив изучить его содержание попозже. Во второй коробке он обнаружил три золотых кольца – два обручальных и одно с небольшим бриллиантиком, – перетянутую аптечной резинкой пачку писем и два паспорта на разные фамилии, но с фотографиями Сержа Марьена.
В письмах Терьян нашел подтверждение тому, о чем догадывался. Серж Марьен в девичестве, то есть до эмиграции, имел простую русскую фамилию Мариничев и был первым мужем Лики. Развод был вызван тем, что ныне покойный Ликин отец в свое время занимался чем-то сверхсекретным и зять эмигрант ему был противопоказан. А посему молодая супружеская пара была разлучена, но переписку продолжала: в Москву письма приходили на адрес одной из Ликиных подруг. Когда железный занавес чуть приподнялся, появилась возможность и для личных встреч, которые, судя по письмам, немедленно приобрели интимную окраску. Во всяком случае, в последнем письме Марьена, написанном вскоре после свадьбы Терьяна и Лики, содержались кое-какие воспоминания и пожелания на будущее, которые заставили Сергея заскрипеть зубами. Он положил письма на место и открыл черный блокнот.
Как Терьян сразу же понял, это была вполне профессионально составленная приходно-расходная книга, исписанная аккуратным детским почерком Лики. Сергей, уже набивший руку на бухгалтерских документах, разобрался в записях без особого труда. Бизнес Лики был обширен и многогранен. Она олицетворяла собой тот самый канал, по которому в кооперативы шли компьютеры Марьена. Ей же передавали выручку темные личности, которые участвовали в индивидуальных сделках купли-продажи (кое-какие фамилии и адреса Терьян тут же узнал). Лика переправляла рубли трем неизвестным, значившимся в блокноте под кличками "Жучок", "Серый" и "Фред", получала у них валюту и рассчитывалась с Марьеном. Ее заработок исчислялся в рублях – от продажи компьютеров – и в долларах – от обменных операций. Но и это было еще не все. Через Лику в уже известные Сергею кооперативы "Информ-Инвест" и "Технология", а также ряд других, потоком шли выделенные главку фонды: ткани, краски, стройматериалы, сантехника. В обратном направлении передвигались наличные деньги – около шести процентов от стоимости материалов, – из которых часть, правда, не очень существенная, предназначалась Лике, а остальные фигурировали в графе "К распределению". Определенная, и весьма значительная, доля тоже поступала "Жучку" и "Фреду". А еще был особый раздел под названием "Прочие операции", изучив который Сергей с удивлением выяснил, что на последних компьютерах, закупленных "Инициативой" у Марьена, Лика заработала всего шесть тысяч рублей, а на обмене компьютеров на трусики – две.
Он аккуратно переписал некоторые цифры в свою записную книжку, бросил конверты и коробки в ящик письменного стола, запер на ключ и позвонил Виктору.
– Витя, – сказал Сергей, – мне бы хотелось подвести кое-какой итог под всей этой историей. Я тут довольно много узнал. У меня к тебе просьба – позвони Тошке и Ларри. Давай через час встретимся у тебя.
Разговор состоялся, но закончился совершенно не так, как представлял себе Терьян. Сергей думал, что, изложив механику операций, проводившихся Марьеном, Ликой и главком, он сможет – в присутствии Платона и Ларри как третейских судей – обозначить степень своей ответственности за все происшедшее. И Виктор, пусть даже он будет некоторое время махать руками и орать, что никто никому ничего не должен, примет это как данность. Потому что выпестованная годами академической деятельности щепетильность Терьяна иного исхода не допускала, так же как и генетическая память, в соответствии с которой мужчина в семье должен отвечать за все.