Шталекер растерянно посмотрел на Шуберта.
— Возвращайтесь домой, Отто, — сказал Шуберт. — Вам пора, уже ночь…
— Да, Оскар. — Шталекер обернулся к разведчику: — Доброй ночи, товарищ! — Он протянул Аскеру руку, улыбнулся: — А ведь у меня чутьё на хорошего человека!
— И у меня! — Аскер хитро прищурил глаз. — Я тоже не ошибся, не так ли?
Шталекер ушёл.
Шуберт взял Аскера под руку, провёл в соседнюю комнату, усадил на диван.
— Рассказывайте.
— Прежде всего несколько вопросов. В Остбурге действует организация антифашистов?
— Да.
— И во главе её — вы?
— Так решили…
— И давно вы здесь?
— Без малого год. После ликвидации школы из наших только трое уцелели. Мы перебрались в Польшу, пробыли там что-то около месяца. Затем было решено направить меня сюда.
— Понятно. — Аскер помолчал. — Товарищ Шуберт, вам знакомо такое имя: Макс Висбах?
— Сварщик с завода «Ганс Бемер»?
— Он самый. Мне надо установить, что это за человек.
— О нем хорошо отзываются.
— Я бы хотел поближе приглядеться к Висбаху. Да и вообще, можно устроить так, чтобы за ним понаблюдали?
— Полагаю, да.
— Должен сказать, что Висбах сейчас главное для меня.
— Лично хотите им заняться?
— Это было бы лучше всего. Видимо, придётся пожить в вашем городе.
Шуберту было непонятно, почему вдруг советский разведчик интересуется каким-то сварщиком. Но он, сам опытный подпольщик и конспиратор, вопросов не задавал.
— Пожить в городе, — повторил Шуберт. — Тогда придётся где-то работать. Нужна легальность.
— Да. — Аскер встал, прошёлся по комнате. — У меня хорошие документы. Очень хорошие. Не страшна никакая проверка.
— А свидетельство шофёра есть? — вдруг спросил Шуберт. — Ведь вы неплохо водите машину. Помню, как петляли на своём «штеере» там, в лесу.
— Шофёрское удостоверение в порядке. Но прежде хотелось бы изменить внешность.
Шуберт вопросительно поглядел на собеседника.
— Не думайте обо мне слишком плохо, — сказал Аскер. — Никаких накладных бород или повязок на глазу. Просто обрею голову, чуть отпущу усы. И — очки. Обычные. Скажем, со стёклами плюс один, простенькие…
— Это будет.
— Затем костюм. Что-нибудь типичное шофёрское — фуражка с лаковым козырьком, куртка поскромнее, бриджи, высокие башмаки на шнуровке.
— Для этого потребуется время…
— Что ж, подожду. Все равно надо, чтобы отросли усы, — усмехнулся Аскер. — Иначе слишком опасно. Тот, с кем я столкнулся у дома с проходными дворами, хоть мельком, но все же видел меня.
— Есть ещё вдова Герберта Ланге. Вначале у меня мелькнула мысль предупредить её, чтобы помалкивала. Но, подумав, понял, что делать этого нельзя.
— Ни в коем случае! Она в таком состоянии… — Аскер опустил голову. — Бедняга Герберт… Как все нелепо получилось! Представляю, как Лизель убивается. И конечно, считает меня мародёром, вором, словом, самым большим мерзавцем.
— Ничего, будем надеяться, что все обойдётся, — ободряюще сказал Шуберт. — Ведь фотографии вашей они не имеют… А вот со мною посложнее. О, меня знают великолепно! Каждый шпик может заприметить. Поэтому днём не выхожу, в ночное время — лишь в случае крайней необходимости. Как, например, сегодня. А в общем, рискую ничуть не больше любого солдата, который под пулями идёт в атаку… — Он помолчал. — Да, тяжело. Тяжело, но нам не надо другой жизни, пока не кончится война и Германия не вздохнёт свободно. Подумать только, что они сделали с людьми, как искалечили их души! — Шуберт встал, взволнованно заходил по комнате. — Иной раз спрашиваю себя: неужели это тот самый народ, что дал миру Гёте и Эйнштейна, Бетховена и Баха?… Нет, нет! — воскликнул он, видя, что Аскер сделал протестующий жест. — Хотите сказать: это не народ — кучка предателей и прохвостов? Знаю, все знаю. Но почему они взяли верх именно в моей стране!
Он смолк. Молчал и Аскер. Так прошло несколько минут, Шуберт снова сел, нервно постучал пальцем по столу.
— Я знаю: они сгинут. Ни тени сомнения! Но сколько предстоит сделать, чтобы нация снова обрела себя, вновь налилась силой!… Вы понимаете, какую именно силу я имею в виду?
Аскер кивнул, взял его руку.
— То-то же, — Шуберт вдруг широко, по-детски улыбнулся. — Но давайте о вас поговорим… Желаете вы на тот завод, где работает Висбах?
— Это было бы подходяще. Но я не знаю, какие у вас возможности…
— Кое-какие имеются. На заводе работает наш человек.
— Шталекер?
— Есть ещё и другой… Словом, попробуем. Не выйдет — попытаемся на соседний, а там будет видно.
— Оскар, — проговорил Керимов, положив ладонь на руку немца. — Год назад вы рассказывали о своей жене и дочери. Ведь они остались в лагере. И… никаких сведений?
Шуберт не ответил.