И Шталекер вкратце пересказал события истёкших двух суток.

Человек в шапочке сказал:

— Кое-что уже знаю. Позавчера на рассвете в лесу, близ вокзала, были найдены три парашюта. Далее мне известно о происшествии у дома с проходными дворами.

— Это был он! Я переодел его, но он не хочет оставаться у меня… Вам надо встретиться.

— Он сам просил об этом? — быстро спросил собеседник.

— Что вы! О вас он и не подозревает. Это — моё мнение.

— Так… Какой он из себя, Отто? Опишите его.

— Ему что-то около тридцати. Высок, светловолос, чёткий профиль, светлые глаза. Широкоплеч и строен, чувствуется много энергии и силы. Ещё: разговаривая, глядит прямо в глаза.

— Он, я вижу, понравился вам?

— Да, не могу этого скрыть. Между прочим, по облику настоящий немец.

— Но вы говорите — русский?

— Быть может, из эмигрантов. Кстати, назвался германским коммунистом.

— Любопытно.

— Знаете, мы как-то сразу стали понимать друг друга.

— Любопытно, — повторил человек в шапочке.

— Встречу нельзя откладывать.

— Хорошо. — Собеседник Шталекера задумался. — Адрес, которым вы пользовались прошлый раз, помните?

— Домик у железнодорожного моста?

— Да. Там, где мы прятали польского профессора. Время явки, сигнал — все, как и прежде.

— Итак, сегодня?

— Да.

Наступил вечер. Огни в домике Шталекера были погашены. Фрау Берта стояла у раскрытого окна, придерживая за ошейник собаку, которую незадолго до этого перевели из конуры в дом.

Висевшие над камином старинные часы зашипели, раздалось десять ударов.

— Время, — прошептала, фрау Берта. — О всемогущий господи, помоги моему мужу и его другу в их святом помысле, не оставь своими заботами и милостями!

Прошло ещё несколько минут. Потом за окном, где-то вдали, раздались короткие автомобильные гудки, послышался рокот мотора. Овчарка глухо зарычала.

— Тихо, Дик. — Женщина пригладила шерсть на загривке собаки. — Тихо, нельзя шуметь!

Сигналы услышали и мужчины.

— Скорее, Краузе, — прошептал Шталекер. — Скорее, ему нельзя останавливаться!

Шталекер и Аскер отворили дверь, поспешили к калитке. По обеим сторонам дорожки росли цветы, и сейчас, в ночную пору, от них шёл сильный, пьянящий аромат.

Шум мотора стал слышнее. Аскер, поглядел в сторону, откуда он доносился, увидел смутно вырисовывавшийся в темноте грузовик. Машина приближалась.

Шталекер нагнулся, пошарил в цветах и извлёк передатчик, который заблаговременно перетащил сюда. Затем он отодвинул щеколду калитки.

Когда грузовик поравнялся с домом, шофёр распахнул дверцу. Шталекер и Аскер выбежали на тротуар и на ходу вскочили в кабину. Дверца захлопнулась. Машина увеличила скорость.

Где-то в центральной части города перед автомобилем замаячил патруль. Шофёр грузовика, молодой парень с тёмной повязкой на левом глазу, сказал:

— Если остановят, все мы — рабочие с «Ганса Бемера». Везём песок. Застряли у реки из-за неисправности мотора. Пропуска на всех троих в порядке.

Машина неторопливо проследовала мимо поста. Два солдата и полицейский равнодушным взглядом проводили тяжело осевшую под грузом песка восьмитонку.

Спустя полчаса грузовик оказался на противоположной окраине Остбурга. Домики, окружённые крохотными садиками, стояли здесь далеко друг от друга. Впереди маячила громада железнодорожного моста.

— Подъезжаем, — сказал Шталекер, взявшись за ручку дверцы. — Вон тот дом, среди деревьев, с двумя окнами, закрытыми ставнями. Видите, Краузе?

— Да, — кивнул Аскер.

Грузовик принял вправо, сбавил скорость. Дверца распахнулась. Шталекер и Аскер выпрыгнули из кабины. Автомобиль дал газ и уехал.

— Даже не поблагодарили его, — пробормотал Аскер.

— Бог даст, ещё встретитесь!

Шталекер приблизился к окну, постучал в ставень — дважды и немного погодя третий раз. Из-за ставня раздался ответный удар.

— Идёмте, — сказал Шталекер.

Они миновали парадную дверь, на которой висел тяжёлый замок, обошли дом. В задней стене Аскер увидел вторую дверь, поменьше. Шталекер толкнул её, пропустил Аскера, вошёл сам и затворил дверь, повернув ключ в замке. Щёлкнул выключатель. Стало светло. Из комнаты вышел мужчина, с которым Шталекер встретился несколькими часами раньше.

Секунда, и, вскрикнув, он кинулся к Аскеру. Шталекер был ошеломлён. На его глазах руководитель остбургского подполья Шуберт и незнакомый ему человек тискали друг друга в объятиях, выкрикивали какие-то слова, целовались…

Оскар Шуберт!

Аскер мгновенно вспомнил лето минувшего года, город на северо-западе Силезии. Ценой больших усилий он был заброшен в этот важный район нацистской Германии, чтобы установить местонахождение тщательно законспирированной школы по подготовке агентуры противника, выявить шпионов, обучаемых для действий в тылах советских войск. Трудная задача удалась. И вот он едет в лес, где скрывается группа беглецов из немецкого концентрационного лагеря — Аскер должен предупредить антифашистов о том, что убежище их обнаружено, гестапо и полиция безопасности готовят операцию… Там, в лесу, он впервые встретился с Шубертом. У Аскера оказались весьма важные данные. Их необходимо было немедленно переслать руководителям советской разведки. Но Аскер не имел средств связи. Как быть? Шуберт посоветовал ему перейти линию фронта, а сам с товарищами взялся уничтожить агентурную школу — теперь, располагая новыми материалами, можно было надеяться, что это удастся… Позже Аскер узнал, что Оскар Шуберт сдержал слово. Но было известно и другое — почти все участники операции погибли.

И вот сейчас Шуберт, живой и невредимый, стоит перед Аскером, широко улыбается, щурит свои большие светлые глаза!…

— Да, — говорит он, откидывая назад сильно поседевшие волосы, — там было жарко, я уж думал — не выбраться… Но — жив! Уцелел всем чертям назло, чтобы встретить вас на этом свете!

Шталекер наконец обрёл дар речи, взял руку Аскера, крепко пожал.

— Простите меня, приятель, — сказал он, — теперь верю, что вы — немецкий коммунист!

— Ну, а я могу теперь сказать, что вы ошибаетесь.